Число политзаключённых в России измеряется сотнями – и это только те случаи, в которых правозащитники успели разобраться. К такому большому количеству граждан, которые сидят за свои взгляды и убеждения, современная Россия пришла не сразу. В первые годы правления Путина политзаключённых были единицы, и каждый новый случай политического преследования вызывал резонанс. В рамках специального проекта ЦЗПЧ «Мемориал» «30 лет до» «Вёрстка» проследила, как на протяжении 25 лет в России разворачивались репрессии.
Сколько политзаключённых в России прямо сейчас?
Российские правозащитники признали политзаключёнными около 1,5 тысяч человек, осуждённых с 1999 по 2024 годы. Некоторым россиянам, которых российские власти арестовывали по нескольким уголовным делам в разные годы, этот статус присваивался дважды.
Летом 2024 года российские власти, США и европейские страны провели самый масштабный в современной истории обмен заключёнными. Россия отпустила 10 человек со статусом политзаключённых, а взамен Кремль получил своих шпионов, киллеров и кибермошенников. Несмотря на значимость обмена, он лишь незначительно уменьшил список политзаключённых.
Сейчас в российских колониях, СИЗО, под домашним арестом, на принудительных работах и принудительном лечении находятся минимум 768 политических заключённых.
Правозащитники отмечают, что эти данные лишь частично отражают масштаб репрессий в России, и реальное количество политзаключённых в несколько раз больше. «Проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал» не может оперативно давать оценку каждому случаю преследования из-за длительности процесса анализа, нехватки информации и большого числа уголовных дел против политически активных россиян.
Как признают политзаключёнными?
До 2008 года списки политзаключённых составляли волонтёры, в частности, проект «Союз солидарности с политзаключёнными». В 2008 году к процессу присоединились правозащитники «Мемориала».
В настоящее время правозащитный проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал» – единственная авторитетная российская некоммерческая организация, которая присваивает россиянам статус «политический заключённый» и «преследуемый по политическим мотивам». Решение о том, считать ли уголовное дело конкретного человека политически мотивированным принимает совет из 15 правозащитников, чьи имена не разглашаются в целях безопасности.
До 2022 года совет работал на базе историко-просветительского общества «Мемориал», но после того, как организация была ликвидирована Верховным судом России по требованию Генпрокуратуры, правозащитники основали новый проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал» и теперь все решения о присвоении статуса политзаключённого принимаются этим независимым проектом.
Правозащитники руководствуются критериями, изложенными в «Руководстве по определению понятия „политический заключённый“». Это руководство было разработано и принято правозащитниками из нескольких стран Восточной Европы.
Российские правозащитники считают, что о политически мотивированном уголовном преследовании можно говорить в случаях, когда понятно, что правоохранительные и судебные органы действуют исходя из политических мотивов, неприемлемых в демократическом обществе. Правозащитники выделяют два таких мотива: если представители государственных институтов инициируют уголовное преследование для того, чтобы удержать или упрочить государственную власть, а также если цель уголовного преследования – заставить человека изменить или прекратить публичную деятельность.
Статус политического заключённого не может быть присвоен в нескольких случаях. Если человек стал фигурантом уголовного дела из-за того, что применил насилие к другому человеку (за исключением случаев самообороны или крайней необходимости). А также если его преследуют за то, что он совершил преступление против личности или имущества на почве ненависти или призывал к насилию по национальному, этническому, расовому, религиозному или иному признаку.
«После того, как в 2014 году началась агрессия против Украины, был оккупирован Крым, атмосфера в стране стала неуклонно ухудшаться и репрессии с тех пор только нарастали, – объясняет сопредседатель Центра защиты прав человека „Мемориал“ и руководитель независимого правозащитного проекта „Поддержка политзаключённых. Мемориал“ Сергей Давидис. – После начала полномасштабной агрессии количество политзаключённых существенно увеличилось. И хотя мы стараемся адаптироваться и повысили скорость изучения уголовных дел, мы всё равно отстаем от реальности, потому что формат нашей работы предполагает изучение материалов дела и аргументированное суждение».
Для чего нужны списки политзаключённых?
