К третьему году полномасштабного вторжения России в Украину российская школа стала средой, в которой становится все сложнее найти способ не сталкиваться с государственной и военной пропагандой. Со следующего учебного года давление, судя по всему, только усилится. Наши читатели рассказали, с какой пропагандой в российских школах сталкиваются или раньше сталкивались их дети, а также как им удается противостоять влиянию пропаганды.
“Кровавые руки” детей в честь дня Конституции
С сентября 2022 года во всех российских школах проводятся “Разговоры о важном”, во время которых учителя в числе прочего объясняют детям необходимость военной агрессии в Украине, рассказывают о величии России и важности аннексии Крыма. С сентября 2023 года в 10-х и 11-х классах ввели единый учебник истории под редакцией бывшего министра культуры Владимира Мединского, в котором были полностью переписаны разделы о периоде 1970-х–2000-х годов, появился раздел о “спецоперации”, а Украину называют “ультранационалистическим государством”.
С сентября 2024 года в школах вводится курс “Семьеведение”, где детям (возможно, уже с первого класса) будут рассказывать о “семейных ценностях”, а также готовить к будущей семейной жизни и рождению детей.
А еще для того, чтобы курировать огромное количество разномастных патриотических активностей, с сентября 2023 года в школах России ввели новую должность – советник директора по воспитанию. Эти люди – главные проводники и кураторы государственной пропаганды в российской школе. При этом, как пишет издание “Верстка”, из-за объема работ, который ложится на плечи советников, им не всегда удается проводить мероприятия качественно, многие организуют просто “для галочки”, чтобы потом можно было опубликовать фотоотчет в соцсетях.
Уроженка Хакасии, а ныне жительница Лос-Анджелеса Марина Пелишникова рассказала, какие формы принимали патриотические мероприятия под руководством активного советника по воспитанию в прежней школе ее детей. Это была МБОУ СОШ №5 города Саяногорска.
“Один из флешмобов, который там организовывали ко дню Конституции России, выглядел так: школьникам намазали ладони синей, белой и красной краской, а потом выстроили в ряды, чтобы они изображали российский триколор. Под музыку они должны были крутить ладонями и исполнять что-то вроде танца. Вот только ладони тех, кому досталась красная краска, выглядели чудовищно. Это для меня страшно перекликалось с войной, как будто бы даже вот эти детские ручки в крови. Я это именно так восприняла, для меня такой флешмоб выглядел очень неуместно”.
Еще одно нововведение последних лет – традиция поднимать флаг и петь гимн по понедельникам перед началом первого урока в школах России. Эта идея возникла с подачи Владимира Путина, он предложил разработать стандарт церемонии и выделить на реализацию бюджетные средства еще в августе 2021 года. С сентября 2022 года еженедельные утренние торжественные церемонии проходят во всех государственных школах России.
Преподаватель истории из одного из регионов на юге страны Алан (имя изменено) рассказывает, как это проходит в его школе: “Каждый понедельник начинается у нас с пения гимна и поднятия флага с обязательным фото и видеоотчетом. Это просто уже вызывает смех и раздражение, и у детей, и у учителей”.
Среди других распространенных “патриотических” активностей: установка в школах “парт героев” в честь погибших участников вторжения в Украину или (реже) ветеранов Второй мировой войны, сбор подарков, посылок и отправка писем для российских солдат, воюющих в Украине, плетение маскировочных сетей, изготовление окопных свечей, патриотические флешмобы и акции к российским государственным праздникам и даже сборка БПЛА.
Историк Алан рассказывает, что в их республике “собрали бинго” из этих активностей: “В школах республики открыли классы по сборке и конструированию БПЛА. Война постепенно вошла в мирную жизнь как паразит. Письма солдату, гуманитарная помощь… В прошлом 2022–2023 учебном году в нашей школе собирали единовременную материальную помощь для солдат и их семей по 300 рублей с человека. В этом году [власти] затребовали еще и “парту героя”. Долго искали класс, где можно было бы ее поставить, чтобы по возможности не опошлить и не травмировать детей”.
“Хочу быть солдатом. Когда в нашем городе война?”
Детям дошкольного и младшего школьного возраста особенно сложно уберечься от любых форм пропаганды: у них нет своих устоявшихся взглядов, мировоззрение только формируется и сильно зависит от окружения, рассказывает Настоящему Времени педагог Дима Зицер.
