В соцсетях постоянно появляются новые видеообращения к Путину от тяжело раненых в Украине военных. Им не заплатили за увечье обещанные три миллиона рублей, а на их жалобы никто не отвечает.
Станиславу Горшеневу из города Печора республики Коми в июне будет 39 лет. Последний год – с мая 2023 года – он учится жить без правой кисти. С этого же времени ждет выплаты за ранение, обещанные ему и другим добровольцам в рекламе Минобороны, лично командиром воинской части №22179 и прописанной контрактом, который он заключил 19 апреля 2023 года.
«Никакого специального опыта или образования у меня не было. Но меня без проблем взяли в спецподразделение «Шторм-Z». Ну почему пошел: думал, заработаю и заодно родине «помогу». Нужна ли ей эта помощь?! Да не знаю. Я понял, что мы-то [раненые] ей не очень нужны. Совсем не нужны. Я уже год выбиваю обещанные этой родиной и командиром три миллиона рублей. А в ответ слышу: «Докажи, что ты на войне потерял руку!». Как будто я ее по пьяни где-то обронил, – возмущается Станислав. – Я, кстати, с войны перестал пить совсем. Как отрубило».
Станислав как и многие раненые, которым не заплатили, записал видеообращение к президенту с требованием выплатить ему обещанные деньги за ранение и службу. Ответа не получил.
«Контракт я заключал с Минобороны. Но они делают вид, что меня не знают! – говорит Горшенев. – Как на штурм вести – знают, как платить 40 тысяч рублей в месяц вместо обещанных 200 тысяч – тоже знают. Как мотать по госпиталям с мая по октябрь – тоже знают. Откуда у меня руки нет – нет, не знают».
Контузию Горшенев получил под маленьким селом Масютовка в Харьковской области. Он сидел в окопе, когда туда прилетел артиллерийский снаряд.
«Не сказал бы, что это мы штурмовали, сидели в окопе. С 4 утра они [украинцы] как зарядили нас фигачить, обсыпали артиллерией по самое. К 18 вечера меня и прихватило – снесло треть руки. В 20 вечера меня смогли увезти «на ноль» [прифронтовая «зона безопасности», третья линия обороны] и через пару дней на операционный стол. 10 контузий, кисти нет», – рассказывает Горшенев.
Белгород, Псков, Курск, Луганск – всего было семь городов, куда его перебрасывали из госпиталя в госпиталь.
«В Белгороде мне восемь операций подряд сделали. Я не знаю, почему срывали и везли в следующий госпиталь, а не долечивали на месте. Кто-то говорил, что типа «из соображений безопасности». Но в чем смысл? Возможно, это как-то облегчает им процедуру отказа в признании увечья боевым, я не знаю. Но факт – повозили меня за госсчет, дай Боже. Спасибо, что покатали, как говорится. Но денег так и не дали, – говорит Станислав. – Ни федеральную выплату в миллион. Ни обещанные губернаторов 812 тысяч рублей. Недоплаченные в месяц 160 тысяч – как бы тоже «забыли».
Он шутит, что «у ребят, похоже, большие проблемы с памятью».
Его еще в госпиталях «опытные» раненые предупреждали, что с выплатой обещанных денег будут проблемы. Но он не верил:
«Думал, наговаривают. А сейчас вижу: как стал инвалидом – родине я будто и не нужен. Усилиями местных волонтеров мне оформили пенсию гражданскую. Как будто я эту руку на кухне у себя отрезал. И на этом все. Конечно, обидно. До боли обидно. Платят 11 тысяч рублей. Это пенсия сейчас такая, на гражданке. Я плачу 7 тысяч только за коммуналку. Объясните, как прожить на оставшиеся 4 тысячи?! Я впервые начал благодарить судьбу, что жену-детей не завел. Как бы я их кормил, какой из меня сейчас кормилец?!»
В родную Печору из госпиталя Станислав вернулся только в октябре 2023 года.
«Надо было долечиваться и параллельно работу искать. Это было сложно – ну кому я, инвалтд, теперь нужен? По знакомым пошерстил, благо, один товарищ, предприниматель, согласился в охрану калеку взять. А если нет таких друзей? И что? Протеза тоже нет, хожу так, с культей, – говорит Горшенев. – У других ситуация еще хуже – там и семьи, и дети мелкие. Я поэтому и видео записал, не только для себя, а потому что вообще всем не заплатили. Нас было 120 человек в подразделении, только 15 выжили! И всем, абсолютно каждому из выживших калек, не платят».
«На врачебную комиссию меня не пускают»
Максим Нягашкин, раненый доброволец из Жигулевска, семью завести успел – теперь они втроем с женой и 13-летней дочерью живут на его пенсию по инвалидности в 10 тысяч рублей и зарплату жены. Без физиотерапии у него усыхает нога, врачи грозят ампутацией. Но денег на лечение нет – обещанную выплату за ранение в 3 миллиона он не получил.