Одна из задач списков политзаключённых – привлечение общественного внимания в России и за рубежом, отмечают правозащитники. «Когда есть ясно зафиксированная и аргументированная оценка политически мотивированного преследования, это идёт на пользу заключённому», – объясняет сопредседатель ЦЗПЧ «Мемориал» Сергей Давидис.
Заключённые со статусом «политических» получают больше писем, и люди охотнее жертвуют деньги на их поддержку. Кроме того, как отмечают в «Мемориале», «любая форма общественного внимания – это фактор, который снижает вероятность наиболее грубых нарушений прав заключённого в колонии и беспредела по отношению к нему».
«Конечно, может быть и прямой приказ нарушать чьи-то права, но далеко не всегда это так, – говорит Сергей Давидис. – Скорее есть общая атмосфера безнаказанности и безответственности. И в такой ситуации общественное внимание – это один из факторов, который помогает».
Нулевые. Первые «путинские» политзаключённые
Число новых политических заключённых в России растёт каждый год. Если в «нулевых» количество тех, кто получал этот статус, измерялось десятками, то в последние годы – сотнями.
В 1999 году, когда директор ФСБ Владимир Путин был назначен председателем правительства, в России был только один заключённый, который впоследствии получил статуст политзаключённого.
Москвич Игорь Сутягин, специалист по вопросам разоружения и контроля над вооружением, работал в институте США и Канады Российской Академии Наук (ИСКРАН). Его арестовали по обвинению в госизмене (статья 275 УК) и приговорили к 15 годам лишения свободы в колонии строгого режима. В 2010 году президент Дмитрий Медведев помиловал Сутягина, а затем власти обменяли его и ещё троих заключённых на арестованных в США российских шпионов.
В следующие три года заключёнными стали ещё три человека, которые впоследствии получили статус политзаключённых. Один из них – кандидат физико-математичеких наук из Новосибирска Валентин Данилов. Как и Сутягина, его обвинили в госизмене. По версии ФСБ, Данилов разгласил Китаю сведения, составляющие государственную тайну, а также присвоил 466 тысяч, принадлежащих Красноярскому государственному техническому университету, в котором работал. Данилова приговорили к 14 годам лишения в колонии строгого режима. В 2012 году он освободился условно-досрочно.
К 2024 году по статьям о госизмене, шпионаже и разглашении гостайны ежегодно будут преследовать десятки человек. Как ранее считала «Вёрстка», только в 2023 году по этим трём статьям в России осудили 121 человека. В подобных делах основная трудность для правозащитников – в том, что следователи не разглашают подробности обвинения, а на судебные процессы не пускают журналистов и слушателей.
2003 – 2005. Дело Юкоса
В конце девяностых и начале нулевых каждый случай необоснованного политического преследования становился громким общественным событием. Журналисты подробно освещали каждое дело, а граждане открыто возмущались происходящим, вспоминают в «Мемориале».
Переломным моментом, после которого политические заключённые стали в России «в порядке вещей», считается так называемое дело ЮКОСА. Самый известный его фигурант – бизнесмен и политик Михаил Ходорковский.
15 владельцев и высокопоставленных сотрудников крупной российской нефтяной компании ЮКОС, включая Ходорковского, в 2003 – 2006 годах обвинили в хищениях, неуплате налогов, отмывании денег, мошенничестве, разбое и убийствах, их приговорили к длительным тюремным срокам. Правозащитники признали фигурантов дела политическими заключёнными. Государство, по мнению российских правозащитников, начало преследовать сотрудников ЮКОСа из-за того, что совладелец компании Михаил Ходорковский финансировал оппозиционные партии. ЕСПЧ, куда подали жалобы фигуранты «дела ЮКОСа», признал, что обвиняемые были лишены права на справедливый суд. При этом в Европейском суде по правам человека пришли к выводу, что нефтяная компания нарушала налоговое законодательство и пользовалась схемами, которые никогда не были легальными в России.
2004 – 2013. Манежная, Болотная, нацболы и эко-активисты
Первой крупной волной репрессий за политические взгляды стало преследование нацболов – сторонников идеологии Национал-Большевистской партии и движения «Другая Россия», лидером которых был политик и писатель Эдуард Лимонов. «Мемориал» присвоил статус политзаключённых 22 нацболам, которые стали фигурантами уголовных дел в 2004 – 2012 годах. По мнению «Мемориала», Национал-Большевистская партия была признана запрещённой в России «с грубыми нарушениями законодательства», а участников протестов на Манежной площади на самом деле лишили свободы из-за их принадлежности к оппозиционному движению «Другая Россия».
