“ Путин” не случайно оказался единственным, кто 20 июля поздравил Лукашенко с тридцатилетием царствования и с восстановлением советского строя в отдельно взятой Беларуси. Не случайно, так как Лукашенко ещё в октябре 1999 г. на заседании Госдумы РФ назвал “распад СССР крупнейшей геополитической катастрофой текущего века”. Путин тогда уже был три месяца главой правительства РФ, а до ухода Ельцина оставалось два месяца.
Лукашенко с “красным” советским дворянством в кратчайшие сроки реализовал в Беларуси план старого КГБ по восстановлению советского строя без коммунистической идеологии и как колхозник-ударник ожидал встречных шагов от Москвы. С этим явно были связаны и его намерения переехать из Минска в Москву на высокую руководящую должность в новом СССР. Он логично полагал, что заслужил это повышение. Но даже с занятием Путиным должности президента и приходом ФСБ-КГБ к власти в РФ проект реанимации СССР и советского строя на одной шестой суши продолжал буксовать по причинам, независящим от Лукашенко.
Разговоры о союзном государстве как первом юридическом шаге к реанимации СССР остаются с 2000 г. лишь разговорами, несмотря на всестороннее освоение РФ территории Беларуси. Российско-украинская война, особенно после вторжения 2022 г., стала новым и мощным фактором, не только тормозящим, но и отбрасывающим назад эту реанимацию. Номинально суверенная Беларусь нужна кремлёвцам не только как фишка для игр в ООН, но и внутри СНГ, ставшем продуктом второго этапа роспуска СССР на саммите в Алма-Ате 21 декабря 1991 г. Лихой наскок Лукашенко в мае 2023 г. с предложением к Армении и Казахстану срочно вступить в союзное государство с РФ уже тогда провалился, а в июне этого года Пашинян заявил, что сворачивает отношения с Беларусью до ухода Лукашенко.
При анализе причин, по которым реанимация СССР у Лукашенко и “ Путина” идёт не так, как её видели на рубеже 1980-1990-ых в недрах КГБ и ЦК КПСС, следует обратить внимание на тот социальный строй, который насаждал “батька” с 1995 г. под флагом и гербом БССР, сводя при этом к нулю активность местных коммунистов.
В итоге Лукашенко добился, что в парламенте с 110 депутатами у них с 2000 по 2024 г. было от 3 до 11 мест. Минимум – 3 депутата-коммуниста было в 2012 г. Арабская весна 2011 г., казнь Каддафи и стояние на Болотной в Москве явно впечатлили Лукашенко и он снизил число депутатов от всех партий с 7 до 5. Меньше в ХХІ в. не бывало. Когда после Майдана 2014 г. он начал налаживать контакты с ЕС и США, то в 2016 г. разрешил зайти в парламент 16 депутатам-партийцам, а в 2019 г. рекордному 21 партийцу. Среди них – 11 коммунистам и шести от их конкурента Республиканской партии труда и справедливости, аналога “Справедливой России”. Остальные места как обычно занимали беспартийные, то есть выдвиженцы от “партии власти”.
Лукашенко перевернул советский слоган о блоке коммунистов и беспартийных в блок беспартийных и коммунистов. Можно в шутку сказать – вернулся к древнему лозунгу “За советы, но без коммунистов”. Даже разрешает две компартии, тогда как Томский, соратник Сталина, прямо говорил на партсобраниях: “В советской стране могут существовать две-пять коммунистических партий – одна у власти, остальные в тюрьме”. У Сталина он был на профсоюзной работе, пока не расстреляли как “оппозиционера”.
При этом Лукашенко начинал в 1989 г. как ярый необольшевик в депутатской группе “Коммунисты Беларуси за демократию”, ругал КПСС и партноменклатуру, коррупцию, коммерцию, частную собственность и обвинял Станислава Шушкевича в авторитаризме. Даже написал о нём статью “Диктатура: белорусский вариант?”. Перестройку тоже ругал и гордился своим партбилетом. Был единственным депутатом Верховного Совета Беларуси, выступившим против роспуска СССР. Обещал справедливость, мир, труд и май, за что и был избран президентом в 1994 г. политически неискушёнными беларусами.
В итоге тот коммунистический реванш, который не произошёл в Украине при Кучме и в РФ при Ельцине, начался в Беларуси в 1994-1995 г. Молдова была второй страной из экс-СССР, где это произошло в 2001 г. Но коммунистический реванш в Беларуси не привёл ни коммунистов к власти, ни к реанимации коммунистической идеологии. Наоборот. С таких позиций – это странный реванш. Но эта странность исчезнет, если определиться в вопросе о социальном строе в СССР.