“Главное – это донести до родителей, что ничего не обойдется. Если ребенок находится в индоктринирующей среде, то практически нет шансов, что он не будет инфицирован, особенно в возрасте от 7 до 12–13 лет. Если человек ходит, особенно в начальной школе, на “Разговоры о важном”, если у него есть празднование 9 мая по принципу построения буквой Z и целования портрета диктатора с флагом и так далее, то я с горечью хочу констатировать, что нет шансов, что ребенка удастся спасти [от пропаганды]. Но чтобы зря всех не пугать, нужно отметить, что если есть хорошая школа, поддерживающая семья, то это другая ситуация”, – говорит он.
На своем ютуб-канале он общается со зрителями на тему воспитания детей и довольно часто получает от родителей вопросы о том, как защитить их от влияния пропаганды в школе или детском саду. Не так давно к Зицеру обратилась подписчица и рассказала историю, которую сам педагог называет типичной:
“Мама пишет, что ее ребенок романтизирует войну. У нее сын семи лет, который должен пойти в школу семейного образования. С ребенком она на тему войны [в Украине] не разговаривала, считала, что его это не касается, он проживает беззаботное детство. Но столкнулась с ситуацией, когда даже баннеры, развешанные на улицах, влияют [на его восприятие мира]. Ребенок хочет стать солдатом, спрашивает: “Когда уже в нашем городе война?” Рисует картинки, на которых улыбающееся солнце, хлеб и граната”.
Одна из читательниц Настоящего Времени рассказала похожую историю: “Недавно пришел мой из садика и говорит колонке Алиса: “Алиса, включи песню “Донбасс”. Я у него спрашиваю, что за песня такая, ведь нет такой. Но не тут-то было: Алиса ему включила какую-то пропагандистскую завывалку про Донбасс и про то, как мы всех того-этого. Я спросила, где он услышал такое, а он ответил, что в садике. Мы не смотрим дома федеральные каналы и вообще не смотрим телевизор, а новости по радио я переключаю. И все равно не уберегла”.
Марина из Хакасии на примере своих детей видит, как военная пропаганда среди младших школьников действительно работает и приносит свои пугающие плоды: “У одного из сыновей в классе мальчик сказал однажды, что ради денег он пойдет на войну. Четвертый класс, представляете? Вот так уже напитались этим. Даже в четвертом классе, в 11 лет дети готовы”.
В 2024 году на федеральный проект “Патриотическое воспитание граждан РФ” из российского бюджета планировалось направить почти 46 млрд рублей (для сравнения: в 2022 году в бюджете на это было заложено всего 5 млрд). В апреле 2024 года также стало известно о планах создать отдельное министерство, которое бы занималось “патриотическим воспитанием”. То, что основной удар государственной пропагандистской машины принимает младшая и средняя школа, – похоже, вполне осознанная стратегия российского государства, считает глава движения “Альянс учителей” Даниил Кен.
“Школа – это основной социальный институт детства, сейчас функции воспитания патриотизма возложены именно на нее, и трудно себе представить, что какая-то другая структура и по количеству вовлеченных людей, и просто по степени влияния может заменить школу, где дети проводят по полдня”, – так в апреле 2024 года Кен комментировал Настоящему Времени эти новости.
Педагог Дима Зицер упоминает исследование группы ученых из США, Великобритании и Швейцарии, которые изучали влияние нацистской индоктринации в школах на несколько поколений немцев. Оно показало, что даже десятилетия спустя наибольшую приверженность антисемитским взглядам демонстрировала та когорта опрошенных, которая училась в школе в 30-е годы XX века, то есть тогда, когда влияние нацистской пропаганды было наиболее мощным.
Учитель Алан рассказывает, что его ученики по-разному воспринимают военно-патриотическую агитацию: “Я работаю с подростками, а они более скептично относятся к тому, что им говорят. Но, к сожалению, многие дети отрицательно реагируют даже на слова “Украина” и “украинцы”. Есть у нас и дети участников войны, они провоенно настроены”.
Алан вспоминает, что были и случаи открытого неприятия военной пропаганды со стороны учеников, когда в прошлом учебном году в школу приходили военные и агитировали школьников в будущем отправиться на контрактную службу.
“Военком открыто назвал расценки: за службу, ранение и т.д. Один десятиклассник просто возразил на его слова. На него после этого сказали обратить внимание. Вызвали к завучу, втроем обрабатывали и говорили быть осторожнее”, – рассказывает он.
