В деменцию Путин, увы, не впал. Прошедший большой обмен похож на операцию внедрения будущей агентуры влияния, проведенной по классической чекистской схеме – и такой операцией и является. Столетней давности разработка эффективна и сегодня.
26 заключенных из США, России, Германии, Польши, Словении, Норвегии и Беларуси освобождены в ходе крупного обмена. Россия отдала 16 политзаключенных, получив в обмен 10 человек – провалившихся шпионов и убийц. Поскольку в списки обмена вошли очень разные люди, западные СМИ называют это “обменом пленными”. В этом есть смысл: действительно, все эти люди, так или иначе, оказались участниками Второй Холодной войны, идущей сегодня между Россией и Западом, в которой они при разных обстоятельствах угодили в плен. Такой взгляд на них также имеет полное право на жизнь.
В обмен, прошедший через Турцию, попали репортер Wall Street Journal Эван Гершкович, ещё один американец, Пол Уилан, бывший морской пехотинец США, арестованный в 2018 году, немец Рико Кригер, приговоренный к смерти в Беларуси, а также ряд российских оппозиционеров, включая Илью Яшина, Владимира Кара-Мурзу, “русского немца” Кевина Лика – самого юного осужденного за госизмену, художницу Александру Скочиленко, бывших глав штабов Навального Лилию Чанышеву и Ксению Фадееву, сопредседателя “Мемориала” Олега Орлова – приводить здесь весь список, рассказывая кто есть кто, нет никакой необходимости. России отдали Вадима Красикова, отбывавшего в Германии пожизненный срок за убийство Зелимхана Хангошвили, и целый пучок менее известных шпионов, обсуждать которых поштучно также нет смысла. Каждая отдельная история человека, втянутого в такую мясорубку, трагична, но банальна. Зато факт обмена, его причины, инициаторы и принципы отбора интересны. Попробуем в них разобраться.
Известно, что с американской стороны переговоры об обмене вел директор ЦРУ Уильям Бернс, который в прошлом был послом США в России. Переговоры велись с российской разведкой, с кем именно – неизвестно, в ходе неофициальных встреч и по телефону. В июне параметры обмена были, в целом, согласованы. В середине июля российская сторона дала на обмен официальное согласие.
Администрация Байдена стремилась выручить из плена своих граждан, укрепляя позиции к выборам. Немцы Кригер и Лик были политическим подарком Шольцу, укрепляя его пошатнувшиеся позиции. Кремль, в свою очередь, всегда старается выручать своих провалившихся шпионов. Это необходимо ему для формирования в среде своей агентуры уверенности в том, что их не бросят в любом случае. Без этой уверенности эффективность работы российской шпионской сети на Западе резко снизится.
Российские оппозиционеры вписываются в эту схему уже с некоторым трудом. Можно было понять, разве что, желание освободить Навального, основательно распиаренного на Западе, и способного заставить работать созданный под него и вокруг него ФБК, пришедший сейчас в полный упадок. Но Навального Путин счёл для себя слишком опасным, и, не отказав в его обмене прямо, приказал убить его в тюрьме. Что, к слову, нисколько не противоречит тому факту, что покойный Навальный был проектом российских спецслужб, заготовленным для очередной оттепели после ухода Путина.
Понимали ли это на Западе? На уровне спецслужб, вероятно, да. На уровне политиков, увы, нет. Впрочем, это отдельная тема.
Насколько можно судить, из списка россиян, пошедших на обмен, американцев интересовал разве что Яшин как возможная замена Навальному – хотя и это не точно. Остальные были, вероятно, предложены уже российской стороной и одобрены Западом списком, причем, список потенциально одобренных оказался больше списка реально обмененных. Об этом говорит то, что перед обменом по этапу внезапно отправилось больше политзеков, чем в итоге обменяли. Похоже, кастинг шёл до последнего момента – Западу было всё равно, а российская сторона выбирала удобные для себя фигуры.
Почему Запад вообще согласился забрать товар, в общем-то ему ненужный, мы точно не знаем. Скорее всего, российская сторона настояла на обмене всех десяти своих только пакетом. Но не располагала при этом равным числом фигур, по-настоящему интересных Западу. В то же время факт обмена был нужен Белому дому под выборы в ноябре, и ждать долго было нельзя. В итоге пришлось брать то, что было, рассчитывая хотя бы на скромный гуманитарный пиар: вот, мол, выручили из России нескольких политзаключенных, невинных страдальцев за правду.
В свою очередь, российские спецслужбы, отбирая удобные им фигуры, скорее всего, исходили из возможности воздействовать на них в будущем. Это подразумевает либо наличие компромата, либо прямую вербовку. Было, вероятно, и финальное собеседование, на котором в Москве провели уже окончательный отбор. Если отбросить компромат или вербовку, то те, кто этот отбор вёл, могли оценивать и то, насколько токсичным будет тот или иной кандидат для антипутинских эмигрантских организаций, куда его, несомненно, позовут. Амбициозность, склочность, наконец, видимая неспособность адаптироваться к западной жизни были при этом преимуществами.
Также, соглашаясь на обмен и отпуская некоторое число политзаключенных, Кремль демонстрировал американцам свою договороспособность, конструируя прецедент достигнутой и выполненной договоренности. В ситуации, когда победа Трампа, готового к переговорам с Путиным уже не выглядит предрешенной, подобный прогиб перед демократической администрацией, не готовой разговаривать с ним, выглядит заявкой на переговоры о мире. Такие переговоры очень нужны сейчас Москве. Несмотря на хвастовство пропагандистов, уверяющих, что Россия успешно наступает, а Украина едва-едва сдерживает её напор, все обстоит немного иначе. Украина мало-помалу выходит из кризиса, она решает проблемы с комплектованием армии людьми, со снабжением оружием и боеприпасами, и даже истребителями. Проблемы далеко не решены, но есть положительная динамика. В то же время в России заканчиваются как советские запасы оружия, так и добровольцы, готовые рискнуть головой за ипотеку. Деньги на войну тоже мало-помалу заканчиваются, не восполняясь обмелевшим экспортом, а санкции ужесточаются. Да, эти процессы идут довольно медленно, но динамика – отрицательная, и никаких надежд на её положительный разворот нет – для этого попросту нет ресурсов. Россия постепенно выдыхается, а кризисы в ней имеют свойство начинаться внезапно, вызывая лавину обрушения всей системы власти. И признаков, говорящих о назревающем сходе такой лавины, всё больше. Бесспорно, это случится ещё не завтра – но в течение года-двух – вполне вероятно. Темпы же российского наступления таковы, что для полного взятия под контроль только Донбасса ей понадобится не менее двух лет, причём и эти темпы даются все труднее. Остаётся одно – перейти к тайным методам: инфильтрации в эмигрантские организации, на которые, после обрушения режима, будет ставить Запад..
Такой переход значительно облегчается ещё и тем, что граница между русскими сторонниками и русскими противниками Путина совершенно эфемерна. Эмигранты, помещенные в непривычные для них условия Запада, зачастую оказываются несостоятельны в иной среде обитания. Помыкавшись и разочаровавшись, они начинают дрейф в сторону рашистского зла, возвращаясь в привычное, психологически удобное для себя состояние. Примеров тому – несть числа, и нобелевский лауреат Солженицын – самый известный из них.
Источник: Сергей Ильченко, «Деловая столица».
