Протестантский пастор Дмитрий Бодю из Мелитополя был задержан российскими военными в начале полномасштабной войны, вскоре после оккупации города. Его несколько дней держали в грязной окровавленной камере, обвиняли в антироссийской деятельности и в работе на разведку США (у Бодю есть американский паспорт), пытались вербовать и даже предлагали деньги. Но после того, как история священника привлекла внимание иностранной прессы и Госдепартамента США, Бодю все-таки отпустили и дали ему уехать с оккупированных территорий.
История пастора Дмитрия Бодю
Дмитрий Бодю до начала полномасштабной войны России с Украиной жил и служил в Мелитополе: он был пастором одной из протестантских церквей. Дмитрий родился в советской Украине, но еще в 80-е годы был вынужден бежать из СССР – из-за преследований за веру, которым в те годы подвергались представители баптистов и других конфессий. Он уехал в Америку, где стал гражданином США. Но после развала СССР вернулся в Украину.
Сначала Бодю проводил службы в Крыму, в Симферополе. Но после аннексии Крыма Россией в 2014 году был вынужден перебраться с полуострова на материковую Украину и осел в Мелитополе. Там он и застал начало полномасштабной российско-украинской войны. Город был быстро оккупирован российскими военными: это произошло уже 25 февраля 2022 года.
Дмитрий рассказывает, что в первые дни войны он как глава местного межконфессионального совета церквей инициировал ежедневные публичные молебны за Украину. К верующим, которые собирались в те дни на площади в центре Мелитополя, начали присоединяться жители. И эти собрания быстро переросли в митинги протеста против оккупации, вспоминает священник.
По его словам, сначала протестные мероприятия в Мелитополе проходили совершенно мирно – российские солдаты только следили за участниками. Но впоследствии начали разгонять протестующих и даже открывать по ним огонь.
11 марта, вспоминает Дмитрий, российские военные захватили в заложники городского голову Ивана Федорова, а еще через несколько дней, 19 марта, российские военные пришли и за Дмитрием.
“В 6:30 утра к нам домой приехала небольшая армия, иначе не назовешь, человек 15. Со всех сторон через забор перепрыгнули, все – в полной амуниции, к двери шли со щитами, просто комедия, – рассказывает Бодю. – Я дверь открыл – они меня под прицелом в дом завели. Сына с женой вывели в другую комнату”.
“Весь дом перевернули, обыскивали и дом, и гараж, забрали компьютеры, телефоны, все носители, документы. На кухне меня допрашивали, – вспоминает пастор. – Потом из дома меня увезли в церковь. Снова – допрос, обыск. Инкриминировали то, что якобы я работаю на ЦРУ, говорили, что им нужны мои каналы связи, позывные, мои контакты. Говорили, что я координирую подпольную деятельность в городе, управляю протестами, финансирую ВСУ. Классика”.
Затем священнослужителю надели на голову мешок и в таком виде отвезли его в здание городской полиции. Бить его не били, но сильно давили психологически, вспоминает Дмитрий.
“Первые два дня было достаточно жестко, хотя меня не избивали. Наверное, потому что я гражданин другой страны, пастор”, – полагает он.
“Первые допросы вели военные, ФСБ, контрразведка. Вели проверку всех телефонов, компьютеров, спрашивали: “Кто это? А это кто?” – рассказывает священник. – Военные сразу сказали: “У нас задача – тебя грохнуть, у тебя билет в один конец, иди молись”.
“Но потом информация о моем задержании разлетелась по миру, а у меня много друзей, которые начали обращаться и в посольства, и в Госдепартамент, и американское телевидение к родным приезжало. И отношение ко мне изменилось. Военные не приходили, приходила только ФСБ. Есть принесли – горячее, чай, – рассказывает священник. – Но я не ел. Решил держать пост, так как все это было перед Пасхой”.
“Конечно, потом шла вербовка и деньги предлагали. Проговаривали: ты здесь будешь пару месяцев, а дальше мы тебя отправим в Москву, – вспоминает он. – У меня не было страха, потому что тогда мы еще не знали о Буче, о территории, где происходили массовые убийства (гражданских). Поэтому я думал, что меня используют в качестве обменного фонда”, – говорит пастор.
Бодю рассказывает, что в грязной окровавленной камере его продержали почти девять суток: семья все это время не знала, где он. Затем его выпустили – неожиданно. Дмитрий говорит, что, вероятнее всего, те, кто его задержал, получили указание “сверху” его отпустить. Его привезли прямо домой и даже вернули ему электронные гаджеты.
Несколько следующих недель семья пастора еще оставалась в Мелитополе – наводили порядок в церкви, помогали верующим выезжать из оккупированного города.
“Интересно, что, когда был обыск, у меня на видном месте лежали деньги, немаленькие суммы – но они их не увидели. Как будто Бог закрыл им глаза. На эти деньги мы с женой помогали выезжать людям. Это было дорого: доехать из Мелитополя в Васильевку тогда стоило 200 долларов”, – вспоминает Дмитрий.
После задержания пастор с семьей тоже решили покинуть город. Выезжали тяжело – через Крым, Россию и Латвию.
“С нами, со мной и женой, ехал в машине мой сын с женой, а во второй машине – дочь с семьей. На КПП в Чонгаре (на въезде в Крым) нас держали почти полсуток, проверяли, изучали наши документы, – рассказывает Бодю. – Я думал, меня уже не выпустят. Ночевали мы в придорожных отелях, и там я снимал с машин украинские номера – боялись, что нам сожгут автомобили”.