О неприятном опыте взаимодействия своего старшего сына с военкоматом упомянула и Марина Пелишникова. По достижении 16 лет все мальчики проходят в военкомате первоначальную постановку на воинский учет, в нее обычно входят медицинское освидетельствование, определение категории годности и выдача приписного свидетельства.
Перед психологическим тестированием, со слов сына Марины, один из комиссаров попросил детей отвечать строго определенным образом, который бы точно гарантировал идеальное прохождение теста. Как считает читательница, это было выгодно военкомату. А чтобы дети не думали своевольничать сотрудник военкомата пригрозил: “Как минимум, вас ждет сумасшедший дом. Как максимум, я вас расстреляю. У меня есть два патрона и разрешение на выстрел”.
Марина говорит, что, с одной стороны, дети поняли, что это была шутка, но с другой – все очень сильно напряглись в этот момент. Все, включая ее сына, ответили так, как от них требовали. “В день, когда мы уезжали из страны, одноклассники уже писали моему сыну, в какие войска их определили”.
Детская тюрьма для детей “предателя родины”
Согласно докладу международной правозащитной организации Amnesty International и докладу правозащитников Human Rights Watch, первые случаи давления на школьников с целью изменить их политическую позицию и взгляды стали активно фиксировать после антикоррупционных протестных митингов. Их инициировал Фонд борьбы с коррупцией Алексея Навального в 2017 году. Тогда на протесты выходило много школьников и студентов по всей России. Подросткам угрожали полицейские и учителя, в школах и вузах организовывали специальные занятия, где преподаватели уговаривали учеников не ходить на митинги под угрозой отчисления. Разница с нынешним положением дел лишь в том, что тогда родителям и школьникам нередко удавалось эффективно “дать отпор” системе: некоторых учителей, оказывавших давление на школьников, даже увольняли.
Случаи, когда политическая активность родителей становилась причиной давления на детей в школе, тоже не редкость. Валентин Соколов из Коломны, политический и экоактивист, а также бывший координатор штаба Алексея Навального, рассказал Настоящему Времени, что в 2021 году его дети учились в четвертом классе лицея №6 города Воскресенска. В январе того года на акциях протеста в поддержку арестованного политика Алексея Навального было задержано много школьников и студентов, что спровоцировало новую волну “воспитательных бесед” в школах. Подобную беседу провели и в школе, где учились его сыновья-двойняшки. По их словам, учительница спрашивала четвероклассников, знают ли они, кто такой Алексей Навальный. Никто в классе не нашелся, что ответить, и тогда преподаватель объяснила, что это предатель родины и вредитель. А потом добавила, что отец братьев Соколовых сотрудничал с Навальным.
По словам Валентина, отношение других учеников к его детям после этой беседы изменилось в худшую сторону, на них стали показывать пальцем, ссоры в школе участились, а в один момент случилось прямое насилие и публичное унижение. После конфликта с одноклассницей, которая была дочерью его преподавательницы, сына Валентина заставили извиняться перед ней в присутствии всего класса:
“Как рассказал мне сын, он хотел извиниться, но не мог сказать ни слова, так как заикается, и когда волнуется, совсем не может говорить. Тогда учительница командует дочке бить Ростислава по лицу и снова предлагает ему извиниться. Так повторяется несколько раз”. Владислав рассказывает, что это продолжалось 20–30 минут, и второму его сыну, который также был в классе, тоже стало страшно.
На этом история не закончилась: по стечению обстоятельств, в школе оказался сотрудник ДПС. Он зашел в класс, поинтересовался, что происходит, а потом решил присоединиться к давлению на ребенка. По словам Владислава, человек в форме объявил всем присутствующим, что сейчас Ростислава заберут в детскую тюрьму и он больше никогда не увидит своих родителей, если не извинится. Поскольку тот из-за заикания продолжал молчать, полицейский решил надеть на него наручники. “Ситуацию спас звонок на перемену”, – говорит Владислав.
Придя домой, дети рассказали о случившемся, Владислав немедленно отправился к директору, а потом написал заявления в управление образованием, прокуратуру и МВД. На время проверки учительницу его детей отстранили от работы, но затем восстановили. По словам Соколова, прокуратура подтвердила факт насилия над его ребенком, но посчитала, что этого недостаточно для возбуждения уголовного дела. Никаких извинений от преподавателей не последовало.