В «Мемориале» всегда подчёркивают, что признание человека политзаключённым не означает поддержку его взглядов. Статус чаще всего присваивают тем, кого, по мнению правозащитников, преследуют необоснованно – по той причине, что руководство страны видит в таких людях конкуренцию и угрозу режиму.
После арестов нацболов репрессии захлестнули участников крупных оппозиционных протестных митингов 2012 года. В результате «Болотного дела» политзаключёнными признали 22 человека. Их обвиняли в участии в массовых беспорядках и применении насилия к полицейским.
Через год российские власти инициировали самое крупное в истории современной России уголовное дело в отношении экоактивистов. 30 активистов движения Greenpeace из 16 стран стали фигурантами так называемого «дела Arctic Sunrise». Они приплыли на собственном судне в Мурманскую область и попытались проникнуть на нефтяную платформу компании «Газпром нефть шельф», чтобы остановить добычу нефти в Арктике. Российские власти арестовали активистов и обвинили в пиратстве и хулиганстве. Все 30 человек были признаны «Мемориалом» политзаключёнными. Впоследствии преследование экоактивистов станет для российских властей привычным делом.
2012 – 2024. Преследование верующих из движений «Хизб-ут-Тахрир» и «Свидетели Иеговы»
Во время правления Путина в России стали активно преследовать группы верующих за пределами «официальных» религиозных организаций. По данным на август 2024 года в списке политзаключённых, преследуемых за верования, 431 фамилия. Все эти люди либо уже отбывают наказание, либо ждут суда.
В 2012 – 2013 годах репрессиям подверглись сотни мусульман, которых обвинили в приверженности идеологии религиозного и политического движения «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами». Организация была признана террористической и запрещена в России ещё в 2003 году, но массовые преследования начались только спустя 10 лет. Гонения усилились после 2014 года, когда Россия аннексировала Крым. Фигурантами уголовных дел о терроризме стали свыше 120 крымских мусульман, которых российские власти обвинили в связях с запрещённым движением.
Правозащитники считают, что сторонников «Хизб-ут-Тахрир» нельзя обвинять в терроризме. Они не стоят за реальными терактами, а их религиозная идея – это утопический социально-религиозный проект. По мнению экспертов «Мемориала», из-за многолетнего преследования мусульман в российском обществе закрепился стереотип о том, что ислам равен экстремизму и терроризму.
Ещё одна большая группа верующих, на которую стали возбуждать уголовные дела в «десятых» – свидетели Иеговы. Это популярное христианское течение, зародившееся в США, насчитывает миллионы последователей по всему миру, но запрещено в некоторых странах с недемократическими режимами. В России свидетелей Иеговы начали массово преследовать после 2017 года, когда Верховный суд признал юрлицо движения экстремистским. После этого силовики установили наблюдение за руководителями филиалов организации в разных регионах. На верующих, которые продолжили собираться вместе и молиться, стали возбуждать уголовные дела об участии в экстремистском сообществе.
Больше всего дел пришлось на аннексированный Крым, утверждают правозащитники. «От числа всех преследуемых российским государством свидетелей Иеговы крымские верующие составляют почти 5%. При этом жителей Крыма от числа жителей России не больше 2%», – рассказывают «Вёрстке» в проекте «Поддержка политзаключённых. Мемориал». Когда полуостров был частью Украины, свидетелей Иеговы там не преследовали, а после аннексии потенциальными «экстремистами», по подсчётам ООН, стали минимум 8 тысяч верующих.
2017 – 2024: Антифашисты, митинги в Москве, арест Навального, преследование его сторонников
Число политзаключённых в России стало стремительно расти 7 лет назад. До этого времени масштаб репрессий в России измерялся несколькими десятками новых политзаключённых ежегодно, но в 2017 году новых политзэков появилось больше сотни (правда, нередко сам статус правозащитники присваивали только через год или два, когда заканчивали анализировать материалы дела). В этот год российские власти репрессировали несколько социальных групп: христиан-свидетелей Иеговы, мусульман, которых силовики обвинили в связи с движениями «Хизб-ут-Тахрир» и «Таблиги Джамаат», антифашистов-анархистов (дело «Сети»), а также сторонников политиков Вячеслава Мальцева «(дело «Артподготовки»).