«27 апреля ушел [на войну] в должности стрелка пятой отдельной танковой бригады, 6 июня под Угледаром танк обстрелял так, что у меня вся нога в осколках. Хожу, вернее, прыгаю на костылях. Врачи говорят, будешь тянуть с терапией – нога отсохнет и того, ампутируем. А что, я уже чувствую, что усыхает она. Но откуда денег-то взять? Я с прошлого лета пытаюсь. Куда только ни писал – Минобороны, Шойгу этому проклятому, Путину, в воинскую часть. Хоть бы одна ***а ответила. Просто ноль ответов. Cейчас ищу вот работу, пытаюсь устроиться в колл-центр Сбербанка, потестировали, обещали перезвонить, вот жду. Но в целом, как я понял, берут нас, инвалидов, неохотно. Обратно строителем меня, конечно, категорически не возьмут. Как и на любую другую хорошо оплачиваемую работу, которая может прокормить семью, а не меня одного», – говорит Максим.
До войны он работал строителем и зарабатывал «очень даже хорошо».
«Жена у меня уборщицей в магазине работает. Копейки, конечно. Вместе с моими 10 тысячами – едва на прокорм хватает. Ребята открыли сбор на лечение и терапию для меня. Спасибо большое, конечно. Но так обидно, что приходится будто милостыню собирать, когда тебе прямым текстом обещали и в договоре это прописано, что будешь ранен – тебе заплатят. А ты ходишь и просишь эти деньги».
В Жигулевске Нягашкину первое время с лекарствами помогал местный фонд защитников отечества.
«Они очень помогли мне первое время, большое им спасибо. И тем врачам, которые приходили и за свой счет приносили лекарства и прочие вещи. Система у нас так тормозит, что сейчас они не могут это делать. В итоге я прошу донатить мне на лекарства и тупо на памперсы. Это унизительно, конечно, – говорит раненый. – И так несправедливо. Вы не поверите, когда я два месяца отвоевав, был ранен и ходить перестал – они [Минобороны] прислали мне бумагу (есть в распоряжении редакции), согласно которой я еще и должен им остался! 51 тысячу рублей им вернуть обязан! Вы можете себе это представить?! Видимо, «не дослужил» второй месяц (заключил контракт Нягашкин 27 апреля 2023 года, был ранен 6 июня 2023 года) до конца!»
Нягашкин уже несколько раз подавал документы для прохождения военно-врачебной комиссии. Но ему отказывают.
«В части и госпиталях говорят: «А ты докажи, что воевал. Что в бою получил [ранения]». А где я их получил-то? Почему я должен вообще это доказывать, когда у меня контракт с Минобороны на руках? – возмущается бывший доброволец. – Почему я должен был выбивать справки, когда от боли и кошмаров по ночам с постели падал? Теперь меня просто не пускают на врачебную комиссию – типа не положено. Воевать тебе положено, умирать, а деньги и лечение – нет».
Больше всего его беспокоит, что, если он останется без ноги – тогда протез ему придется ждать очень долго. Или он не дождется его вовсе, как многие его сослуживцы.
Другой доброволец Павел Ч. после мино-взрывных осколочных ранений обеих ног с переломами в итоге не получил ни выплаты, ни протезы.
«Переломы зажили, нервы, сухожилия кое-как восстановили, укрепили. Надо теперь заказывать протезы. А я по бумагам – будто и не инвалид вовсе, – говорит Павел. – Чтобы выбрать фирму-производителя и заказать их, ты должен быть ветераном именно боевым. А я по бумагам, типа кухонный штурмовик, получается».
На вопрос о том, стоило ли вообще идти на эту войну, Павел пожимает плечами: «Ну теперь-то что сделаешь. Не вернусь туда – факт, но повернуть время я же не смогу».
290 тысяч мужчин-инвалидов
В прошлом году в России встало на учет рекордное число россиян с инвалидностью для получения кресел-колясок и протезов нижних конечностей. Об этом на основе данных федерального Фонда социального страхования написало издание «Верстка».
К концу 2023 года на учете состояли более 446 тысяч россиян, которым требовались кресла-каталки, кресла-стулья и протезы ног. Это максимум за все время ведения статистики – с 2012 года. При этом, отмечает «Верстка», до 2022 года число заявок на эти средства реабилитации ежегодно росло не более чем на 7%, то в 2023 году оно увеличилось почти на 42% – то есть более чем на 137 тысяч человек.
Количество заявок на кресла-каталки выросло с 211 тысяч до 292,4 тысячи, на кресла-стулья с санитарным оснащением – с 66,5 тысячи до 101,6 тысячи, а число тех, кому необходимы протезы нижних конечностей, – с 51,4 тысячи до 72,3 тысячи человек.
Кроме того, пишет издание, за год значительно увеличилось количество стоящих на учете людей, которым требуется специальная одежда, приспособленная для нужд инвалидов.
Ранее со ссылками на Фонд социального страхования сообщалось, что в 2023 году в России было зарегистрировано рекордное за последние восемь лет число мужчин с инвалидностью – без указания конкретных причин инвалидности. Также в 2023 году был зафиксирован один из самых больших показателей в категории мужчин с инвалидностью в возрасте от 18 до 30 лет – 290 тысяч человек.
Специалисты полагают, что прирост мужской инвалидности связан с войной в Украине, хотя отмечают, что это необязательно единственный фактор. По словам демографа Алексея Ракши, именно военных инвалидов в России могут быть «десятки тысяч, если уже не сотни. Если прирост меньше, значит, частично или полностью их скрывают», считает эксперт.
В Украине за время полномасштабного военного вторжения России число людей с инвалидностью выросло на 300 тысяч, сообщило министерство социальной политики страны.
Источник: «Окно»