Признать РСФСР, а затем СССР социалистическим, марксистским и коммунистическим государством в Европе отказывались многие социалисты, начиная с Розы Люксембург и групп “коммунистов советов”. Карл Каутский даже призывал Европу к “социалистической военной интервенции” против РСФСР за нападение и оккупацию Грузии в феврале 1921 г., где у власти были знакомые ему социал-демократы. Сегодня правительство лейбористов вполне может последовать его примеру.
Но первым, кто стал решать вопрос о природе социального строя СССР и в парадигме марксизма был Троцкий. При этом он упускал из виду, что термин социализм появился в 1830-ые, был на 40 лет младше коммунизма Гракха Бабёфа времён Великой Французской революции, и обозначал социальную модель противоположную ему. Называть социализм первой фазой коммунизма из политтехнологических, а не научных соображений начал в конце 1850-ых Маркс, но это не стало мейнстримом. В социалистический мейнстрим это утверждение стало постепенно входить только после октябрьского переворота 1917 г.
В итоге Троцкий пришёл к выводу: в СССР экономический базис социалистический, а политическая надстройка неправильная – бонапартистская и её надо менять. Этот термин он взял у Маркса, назвавшего так в 1852 г. режим императора Наполеона III. Бонапартизм в определении Маркса – это ситуация, когда государственная бюрократия реализует свои собственные цели, балансируя между различными классами и не является инструментом ни одного из них. Ни буржуазии, ни феодалов, ни пролетариата и т.д. Троцкий назвал это “деформированным рабочим государством” и предложил поправить что-то в политической надстройке. Это он изложил в книге “Преданная революция”.
Идея поправить настройки понравилась многим и так появились западные троцкисты. Но в 1949 г. один троцкист-еврей, уехавший в Великобританию в 1947 г. из Палестины, и больше известный как Тони Клифф, издал книгу “Государственный капитализм в России”, которая перевернула мир троцкистов. Клиффа исключили из Четвёртого Интернационала троцкистов, но со временем “чистые” троцкисты сошли на нет и стали госкапиталистами в вопросе об СССР. Клифф умер в 2000 г., успев увидеть, как его госкапитализм превратился в частный капитализм, который публицисты называли “диким” и требовали приручить.
Затем на Западе появились в парадигме марксизма новые идеи об СССР. В СССР под марксизм подкапывались археологи и другие специалисты по древней истории, включая Юрия Семёнова, создавшего громоздкую схему формаций. Стало понятно, что Маркс был во многом не прав, сильно устарел, а большевики ещё сильней исказили его и выбросили его азиатский способ производства. Уже не только троцкисты поправляли Маркса.
В результате с 1970-ых даже в КПСС заговорили о “реальном социализме” в СССР, отличном от идеала и о западном марксизме, отличном от советского. Но так как уже существовал и восточный марксизм в формате маоизма, то советский марксизм можно назвать срединным и тяготевшим к сползанию в Африку. Там было мало потомственного пролетариата, но были перспективы для “авангардных партий” – этого ноу-хау от КПСС, которые могли построить социализм и без него. Де-факто в КПСС стали незаметно переходить на позиции Троцкого, что главное надстройка, а с экономическим базисом потом как-нибудь разберёмся.
Проблемы с определением социального строя СССР, его несоответствие обещаниям Ленина и большевиков, а также формирование двух таких серьёзных конкурентов как восточный и западный марксизм, в котором обозначились ещё и еврокоммунисты с их отказом от диктатуры пролетариата, стали одной из причин Перестройки. Было ясно, что в такой ситуации “сову на глобус не натянешь” даже с красным флагом в руках. Когда у всех он красный, а буржуины продвигают ещё и идею конвергенции и сближения капитализма с социализмом, то на вооружение надо брать что-то другое, а не “Манифест” Маркса.
Это одна из основных причин, по которым пришлось начать Перестройку, и главная, по которой Москва разрешила и поддержала советский реванш Лукашенко, но запретила ему коммунистические декорации. Другая причина – культ революции в марксизме, а вот это ни Лукашенко, ни ФСБ точно было ни к чему, даже в форме фетиша. Поэтому “ Путин” в августе 2021 г. в связи с 30-летием восстания против ГКЧП прямо заявил, что Россия свой лимит революций исчерпала ещё в ХХ веке. Зюганов и КПРФ это проглотили молча, так как после ухода Ельцина они уже четверть века не кричат о своей борьбе с антинародным режимом.
