Обострившийся кризис европейской и мировой безопасности, вызванный новыми конфликтами и войнами в различных регионах мира, географически и стратегически затрагиващими Европу, сделал неизбежным переосмысление внешнеполитических приоритетов стран континента, и заставил руководство Евросоюза уделять больше внимание оборонным возможностям ЕС.
Этих перемен в общественном мнении и в позициях политиков Европы долго ждали по обе стороны Атлантики, и они, наконец-то, произошли – так считают эксперты ведущих аналитических центров, которые обсудили на площадке Германского фонда Маршалла ключевые выводы исследовательского проекта «Joint», финансируемого ЕС, в котором оценивается реакция Европы на произошедшие за последние три года конфликты и кризисы, а также способность Евросоюза влиять на все более сложную глобальную среду.
Планка восприятия угрозы была поднята продолжающейся войной в Украине, эскалацией конликта на Ближнем Востоке после нападения ХАМАС (организации, признанной в США террористической – прим. ред.) на Израиль, атаками Ирана, растущей нестабильностью в странах Сахеля, а также напряженностью в Южно-Китайском море.
Риккардо Алькаро – координатор исследований и руководитель программы Global Actors итальянского Института международных отношений – представил доклад, в котором подчеркивается, что «стратегия европейской безопасности, принятая двадцать лет назад отражала спокойный взгляд на мир со стороны “безопасного, процветающего и уверенного в себе Евросоюза, стремящегося к продвижения либеральных норм, демократии и многосторонних связей в мире”».
Однако, по словам автора доклада, уже спустя несколько лет «дискурс ЕС сместился к пониманию, что в мир снова вернулась сложная конкурентная геополитика».
«В то время, как международный ландшафт “помрачнел”, – говорится в докладе, – ЕС пережил ряд внутренних потрясений – кризис еврозоны (2010-2012 годы), всплеск потоков беженцев (2015-2016 годы) и Брекзит (2016 год). Они усилили исторически высокий уровень оспаривания правил и политики ЕС, что нашло отражение в растущей популярности националистических и евроскептических сил».
Сегодняшние стратегические документы ЕС, по словам итальянского ученого, «указывают на решимость идти на шаг вперед и продвигать новые подходы к решению проблем международной безопасности, проводя более сплоченную внешнюю политику ЕС – политику безопасности и обороны», – подчеркнул Риккардо Алькаро.
Однако, по словам аналитика, возникшие вызовы требуют глубокого реформирования внешней и оборонной политики Евросоюза.
В ЕС уже «создан Совет обороны, появился генеральный директорат по обороне, организованы совместные закупки, разработки и производство вооружений. Создается военный штаб, способный планировать и проводить относительно крупную операцию (с привлечением до 10 000 военнослужащих многонациональных объединенных сил) в любых условиях», рассказал аналитик.
Однако главное в укреплении обороноспособности Евросоюза – это «формирование его как автономного субъекта», говорится в отчете.
«Несмотря на то, что ЕС по-прежнему придерживается евроатлантической позиции и полагается на НАТО в вопросах территориальной обороны, он может действовать более автономно в кризисных ситуациях. Эта способность позволяет ей справиться с частичным уходом США из Европы», – таковы выводы исследователей.
Риккардо Алькаро объяснил, что для «реформирования оборонной политики ЕС придется поменять некоторые базовые принципы политики союза стран Европы».
Один из них – многосторонность в решении мировых проблем.
«К сожалению, в складывающемся миропорядке кризисы и конфликты больше не рассматриваются как транснациональные проблемы, за которые несет ответственность международное сообщество в целом.
Поэтому крупные мировые силы, такие как Россия и Китай, решили разрушить влияние Запада, и в отдельных случаях, как ,например, случилось с иранской атомной сделкой – добились успеха», – заявил Риккардо Алькаро.
Именно по этой причине – «многосторонность отношений с объектом – с тем же Ираном, к примеру», – пояснил аналитик – «для Евросоюза больше не является принципом».
