После голосования Генеральной ассамблеи ООН по резолюции, провозгласившей 11 июля Международным днем памяти жертв геноцида в Сребренице, президент Сербии Александар Вучич завернулся в сербский флаг и имитировал гнев и скорбь. Учитель, бывший министр пропаганды сербского диктатора, известен своими любительскими актерскими способностями. Но речь не о них, а о том, что президент Сербии свирепствует по поводу геноцида, совершаемого на территории соседнего государства – и не сербской армией, а парамилитарными образованиями боснийских сербов. Сама страна, где был геноцид – Босния и Герцеговина – поддержала резолюцию. Но ее составляющая, Республика Сербская, выступает против и угрожает выйти из общего с боснийцами и хорватами страны. Да и Вучич относится к ситуации так, будто никакой государственной границы между Сербией и Боснией нет и Сребреница все еще находится где-то в единой Югославии.
Произошедшее на Генеральной ассамблее ООН вновь напомнило, что мы продолжаем находиться в своеобразной ловушке европейских границ – и несмотря на то, что усилиями Москвы и Белграда переместились в XIX век, до сих пор верим, что все еще живем во второй половине ХХ-го.
Границы европейских стран в ХІХ и первой половине ХХ века менялись десятки раз – достаточно просто вспомнить кровавую историю нашего континента, чтобы понять. Отрезвление произошло только после Второй мировой войны: на руинах континента было принято решение границ больше не менять, хотя даже у победителей не было уверенности, что они достигли долговременной стабильности – потому что они аннексировали большие территории у проигравших, выгнали отсюда население и т.д. Уверенность в реальном мире и незыблемости границ пришла разве что после подписания соглашения в Хельсинки в 1975 году, но буквально через 16 лет крах Советского Союза и Югославии, созданной фактически по модели СССР, поставил перед европейцами вопрос о том, как должны выглядеть границы новых государств.
Наиболее логичным ответом было признать незыблемость границ союзных республик обоих бывших государств – хотя было очевидно, что республики только номинально были независимыми государствами, а границы между ними проводились не для того, чтобы облегчить им выход из единого государства, а чтобы сделать его невозможным. Однако признать незыблемость границ союзных республик казалось единственной возможностью предотвратить великую войну.
И в случае Югославии, и в случае Советского Союза, Запад серьезно просчитался. «Главные» республик обоих государств – Сербия и Россия – не собирались так просто уступать земли, которые они считали сферой собственного влияния или просто своей собственностью.
С Югославией все было просто. Новый сербский лидер Слободан Милошевич провозгласил лозунг, что «все сербы должны жить в одном государстве» и начал завоевывать территории соседних республик, одновременно способствуя этническим чисткам в Боснии и Хорватии. Обеим странам удалось восстановить свою территориальную целостность. Однако Хорватия лишилась большей части своего сербского населения. А восстановление территориальной целостности Боснии стоило фактического признания этнических чисток на территории, провозглашенной Республикой Сербской и которую заставили остаться в общем государстве с мусульманами-боснийцами и хорватами. Когда Милошевич решил провести еще одну большую этническую чистку – в населенной албанцами автономии Косово, его действия были остановлены операцией НАТО, а Косово впоследствии провозгласило независимость, признанную десятками государств мира.
Россия выбрала другую тактику – ее вождей интересовала не этничность или религия, а лояльность к бывшей столице. Новые независимые государства на территории СССР оказались как бы в цивилизационном рефрижераторе. Как только они пробовали оттуда выбраться, их превращали в инвалидов – Россия устанавливала контроль над их территорией. В 90-е годы прошлого столетия так произошло с Молдовой и Грузией, после 2014 года – с Украиной. В споре Армении и Азербайджана вокруг населенного в основном армянами Нагорного Карабаха Москва, недовольная тогдашним азербайджанским руководством, поддержала армянское движение и закрыла глаза на изгнание азербайджанской части населения. (За три десятилетия после этого Москва, недовольная уже новыми властями Армении, была не против восстановления территориальной целостности Азербайджана и закрыла глаза на выход практически всего армянского населения Карабаха). Стабильностью европейских границ это точно не назовешь.
Что мы видим сейчас? Мы видим типичную картину прошлых веков, на которую пытаются наложить принципы современного международного права, полностью разрушенного. Мы видим Боснию, которая фактически является мертворожденным государством, потому что сербы этой страны желают жить не с боснийцами и хорватами, а с населением соседней Сербии. Мы видим Косово, которое желает сохранить свою территориальную целостность, но в то же время не хочет создавать «государство в государстве» – автономию для местных сербов, которые вообще не желают жить в Косово, потому что считают не только «свои» районы, но и всю страну неотъемлемой частью Сербии. Еще мы видим Молдову, которая не контролирует часть своей территории, где до сих пор находится русская армия. Правда, Молдове единственной из бывших советских республик удалось разрешить конфликт с «независимым» образованием и превратить его в автономию (Гагаузия). Жители этой автономии десятилетиями упорно голосуют за участие своей страны в союзах с Россией – вопреки позиции соотечественников, стремящихся видеть Молдову в Евросоюзе. Еще мы видим Грузию, автономии которой признаны Россией независимыми государствами, а большинство этнических грузин оттуда изгнаны.
И еще мы видим Украину, часть территории которой не только оккупирована, но и впервые за послевоенные десятилетия аннексирована Россией. Большинство украинцев видят победу своей страны в восстановлении территориальной целостности, однако никакого другого механизма реализации этого стремления, кроме отвоевания захваченных территорий, нет. При этом на аннексированных территориях Россия проводит массированную мобилизацию, намеренно углубляя провал идентичности между разными регионами Украины.
А я и забыл. Украина, Молдова, Грузия, Сербия и Босния и Герцеговина среди кандидатов в члены Евросоюза, Косово также имеет европейскую перспективу. Можно поинтересоваться, как будут выглядеть границы Европы, если в ЕС войдут страны без контролируемых границ и с потенциальной внутренней нестабильностью (у Украины хотя бы нет риска межэтнического столкновения)?
Европа нашего времени напоминает мне больного человека, который не может смириться с фактом болезни, убеждает себя, что завтра все как-то само собой исчезнет и не нужно волноваться. Надо. То, что мы сейчас наблюдаем на бывших территориях СССР и СФРЮ, это настоящая катастрофа без конца и понимания выхода. И с каждым днем ситуация только усугубляется. Не видеть этого – чистое безумие.
Запад должен четко определиться, готов ли он помочь с безопасностью и сохранением Украины, Молдовы и Грузии – я сейчас даже не о территориальной целостности, а именно о сохранении государств (мир между Азербайджаном и Арменией – тоже часть этого процесса). Запад должен понять, что Босния и Косово с сербским населением на границах с Сербией никогда не будут стабильными государствами, а сама Сербия будет заниматься исключительно дестабилизацией соседних стран посредством местных сербов – а не собственным развитием.
Надо просто открыть глаза и увидеть, что ХХ век закончился, а ХХІ оказалось ХІХ-м. Время стабильных границ у Европы истекло (а на других континентах и не начиналось). Возможно, когда-нибудь с помощью новых международных механизмов нам удастся снова прийти к модели целостности границ – боюсь, не за нашей с вами жизни. Но сейчас нужно не дать Сербии снова дестабилизировать Балканы и не дать России восстановить границы Советского Союза, пусть даже только в Европе и на Кавказе. Только это и создаст условия для возвращения к стабильным границам европейских государств в будущем.
Источник: Виталий Портников, Zbruc