Если КГБ был придатком КПСС, то КПРФ придаток ФСБ с теми же правами, что и РПЦ, которая была придатком КГБ. Лукашенко, зная это, не доверяет беларуской филии РПЦ, так как ему непозволительно иметь карманного митрополита, подобно тому, как у “ Путина” есть карманный патриарх. Лукашенко считает, что так даже и лучше, чем меньше в стране любых организаций, тем монолитней режим его единственной “партии власти” и не надо ни с кем делиться властью.
Зато в экономике Лукашенко может позволить себе иметь карманный вечный НЭП, а не такой разнузданный и дикий как в РФ. В этом Беларусь ближе к Кубе после ухода Фиделя, чем к Венесуэле. Причина не столько в желаниях Лукашенко, как в размерах Беларуси и РФ.
Вечный НЭП может и противоречит исконному марксизму, но зато на практике хорошо вписывается в азиатский способ производства у Маркса, или в восточный, как называли это другие политэкономисты, современники Маркса. Маркс с ними был согласен, ничего не придумывал, всё повторял и глубоко в азиатский способ производства не погружался, чем создал большую проблему большевикам и марксистам. Они ковырялись в скупых строках Маркса, пытаясь понять, что тот имел ввиду, и как это вписать в схему из пяти социальных формаций, которую Сталин в 1932 г. впервые озвучил для пробы на первом съезде колхозников-ударников как официальную линию партии в марксистской науке. Так как колхозники всё поняли, то линию утвердили.
Учёные-марксисты не имели бы этой проблемы и проблемы какой строй был в СССР, если бы занимались не дешифровкой Маркса и не воспринимали его как пролетарского Моисея или Магомета, на которого снизошло научное откровение, а посмотрели бы на общее состояние взглядов в XIX в.
Вопрос о строе в СССР не имеет адекватного решения в парадигме марксизма ни в версиях Троцкого или Клиффа, ни в других. Но был бегло решён ещё в 1922 г. эсером Питиримом Сорокиным в книге “Голод как фактор”. Сорокин определял советский строй как аналог социального строя древних империй в Египте, Китае и у инков, где государство стремилось управлять всем, насколько это технически было возможно. С 1930-тых Карл Виттфогель, немец-востоковед и экс-коммунист, подробно анализировал на историческом материале этот азиатский строй как самостоятельную формацию и общество чиновников и крестьян. Если бы Виттфогель не умер в 1988 г., то внёс бы в этот список Беларусь, РФ и КНР с реформ Дэн Сяопина, когда прекратили крутой коммунистический эксперимент и отчасти вернулись к тому, что всегда было в Китае, но марксизм оставили как религию.
Советский строй можно описать и как государственное рабовладение, и Лукашенко реанимировал его вплоть до закона о тунеядцах 2015 г. и продолжает усовершенствовать. Вслед за РФ в Беларуси обсуждают и введение советского налога за бездетность.
Лукашенко заимствовал от коммунистов и мантру, только якобы он может обеспечить право на труд, отдых, медицину, образование, еду, крышу над головой и т.д. Без него всё это исчезнет. Но все эти “права” гарантировали рабам и раньше на плантациях сахарного тростника, а не только сахарного буряка. Их предусматривали и инструкции для ГУЛАГА и гитлеровских концлагерей. Просто не было политической необходимости называть это правами и вносить в конституции. Рачительный рабовладелец не портит свой инвентарь, а если впадает в маразм как помещица Салтычиха, то попадает в дурдом за бессмысленную порчу вверенного имущества. Поменьше пафоса, побольше реализма.
Эту мантру сейчас активно использует Мадуро, готовясь к непредсказуемым выборам в Венесуэле 28 июля. Они непредсказуемы, так как по введенному им правилу пройдут в один тур и президентом станет тот, кто в нём получит больше голосов, даже если это будет только 20%. Все другие технологии по продавливанию себя Мадуро тоже задействовал и пригрозил оппозиции, что она 200 лет будет жалеть, если отключит в день голосования свет. Как и все автократы Мадуро фанат электронного голосования, а революционные энергетики грозят сбоем в электросетях.
Выборы в Венесуэле непредсказуемы, поскольку Мадуро не собирается уходить, а для нормальных людей они официальный шанс избавиться от его диктатуры. Падение режима чавистов и даже новое восстание венесуэльцев станут политическим испытанием для РФ и Лукашенко, намеренного в 2025 г. опять объявить себя президентом.
