В 1996 году мы не знали наверняка, кто победит: Борис Ельцин или лидер коммунистов Геннадий Зюганов. Тогда единственный раз в истории России понадобился второй тур. На выборах в Госдуму лидировали то ЛДПР, то КПРФ, и набирали они не большинство голосов, а чуть более 20%. А в Совете Федерации заседали не серые бюрократы, которые ничего не решают, а «политические тяжеловесы» – избранные главы регионов.
С приходом Путина все это постепенно выхолащивалось. Выборы в 1990-е, конечно, не были идеальными. Их нельзя назвать честными, но они были конкурентными. Применялись и грязные технологии, и административный ресурс – но всеми сторонами примерно в равной степени. Теперь все это доступно только власти, а оппозиционных кандидатов просто не допускают до выборов. Выборы не стали более честными, но перестали быть конкурентными. Кандидат юридических наук Аркадий Любарев рассказывает, как мы к этому пришли.
Это вольный пересказ статьи Аркадия Любарева, впервые опубликованной на сайте движения «Голос».
Как появились выборы
Чтобы что-то украсть, оно должно существовать. В Советском Союзе выборы были чисто ритуальным мероприятием, а в бюллетенях был только один кандидат – до тех пор, пока в 1988 году не было принято решение о проведении альтернативных выборов (с несколькими кандидатами). Так что, хотя многие считают, что конкурентные выборы появились в нашей стране лишь с распадом СССР, это не так.
Новый закон о выборах оставлял номенклатуре возможности влиять на их результаты. Треть депутатов избирались от общественных организаций – фактически назначались властями. Окружные предвыборные собрания позволяли фильтровать кандидатов, отсеивая неугодных. Были и другие опции. Но даже такой несовершенный механизм стал большим политическим событием и позволил получить мандаты недавнему диссиденту Андрею Сахарову и другим людям, которых всего годом ранее было сложно представить в органах власти СССР.
После принятия союзного закона о выборах, аналогичные законы появились и в России (тогда – РСФСР). В них уже не было ни выборов от общественных организаций, ни окружных предвыборных собраний. А в 1990 году из Конституции СССР убрали руководящую роль КПСС, и появилась возможность создавать политические партии. Первой стала Либерально-демократическая, ныне ЛДПР. Затем появились законы о выборах президента России и глав регионов – так в 1991 году, еще при СССР, Ельцин стал президентом России.
В 1990-е законодательство улучшалось, конкуренция на выборах росла. Этому способствовала начавшаяся в 1993 году избирательная реформа. Одним из главных ее направлений была «партизация» выборов: ключевую роль в них стали играть избирательные объединения (фактически партии, но без обязательной самоидентификации в этом качестве). Половина Госдумы стала избираться по партийным спискам, половина – по одномандатным округам. Это был огромный шаг вперед, поскольку именно партии являются «скелетом» любой демократической системы. Они формулируют программы, ведут избирательные кампании, аккумулируют необходимые средства – не только деньги, но также людей и идеи.
Когда выборы были непредсказуемыми
Результат превзошел все ожидания: итоги выборов регулярно становились неожиданными. На первых выборах в Госдуму больше всех голосов (22%) набрала ЛДПР, вызвав ставший мемом комментарий Юрия Карякина: «Россия, опомнись! Ты одурела!»
По итогам тех выборов Россия получила самый плюралистичный парламент. В Думе заседали представители 12 политических объединений (восемь прошли по спискам, четыре провели только одномандатников) и еще 130 независимых депутатов, не примкнувших к партийным фракциям.
Это было очень важно: для принятия любого решения было нужно строить сложные коалиции, и обсуждение законопроектов было предельно подробным и содержательным, хотя иногда чересчур эмоциональным.
Следующие выборы в Госдуму, в 1995 году, были, пожалуй, наиболее демократичными. В них почти не был задействован административный ресурс, количество партий-участников было рекордным – 43 списка, а доля голосов «против всех» – минимальной (2,8%). Больше всех набрала КПРФ, но это были такие же 22% голосов, что и у ЛДПР двумя годами ранее. Всего же коммунисты получили 35% мест в Думе: много голосов, поданных за партии, не прошедшие 5%-ный барьер, пропали, плюс от КПРФ прошли много одномандатников.
После такого результата возвращение коммунистов к власти казалось вполне реальным, а переизбрание Ельцина вовсе не было само собой разумеющимся. Это были единственные президентские выборы в России, где потребовался второй тур. В первом Ельцин обогнал Зюганова всего на 3,25%. Победа Ельцина во втором туре была достигнута во многом за счет голосов от выбывших кандидатов (прежде всего популярного генерала Александра Лебедя, занявшего третье место, а также неплохо выступивших Григория Явлинского и Владимира Жириновского).