«Отныне Евросоюз, как отдельный субъект, будет решать вопросы международной безопасности», – объяснил он.
«Мы не говорим здесь о федерализации, абсолютно нет. – добавил Риккардо Алькаро, – ничего связанного с общей европейской армией или чем-то в этом роде, вы не увидите. ЕС останется, “наднациональным, межправительственным гибридом” и никогда не сможет действовать как “великая держава”, но он получит необходимые активы, чтобы защитить себя, уменьшить свою зависимость и уязвимость в “геополитических играх” других держав и, следовательно, сможет играть серьезную роль в мировом соперничестве “великих держав”».
Геополитическое пробуждение Европы произошло?
Натали Точчи, директор Института международных отношений Италии, склоняется именно к такому выводу.
Этому предшествовали «серьезные политические и экономические изменения».
«Мы возобновили расширение ЕС, мы приняли у себя беженцев, мы энергетически “отделились” от России, мы трезво смотрим на экспансию Китая, – перечислила перемены исследователь, – мы “пробудились” и поняли, что живем в гораздо более отвратительном мире, чем двадцать лет назад. ЕС находится на пути к фундаментальной трансформации, и реформа оборонной политики – это прекрасно!»
Генри Фой, руководитель брюссельского бюро Financial Times, согласен с этим, но настроен более оптимистично
«Евросоюз пережил долговой кризис, но теперь у нас есть более сильное банковское регулирование. Была пандемия COVID, и мы успешно ее победили. То же самое и с Украиной. Сейчас у нас работает Европейский фонд мира, закупая оружие. У нас есть финансирование для оборонных инвестиций. У нас есть военные учения ЕС, на которых стреляют настоящими пулями, снарядами и ракетами. Украина показала, что внешняя политика ЕС находится в довольно приличной форме, и со временем она может создать рычаги, инициативы и политику, которые сделают ее более устойчивой к любому следующему кризису».
Лиза Мусиол, руководитель отдела по делам ЕС Международной кризисной группы, также убеждена, что ЕС «стал больше похож на геополитического актора, чем то, что все видели, например, пять лет назад».
По мнению аналитика, Евросоюз должен «внимательно разобрать и усвоить все уроки, которые следуют из событий последних лет на международной арене».
«Действительно ли ЕС понял, что война в Украине – это долгая война, и научился готовиться к ней? Извлек ли ЕС уроки из ситуации в странах Сахеля, например, из огромного провала, который действительно произошел в его внешней политике в Африке? Действительно ли ЕС выработал общую позицию по реагированию на агрессию, если взглянуть на реакцию на конфликт в Газе?», – эти вопросы Лиза Мусиол считает важными для понимания успеха реформ оборонной политики Евросоюза.
Александрос Яннис, руководитель отдела политического планирования Европейской службы внешних действий, относится к реформированию системы безопасности Евросоюза более скептически.
«Одно дело – “проснуться”, и совсем другое – “встать с кровати” и начать что-то делать, – отметил он. – Возможно, мы находимся где-то в процессе. Сегодня возникает очевидный вопрос: сможем ли мы это выдержать? Будет ли этого достаточно, чтобы добиться того, чего мы хотим видеть, а именно защиты Украины от России? Это серьезное и, возможно, решающее испытание для союза. Великий писатель Герберт Уэллс заявил сразу после начала Второй мировой войны: “адаптируйся или погибни!”. И нам придется адаптироваться, иначе мы погибнем. Проблема не новая, хотя она “приходит в новой обертке”».
Корректно ли сравнивать Евросоюз с самостоятельной «великой державой»?
Генри Фой не считает, что «подобная аналогия уместна».
Тем не менее, по мнению исследователя, архаичное определение «великой державы» может быть отчасти применено по отношению к ЕС.