После 2017 года число новых политзаключённых в России ни разу не опускалось ниже отметки в 120 человек. Самое большое число новых политзэков в истории современной России, 213 человек, пришлось на 2019 год (правозащитники не успевают анализировать все случаи репрессий в 2022 – 2024 годах).
В этот год российские силовики особенно активно возбуждали уголовные дела на свидетелей Иеговы и мусульман, сторонников идеологии «Хизб-ут-Тахрир». В 2019 году в Москве также прошли крупные протестные акции, организованные сторонниками оппозиционного политика Алексея Навального. По следам этих митингов силовики возбудили десятки уголовных дел о массовых беспорядках, «Мемориал» признал политзаключёнными 21 человека.
Через два года российские власти развернут масштабную кампанию преследования сторонников Алексея Навального, которая продолжается до сих пор. Одних обвинили в участие в экстремистском сообщетсве, других – в финансировании экстремистской деятельности. Кому-то удалось уехать из России до возбуждения дела, но многие оказались под арестом, в том числе журналисты, которые освещали суды над политиком. В 2021 – 2024 годах «Мемориал» признал политзаключёнными 60 сторонников Навального. 3 из них были включены в списки для обмена в августе 2024 года.
Сам Алексей Навальный, также признанный политзаключённым, был задержан в 2021 году. Он вернулся в Россию из Германии, где лечился после отравления боевым ядом, был арестован в аэропорту и больше не вышел на свободу. 16 февраля 2024 года Навальный погиб в исправительной колонии № 3 «Полярный волк». Семья и сторонники политика считают, что его убили.
Тенденции 2022 – 2024. Политзаключённых-женщин стало больше
После полномасштабного вторжения в Украину в феврале 2022 года российские власти продолжили давление на социальные группы, которые подвергались репрессиям и до войны: религиозных верующих, людей оппозиционных взглядов, участников протестных акций. Но к этим категориям прибавились новые. В последние 2,5 года российские власти активно преследуют антивоенно настроенных граждан, а также независимых блогеров и журналистов, которые рассказывают о военных действиях в Украине или их последствиях.
На фоне войны среди политзаключённых стало больше женщин. Их доля растёт последние 6 лет. В 2015 – 2017 годах их было не больше 3%, в 2018 – 2019 годах – не больше 11%, в 2020 – 2021 годах – 15%. В 2022 – 2023 годах доля женщин среди политзаключённых выросла до 16 – 17%. В 2024 году (по итогам 7,5 месяцев) женщины уже составили 27% от числа российских политзаключённых.
«Патриархальная позиция российского государства раньше заключалась в том, что при прочих равных оно снисходительно относилось к женщинам, – говорит сопредседатель ЦЗПЧ „Мемориал“ Сергей Давидис. – Поэтому до начала полномасштабной войны женщин-политзаключённых было единицы, и каждый случай был уникальным. С началом полномасштабной войны, когда женщины стали играть активную роль в антивоенном сопротивлении, государству стало всё равно, кто высказывается против войны. Государству уже не до сантиментов: оно повысило планку требований к обществу и понизило планку преследования».
Новые вызовы: считать ли политзаключёнными дезертиров и тех, кто поджигает военкоматы
Война с Украиной поставила перед российским обществом и правозащитниками большое количество новых тем для обсуждения: считать ли политзаключёнными тех, кто устраивает диверсии на железнодорожных путях? Тех, кто поджигает военкоматы? А тех, кто дезертирует из армии? Как признавать политзаключёнными украинских граждан на оккупированных территориях, если неизвестны даже их имена?
Сергей Давидис объясняет, что помимо засекреченных дел о госизмене и шпионаже, есть большое количество ситуаций, когда детали преследования вовсе неизвестны. Правозащитникам трудно рассматривать вопрос о присвоении статуса политзаключённого по делам о терроризме, диверсиях и дезертирстве. Адвокаты опасаются делиться материалами по таким делам, государство скрывает подробности. Приговоры в большинстве случаев не опубликованы, но если они и есть, то содержат скудное количество деталей, из которых непонятно, какими мотивами руководствовался подсудимый и насколько необоснованно его преследование.