В 2018 году Валентина Соколова приговорили к полутора годам лишения свободы по экстремистской статье. Правозащитная организация “Мемориал” признала Соколова политическим заключенным и связала дело против активиста с его политической деятельностью в родной Коломне: он много критиковал местные власти и баллотировался в Московскую областную думу в 2016 году. Когда в 2021 году возникла угроза нового преследования, Владислав покинул Россию. Сейчас вместе с семьей он живет в США.
“Ребенок перестал заикаться спустя пару лет. Только сейчас мы заметили, что как-то незаметно он стал разговаривать нормально. Дети стали забывать подробности того происшествия. Сейчас у них новые друзья и новые знакомые. Здесь учителя не могут даже голос повышать на детей, не то что бить”.
В сургутскую гимназию №2, где училась дочь Евгения Кожемякина, милитаризация пришла еще в 2015 году – вскоре после того, как Россия начала войну в Украине и аннексировала Крым. В школе Кире и другим детям предложили поучаствовать в сборе посылок для солдат. Дочь позвонила отцу и попросила купить шоколадных конфет с хорошим сроком годности. Тогда Россия еще официально не признавала факт присутствия своих войск в Украине и, вероятно, речь шла о тех военнослужащих, которые проходят срочную службу на территории России.
Евгению эта идея все равно не понравилась: он сказал, что сам отнесет конфеты в школу, а дочери предложил остаться дома. “Тогда уже шла война в Украине, это был январь 2015 года. Я приехал в школу, учительница была на месте. Я отдал ей конфеты и сказал: “Это вам. Моя дочь не будет участвовать в сборе посылки, потому что сейчас идет война в Украине, а неделю назад российский солдат убил в Армении целую армянскую семью, включая двухлетнего ребенка (речь идет об убийстве семьи Аветисян в городе Гюмри – ред.). Я забираю дочь с уроков сегодня, а вы собирайте, что хотите, но эти конфеты – вам, а не солдатам”. Евгений рассказывает, что повез дочь в тот день есть мороженое и немного отвлечься.
В том же 2015 году Евгений принял решение уехать из России, сейчас он с семьей живет в Бостоне, США, и работает в IT-сфере. Дочь уже там занялась плаванием и стала чемпионкой штата.
Что в этой ситуации делать учителям?
В ситуации тотальной и системной государственной пропаганды у учителей, которые не поддерживают войну, почти не остается выбора, кроме как покинуть систему. По данным “Важных истории”, к началу 2023–2024 учебного года из российских школ уволились 193,5 тысячи учителей. Это максимум с 2017 года и около 14 процентов всех педагогов. Иногда становится известно, что преподавателей вынуждает уволиться администрация школ: в том числе из-за идеологических разногласий или антивоенной позиции.
Преподаватель истории Алан рассказывает, что он пытается противостоять государственному патриотизму, в том числе ради своих учеников. Но с каждым годом это становится сложнее и сложнее: “Противостоять этому трудно. От того, что совсем у меня вызывает неприятие, я вовсе отстраняюсь. Вред, на мой взгляд, в том, что патриотизм у нас исключительно военный, а не гражданский и мирный. Я поначалу активно озвучивал свою позицию, спорил, срывался, пока не понял, что это бесполезно, и заткнулся”.
Педагог Дима Зицер говорит, что других путей для преподавателей, не желающих участвовать в распространении государственной пропаганды и идеологии милитаризма, сейчас почти не остается:
“Два года назад можно было пытаться манкировать те же самые “Разговоры о важном”. Сейчас это просто невозможно. Я сам говорил всю жизнь о том, что учитель может закрыть дверь в класс и дальше поступать честно и профессионально, но не сейчас. Либо ты должен оставаться и становиться одним из них, либо ты должен уходить. Учителям я говорю, что если вы чувствуете, что можете делать свое дело честно и не ломать детям жизнь, то валяйте. Если силы заканчиваются и костлявая система потянулась к вашему горлу, вставайте и уходите, тем более что работы полно. Например, была история про школу в Перми, где уволили директора, а потом с ней ушли еще 12 учителей, и все они сейчас прекрасно работают в семейном образовании”.
А что родителям?