«Забавно, но если вы возьмете США, ЕС, Китай и Россию, то единственной страной, которая действительно значительно увеличила свою территорию за последние 20 лет, является Евросоюз, – иронизировал аналитик, подчеркнув, что Россия «не является “великой державой” хотя бы потому, что ее население стремительно уменьшается».
Натали Точчи полагает, что если понятие «великое держава» применить к современности, где в мире уже развиваются многосторонние отношения, главенствует международное право, расширяется демократизация, развивается свободная торговля, то говорить о ЕС как о такой «державе» можно.
Лиза Мусиол отметила, что «даже если Евросоюз не называть “великой державой”, его заинтересованность в стабильности во всем мире и его усилия для достижения этого – позволяют говорить о нем как о “великой державе” в международной политике».
«Даже, если для стран Азии ЕС не “держава”, многие страны там понимают, что Евросоюз предлагает своего рода третий путь между США и Китаем, и заинтересованы в диверсификации своих отношений с ЕС. Нам нужно сосредоточиться на определенных регионах, где Евросоюз имеет влияние, потому что ЕС жизненно заинтересован в том, чтобы быть глобальным игроком, а также проявлять активность в таких местах, которые, хоть и находятся далеко, но где Европа действительно может иметь надежные инструменты внешней политики ЕС», – пояснила Мусиол.
Александрос Яннис не одобряет концепцию отношений «великих держав» в целом, и считает, что Евросоюзу еще «предстоит проделать долгий путь» для настоящего «глобального влияния».
«Это устаревшее видение мира, – настаивал он, – Может быть, мы все будем жить в ближайшее время в ситуации, которую можно назвать “аполярностью”. ДНК Европы не в том, чтобы быть очень сильной во времена конкуренции. Ее ДНК – это сотрудничество. И ДНК во внешней политике не меняется быстро. Это будет долгий процесс этой трансформации».
Смогут ли страны Евросоюза достигнуть взаимопонимания по вопросам общей оборонной политики?
Александрос Яннис считает, что внутри Европейского союза необходимо срочно выработать форму общения с теми странами, кто имеет особое мнение.
Он полагает, что «дебаты по вопросу новой концепции безопасности следует перенести в широкое общественное поле: в социальные сети, используя цифровой интеллект и современные методики социологических исследований, чтобы заручится поддержкой как можно большего числа граждан стран ЕС».
«Организация подобных дебатов потребует от европейских политиков определенной степени смелости, так как зачастую в открытом информационном пространстве нам придется иметь дело с силами, которые враждебны нашему образу жизни», – добавил Яннис.
Генри Фой согласился с этой идеей, сказав, что «главное, это – не запутаться в приоритетах и четко отделять одну геополитическую проблему от другой».
Натали Точчи полагает, что «еще рано говорить о перенесении обсуждения серьезных военно-политических вопросов в открытое информационное пространство», так как, к примеру, даже в ситуации с отношениями с США, главным союзником, «у Европы не всегда все однозначно ясно, при том, что существуют внутренние “спойлеры” в правительствах таких стран, как например, Венгрия и Словакия».
На это Генри Фой предположил, что проблема со “спойлерами” имеет финансовую подоплеку, а Лиза Мусиол напомнила, что «помимо “вопроса о деньгах” все-таки существуют и другие острые разногласия, как, например, миграционная политика ЕС и другие».
Каковы ближайшие геополитические приоритеты Евросоюза?
Лиза Мусиол назвала первоочередные из них, назвав среди главных – отражение российской агрессии в Украине.
Другим приоритетом аналитик считает кризис на Ближнем Востоке. Для этого ЕС «необходимо немного больше коллективного стратегического понимания», потому что продолжение этой войны «затрагивает и втягивает в себя весь регион, что имеет абсолютно разрушительные последствия, которые напрямую влияют на Европу».
С этим согласилось большинство приглашенных экспертов, отметив «третьим приоритетом – отношения с США в случае победы на выборах Дональда Трампа».
Источник: Стан Прибылов, «Голос Америки».
