Мало кому нравится, когда Украину называют «проектом», ведь это очевидное унижение самой цивилизации на нашей территории, желание доказать, что Украина – не страна, не государство, а именно «проект», придуманный ради обогащения местных элит, придумавших возможность отделиться от «настоящей страны» со столицей в Москве и не делиться с ее вождями прибылями и возможностями. Да, конечно, Украина – никакой не проект. Чего нельзя сказать об Украинской ССР.
Советская Украина была таким же проектом, как любая другая союзная или автономная республика в СССР. Именно ее создание на захваченной большевиками территории было направлено на недопущение существования действительно независимой Украины, на высмеивание самой возможности такой государственности – недаром же слова «незалежність» и «самостійність» стали на русском языке насмешливыми.
К тому же в этой новой псевдодерджаве были объединены очень разные по духу и представления о суверенитете территории. Центральная Украина, это ядро еще древнерусской цивилизации и государственности, где предки современных украинцев жили исконно, существовала в одной республике рядом с промышленными регионами востока и юга, несколько столетий подряд колонизировавшихся империей, в центрах которых собиралось население со всей тогдашней России – и не зря именно будущие украинские «миллионники» становились тогда сердечником имперского консерватизма и опорой черносотенцев. В 1939 году к бывшим территориям Российской империи были добавлены бывшие территории Австро-Венгрии – Галицию, Буковину и Закарпатье, население которых никогда не ощущало русификаторскую политику Петербурга и не прошло через организованный Москвой Голодомор – однако имело опыт парламентской культуры и свободной украинской мысли. Не забудем и о возвращении Волыни, которая успела 20 лет не просто прожить в составе довоенной Польши, но и не испытать первые 20 лет советских репрессий – это также навсегда изменило этот регион.
Советское руководство также смотрело на РСФСР именно как на проект, а не как на государство. Смотрело с недоверием, которое также различалось регионально. Этнический украинец впервые возглавил местную компартию – то есть фактически УССР – только после смерти Сталина в 1953 году. Однако украинца с востока или юга страны можно было перевести на работу в Москву и даже послать «смотрителем» в какую-нибудь другую союзную республику на место, которое вообще было зарезервировано для этнического россиянина. А вот выходец из Галиции так никогда и не возглавил Львовский обком КПУ. После начала перестройки оказалось, что это недоверие российских коммунистов к галичанам имело свои основания: регион – как, кстати, и страны Балтии – бойкотировал горбачевский референдум о сохранении восстановленного Союза. В то время как вся Украина проголосовала за.
Нам, конечно, трудно понять, что 24 августа 1991 года мы провозгласили не независимость государства, а независимость большевистского проекта, которому предстояло стать государством. И этим мы, кстати, и отличаемся от стран Балтии, к опыту которых мы так любим апеллировать как к опыту альтернативного поведения после выхода из СССР. Ведь эти страны попали в Союз уже как устоявшиеся государства почти в своих международно признанных границах (разве что в состав Литвы не входил до 1939 года контролируемый Польшей Вильнюсский край, но он и стал центром наибольших проблем в период восстановления независимости). Сталин Латвию, Литву и Эстонию не сконструировал, а оккупировал. Украину же Ленин со Сталиным оккупировали, лишили государственности и сконструировали так, чтобы исключить возможность возвращения к «самостоятельности». И проиграли. Но их исторический проигрыш еще не означает автоматического выигрыша. Мы выигрываем именно тогда, когда имперский большевистский проект окончательно уступит место Украинскому государству на всей территории, которую мы сможем защитить.
Окончательно – значит без русификации, результаты которой мы все еще слышим на улицах украинских городов, в каждой школе и на каждой детской площадке. Окончательно – это без восприятия России как цивилизационного центра просто потому, что «вторых языков мы не знаем», поэтому пользуемся русским продуктом повсюду, от книги до тик-тока. Окончательно – осознать историческое единство украинского народа от Львова до Харькова и понять, что пребывание в разных государствах на протяжении столетий не отменяет этого единства, но создает шансы регионального разнообразия. Окончательно – без церкви с патриархатом в Москве. Окончательно – без двух Украин, разъединенных языком, культурными ориентирами и религиозными центрами, но с одной Украиной.
Потому что проект выжить не может. Выжить может только государство.
Источник: Виталий Портников, Zbruc