Педагог Дима Зицер считает, что иного способа, кроме перевода ребенка на домашнее или семейное обучение в целях спасения от государственной пропаганды, сейчас не существует: “Родителям тем более нужно вставать и уходить, если ребенок оказался в индоктринирующей среде. Железно теперь. Я сам с изумлением продолжаю говорить, что в России все еще один из лучших в мире законов об образовании: там записано, что форму образования выбирает семья, и, в частности, существует семейная форма обучения, на которую любой ребенок может перейти хоть завтра утром, в любой момент”.
Как рассказывает Зицер, переход на семейное обучение – это не так страшно и дорого, как кажется многим родителям. Далеко не обязательно искать и нанимать учителей в одиночку: часто люди объединяются в группы из нескольких семей, и уже группа нанимает себе преподавателей. Учителя и родители часто находят друг друга в специальных группах, а вопрос с аттестацией ребенка решается через поиск школы с честным и адекватным директором, который согласится принять экзамены. Тем, кто хочет пошагово понять, как правильно перейти на семейное обучение, педагог рекомендует это видео.
Хотя переход на семейное обучение – пока самый действенный способ защиты ребенка от пропаганды, истории наших читателей показывают, что он подходит не всем. Марина из Саяногорска рассказывает, что в последний год перед отъездом из страны она не могла позволить себе сопротивляться открыто или забирать детей из общеобразовательной школы, но и оставлять их наедине со школьным патриотизмом тоже не хотелось.
В первую очередь читательница пыталась избавить двоих сыновей от посещения “Разговоров о важном”. Сначала она сказала директору, что не хотела бы, чтобы ее дети посещали пропагандистские занятия. Но на такую просьбу директор ответила отказом и даже стала угрожать отчислением и визитом в семью Марины социальных служб. По словам директора, эти уроки якобы являются “обязательными дополнительными занятиями”, но в реальности это не так. Еще год ей пришлось придумывать “полуофициальные” предлоги для пропусков этих занятий, вроде визита к стоматологу, пока она не нашла заявление, которое составили юристы движения “Мягкая сила”.
Суть заявления заключалась в переводе ее детей на очно-заочную форму обучения в общеобразовательной школе. Эта форма предполагает посещение в школе лишь части занятий, список которых семья может определить самостоятельно, другие курсы ребенок может проходить заочно, вне школы.
“Я закрепила за своим ребенком очное посещение математики, русского языка, окружающего мира и других предметов, которые нам были нужны. А классные часы, “Разговоры о важном” и другие внеурочные активности мы внесли в изучение по заочной форме”, – поясняет Марина.
Директор, по словам читательницы, не нашла, что ответить на ее заявление и приняла его. Ее дети с тех пор перестали посещать “Разговоры о важном” и другие внеурочные активности, и это больше не вызывало у администрации школы никаких возражений.
Вскоре семья уехала в США. Свой отъезд Марина напрямую связывает с полномасштабным вторжением России в Украину, угрозами и слежкой от местной полиции из-за своей активной антивоенной позиции и невозможностью больше противостоять пропаганде:
“Когда началась война, это было очень тяжелое время, у меня началась депрессия. Я буквально год лежала пластом, ничего не могла делать. Только какие-то посты писать, размещать сториз о происходящем. Естественно, отвернулись друзья, отвернулись родственники. Это обычная история, но чем дальше, тем хуже. Я стала понимать, что вообще не могу больше оставаться в стране. Все, крышка захлопнулась. Для меня – никакой перспективы. Для детей – никакой перспективы. Однажды знакомый полицейский рассказал мне, что за мной следят. И собираются поставить телефон на прослушку, чтобы накопать достаточно компромата. Я не знаю, правда ли это, но вот так было сказано”.
Читательница Анна (имя изменено) живет в одном из южных регионов России и вместе с мужем воспитывает двоих детей. Она рассказывает, что у них нет возможности уехать, поэтому она спасет своих детей от пропаганды другими способами. В ее случае прямой разговор с руководством школы или садика пока работает.
“Как-то в апреле 2022 года в группе детского сада, который посещал мой старший сын, я нашла видео с участием моего ребенка. Детей выстроили в линейку и дали им по листку бумаги формата А4. На каждом из них было по одной букве, из которых складывалось “Наш президент”. Я поняла, что это какой-то флешмоб в поддержку Путина. Я была в полном ужасе и решила позвонить воспитателю с просьбой удалить видео”.