«Если человек отказался от участия в войне по убеждению совести [и стал преследуемым], таких людей мы признаём политзаключёнными. Сейчас в нашем списке таких людей где-то 8, – говорит Сергей Давидис. – Но большая часть из тех тысяч людей, на которых возбуждены дела, признаёт вину, их дела рассматриваются без исследования свидетельств обвинения. Поэтому мы либо не знаем их мотивы, либо, если знаем, оказывается, что эти мотивы никак не связаны с убеждениями».
В целом, по словам Давидиса, государство имеет право принимать законы, обязывающие граждан проходить военную службу, но «в ситуации, когда государство ведёт агрессивную войну, всё, конечно, сложнее». «Безусловно отказ от законной военной службы и отказ участвовать в агрессивной войне – это разные вещи. Если человек, давая показания, говорит, что не хотел проходить военную службу, потому что не хотел участвовать в агрессивной войне, мы, конечно, будем считать его политзаключённым. Но из того, что мы видим: на заседании суда человек [которого преследуют за дезертирство или самовольное оставление части] обычно рассказывает, что он просто хотел побыть дома, хотел, например, увидеть свою девушку. Возможно, он даёт такие объяснения, чтобы не отягчить свою участь, но мы не можем знать наверняка».
Неоднозначная ситуация и с уголовным преследованием за поджоги военных учреждений.
«Если человека обвиняют в умышленной порче имущества – к сожалению, это обвинение адекватно. При этом мы можем сочувствовать этим людям, понимать и разделять мотивы их протеста, но государство обоснованно квалифицирует их действие и вправе их преследовать, – объясняет Сергей Давидис. – Другое дело, когда им безосновательно вменяют террористические статьи. Терроризм включает в себя обязательный мотив устрашения населения, а чего населению бояться, если кто-то неуспешно поджог хибарку сельского учебного пункта. В такой ситуации мы считаем, что обвинение неправомерно, и мы признаем таких людей политзаключёнными».
Ещё одна серая зона – преследование украинских граждан на оккупированных территория. По словам Сергея Давидиса, «всех гражданских заложников можно считать политзаключёнными», но российским правозащитникам, чащего всего, неизвестны даже их имена. «Их всех содержат в условиях incommunicado (в полной изоляции от внешнего мира. – „Вёрстка“), и это, конечно, делает наши данные очень скудными. Если же мы говорим об украинских гражданах, которые подвергаются уголовному преследованию, например, по статьям о терроризме, диверсии, шпионаже, то, если мы знаем детали, мы анализируем их случаи также, как и дела российских граждан».
Прогноз на будущее: масштаб репрессий сокращаться не будет
Политзаключённых в России не станет меньше в ближайшие годы, уверен сопредседатель ЦЗПЧ «Мемориал» Сергей Давидис.
«Репрессивный аппарат – настолько значимый компонент системы, которая сложилась в России, что даже если нет каких-то специальных политических решений, масштаб всё равно растёт. Просто потому, что есть миллион людей, которые по-другому не умеют и которым надо оправдать свою власть тем, что они защищают государство от внутренних врагов», – считает правозащитник.
Сейчас ситуация с правами человека в России ещё лучше, чем, например, в Беларуси, но хуже, чем в Кыргызстане или Казахстане. Всё может измениться, если в обществе возрастёт уровень несогласия с режимом.
«Нужно понимать, что в Беларуси масштаб репрессий намного больше не потому, что Лукашенко такой плохой, а Путин такой добрый, а потому что Лукашенко столкнулся с гораздо большим вызовом, – рассуждает Сергей Давидис. – Такой вызов был бы у власти в России, если бы на улицы вышли десятки миллионов людей. Нынешний масштаб несогласия в России позволяет Путину контролировать ситуацию тем объёмом репрессий, что есть сейчас. Но если ситуация каким-то образом изменится, если масштаб протеста возрастёт, то, вне сомнения, возрастёт и уровень репрессий – потому что этот режим для сохранения себя готов на репрессии любого масштаба».
Источник: «Вёрстка».