Через неделю семья добралась до Варшавы. Там Дмитрий Бодю снова стал вести службы и помогать украинским беженцам. Сейчас пастор вместе с супругой вернулись в Украину – чтобы продолжать то, что считают делом жизни.
Статуса бывшего гражданского заложника от Украины Дмитрий решил не добиваться.
“Мне это пока не нужно, я научился терять… Нашу церковь в Мелитополе захватили. Там сейчас их МВД. Дом наш тоже забрали, – рассказывает он. – Верующие наши сейчас по всему миру: в США, в Испании, в Польше. Я гражданин США и тоже мог бы не возвращаться. Но я арендовал помещение для нашей церкви в Киеве и буду здесь. Ведь украинцы, как никогда, нуждаются в поддержке и надежде”.
Проблемы бывших гражданских заложников: комментарий юриста
История пастора Дмитрия Бодю, побывавшего в руках российских силовиков – скорее исключение, говорит руководитель общественной организации «Объединение родственников политзаключенных Кремля» Игорь Котелянец.
Подавляющее большинство украинцев, попавших в заложники, столкнулись с издевательствами, пытками, принудительным трудом, говорит он.
Игорь Котелянец отмечает: в Украине вступил в силу закон «О социальной и правовой защите лиц, в отношении которых установлен факт лишения личной свободы в результате вооруженной агрессии против Украины, и членов их семей», однако в нем существенные недоработки.
По словам Котелянца, закон не предусматривает статуса «гражданского заложника», он определяет только две категории пленников – заключенные по политическим мотивам и заключены со скрытым мотивом, говорит он.
«Закон определяет две категории гражданских заложников. Первая – активисты, журналисты, правозащитники и т.д. – люди, заключенные по политическим мотивам, против которых обычно фабрикуют дела за «терроризм», «диверсионную работу» и так далее. Таких – меньшинство. И вторая – люди, заключенные со скрытым мотивом. По сути это соответствует определению «гражданский заложник». Что это значит? Это значит, что оккупант этого человека заключил в тюрьму и имеет какой-то скрытый мотив, например, требовать от какой-то третьей стороны – от государства, родственников – чего-то. Как человек это может доказать своему государству, комиссии при Мининтеграции, которая устанавливает факт незаконного заключения, задержанного со скрытым мотивом? Неизвестно. Это абсурд. Эти люди также не могут доказать, что они занимались определенной активной политической деятельностью, потому что они ею не занимались – чтобы получить статус заключенного по политическим мотивам», – говорит Игорь Котелянец.
Кроме того, факт незаконного заключения в Украине обычно устанавливается постфактум – тогда, когда человека обменяли или он каким-то иным образом, как пастор Дмитрий Бодю, вышел на свободу, говорит Котелянец. Во втором случае – это гораздо сложнее, говорит он.
«Факт незаконного заключения должен устанавливаться сразу, как только человека заключили в тюрьму. Чем быстрее, тем лучше. Почему? Ибо мы не знаем, когда это освобождение произойдет. Валентин Выговский сидит уже десять лет. Многие сидят годами, некоторые – не дождались, умерли. А помощь им нужна сразу, как только они попали в тюрьму – им и их родным, которые борются за их освобождение», – отмечает руководитель общественной организации.
«Когда человек возвращается домой, ему нужна помощь быстро, потому что он, как правило, с оккупированной территории, ему негде жить, он подвергся пыткам, находится в подавленном моральном состоянии. Ему приходится самому проходить путь, чтобы установить факт незаконного заключения. Тем, кто выходят за обменами, сделать это легче, а тем, кого отпустили просто так, гораздо труднее. Как им доказать, что они были в плену, а не где-то отдыхали? Сейчас мы разрабатываем алгоритм для таких людей», – говорит Котелянец.
Игорь Котельнец констатирует, что украинское законодательство обещает бывшим пленникам и их родственникам денежную помощь, медицинскую и психологическую реабилитацию, безвозмездное образование и другую помощь. На практике им выплачивается только денежная компенсация. Другие механизмы предоставления льгот бездействуют, утверждает он.
«Закон принят на уровне парламента, а на уровне Кабмина не разработаны порядки, каким образом реализуется та или иная льгота. Например, медицинская и психологическая реабилитация, в которой нуждаются люди. Сейчас у нас существует только постановление 296 Кабмина от 15 марта 2024 года о предоставлении медицинской помощи, но оно распространяется только на людей, вышедших на свободу по обмену. И это тоже проблема», – говорит правозащитник.
По предположению общественной организации «Объединение родственников политзаключенных Кремля», гражданскими заложниками России могут быть около 20 тысяч украинцев.
Статистика
По данным украинских правозащитников, Россия держит в плену более 14 тысяч гражданских лиц из Украины: об этом недавно сообщил уполномоченный Верховной Рады по правам человека Дмитрий Лубинец. Это число включает граждан, задержанных российскими властями начиная с 2014 года на территории аннексированного Крыма, в Донецкой и Луганской областях Украины и на территориях, оккупированных после начала полномасштабной войны. По словам Лубинца, даже в Киевской области, которая меньше всего времени была под российской оккупацией, около 600 гражданских лиц из Украины попали в плен.
По словам омбудсмена, “гражданские – самая тяжелая категория для возвращения”. Часть из них приговорена российскими властями к большим срокам в России по надуманным обвинениям в шпионаже, террористической деятельности и финансировании террористических организаций.
Источник: Юлия Рацибарская, «Радіо Свобода».