Сначала воспитательница отказала со словами, что при поступлении ребенка в сад родители дают добро на его фото- и видеосъемку. Анна возразила, что такое согласие касается детских утренников, но не политических флешмобов. После этого видео удалили, а Анна запретила привлекать ее сыновей к участию в подобных псевдопатриотических мероприятиях. В дальнейшем, со слов Анны, эти договоренности никогда не нарушались.
Параллельно Анна поговорила и с ребенком. В этом, как она говорит, ей очень помогли видео Димы Зицера: “Именно с того пропутинского флешмоба с листочками и начался мой разговор со старшим сыном о политике. Я старалась всегда быть с ним откровенна и называла вещи своими именами. Но также старалась не пугать фактами. Говорила честно, но без лишних подробностей. Мой ребенок в курсе моей позиции. Его собственная позиция схожа с моей позицией и позицией мужа. Мы дома пытаемся опираться на общечеловеческие ценности, говорить о том, что делать больно – это плохо, жизнь человека – самое важное. Пока доносить какие-то общечеловеческие и гуманистические ценности вроде бы удается”.
В школе старший ребенок Анны тоже начал сталкиваться с военной пропагандой на уроке музыки, где учитель предпочитала разучивать почти исключительно военные песни. Здесь тоже помог прямой разговор: “Я звоню классному руководителю и говорю, что мой сын просто не будет в этом участвовать, это моя позиция, я прошу ее уважать, власть меняется, а нашим детям потом это все расхлебывать. При этом мы не вступали ни в какие полемики. Она сказала: “Да, хорошо, я вас поняла”.
Также Анне удавалось договориться, чтобы ее сын не участвовал в написании писем солдатам на фронт и других околовоенных флешмобах. При этом она отмечает, что не знает больше людей в школе своего сына, которые бы, как и она, открыто заявляли о том, что не хотят, чтобы их дети участвовали в патриотических мероприятиях: “Часто просто уходят на больничный, если светит какое-то мероприятие, боятся говорить открыто. И думают, что ничего страшного не произойдет, если ребенок поучаствует. Я в этом не уверена”.
Анна говорит, что ей страшно от того, что будет дальше, а главной своей целью сейчас она считает сохранение основных нравственных ориентиров у себя и детей: “Спасибо тем блогерам и активистам, которые хоть и сейчас не в России, но продолжают вещать на ту же аудиторию. В эмиграции они прямо говорят, что точно плохо, что точно хорошо, и не дают сбиться с пути, а это очень важно. Если у тебя в голове все еще не сбиты ориентиры добра и зла, тогда ты можешь правильные мысли транслировать ребенку. Когда ты сохраняешь свой моральный облик и свое душевное равновесие, у тебя есть ресурсы, чтобы держать в равновесии ребенка”.
А что могут сделать сами дети?
К сожалению, не так много – ведь именно дети оказываются в самом незащищенном и дескриминируемом положении, без помощи взрослых им тяжелее всего противостоять давлению. Педагог Дима Зицер приводит пример из своего опыта общения с аудиторией:
“Мне как-то написала девочка, которая учится то ли в седьмом, то ли в восьмом классе. Она рассказала, что ей абсолютно не к кому обратиться: родители – Z-ники, учителя – Z-ники, одноклассники – Z-ники. Вопрос был: “Как мне выжить?” Первое, что ей хотелось сказать: “Детка, а ты-то как проросла сквозь бетон, как тебе это удалось?” Это что-то потрясающее, и хочется ее поддержать и обнять, дать ей силы, на самый критический случай посоветовать какую-то технику, как выживать на уроке – например, смотреть в окно и абстрагироваться, читать стихи у себя в голове”.
Кроме этого, педагог посоветовал своей подписчице оглянуться вокруг и посмотреть, нет ли все-таки где-то рядом взрослого, к которому можно обратиться за помощью: “Не исключено или почти точно, что недалеко, на расстоянии вытянутой руки, есть кто-то, кто думает как ты или похоже на то, что думаешь ты. Это можно аккуратно проверить, не подставляя себя”.
Ответственным взрослым педагог тоже советует чаще оглядываться вокруг, чтобы успеть заметить такого ребенка, которому может быть очень нужна помощь: “Если рядом с таким ребенком есть хоть кто-то, неважно кто – дядя, тетя, старшая сестра, которая уехала, и с ней можно общаться по зуму два раза в неделю, кто-то, кто может дать поддержку, – это самое главное”.
Источник: Дарья Невкрытая, «Настоящее время».