Уровень фальсификаций на тех выборах, вопреки расхожим представлениям, был невысоким. Административный ресурс уже проявился достаточно заметно, но он был у обеих сторон. Ельцин доминировал на телевидении, что компенсировалось доминированием коммунистов в местной прессе. Массовые нарушения были лишь в отдельных регионах, и тоже в обе стороны: коммунисты через губернаторов тогда контролировали много регионов, появилось даже понятие «красного пояса» – почти непрерывной цепи регионов, отдававших предпочтение КПРФ.
Да и сам административный ресурс тогда был другим. Формально это злоупотребление властными полномочиями и бюджетными ресурсами для создания преимущества кандидатам, которых поддерживает соответствующая бюрократия. В 1990-е годы это были незаконная агитация или принятие выгодных для кандидата решений в период избирательной кампании («раздача денег» перед выборами – мировая практика, связанный с этим рост государственных расходов получил название пик Алесины). Сейчас же административный ресурс проявляется прежде всего в управлении доступом кандидатов на выборы, контроле за избирательными комиссиями и прямых фальсификациях. Проще говоря, нежелательных соперников не допускают на выборы, а кандидату от власти добавляют голосов.
Сегодня это кажется странным, но в конце 1990-х годов среди тех, кто добивался снижения роли админресурса, была администрация президента Ельцина. Этому способствовало противостояние центра с региональными руководителями. Они активно применяли административный ресурс, и федеральный центр был заинтересован в его ослаблении. Не случайно главное сопротивление реформированию избирательного законодательства тогда оказывал Совет Федерации.
Региональная бюрократия оборонялась и навязала борьбу с «грязными технологиями» и проникновением криминалитета во власть. В 1999 году были сильно расширены возможности снятия кандидатов, и ими стали активно пользоваться в регионах, устраняя соперников кандидатов от местных властей.
Противостояние центра («Единство») и регионов (по сути, губернаторского блока «Отечество – вся Россия») было главной интригой выборов в Госдуму 1999 года. Борьба была очень острой, опять лидировала КПРФ (24% голосов), а Дума осталась конкурентной. Ничего подобного мы уже не увидим.
Как готовили кражу выборов
Проигрыш региональной бюрократии (13% у ОВР против 23% у «Единой России») предрешил итоги прошедших спустя четыре месяца президентских выборов – Путин уверенно победил. Чтобы переписать правила игры в свою пользу, нужна подконтрольная Дума, но ему пока приходилось иметь дело с недавно избранной, плюралистической и конкурентной. Поэтому подготовка сводилась к обеспечению большинства в следующей Думе.
В 2001–2002 годах фактически прошла новая избирательная реформа, усилившая роль крупных партий. Теперь коллективными участниками выборов (и федеральных и региональных) могли быть только политические партии, правила создания и работы которых строго регламентировались (они могли быть только общероссийскими, с не менее 10 тыс. членов). Затем появилось требование об избрании по партийным спискам не менее половины депутатов региональных парламентов.
Самой крупной партией стала «Единая Россия», образованная в 2001 году объединением «Отечество – вся Россия» с «Единством». Возможно, это было главное событие, повлиявшее на все последующие выборы. Региональная и федеральная бюрократии объединились, и «партия власти» впервые стала главной фракцией Госдумы, хотя в тот момент еще не была способна свободно править законы.
Административный ресурс теперь был централизован, и на выборах 2003 года «Единая Россия» набрала больше всех голосов – 37,6%. Этого было мало, однако за счет перебежчиков из числа одномандатников ее фракция впервые получила конституционное большинство (две трети, или 300 мандатов, достаточные для принятия законов по вопросам, предусмотренным Конституцией). К похищению все было готово, и началась избирательная контрреформа.
Как крали выборы
Кража шла по нескольким направлениям.
Устранить конкурентов.
Из власти должны были исчезнуть сильные самостоятельные игроки, с которыми приходилось договариваться, а иногда даже в чем-то уступать.
В 2004 году отменили выборы губернаторов. Это было сделано под предлогом борьбы с терроризмом после чудовищного теракта в Беслане, хотя связь между ними абсолютно надумана. Губернаторы постепенно превратились из политиков в управленцев, их карьера стала зависеть от администрации президента, а жителям они уже ничем не были обязаны.
Избирательная система «затачивалась» под большие партии. Нескольких крупных игроков проще контролировать, а при множестве мелких можно за чем-то не уследить. Для этого в 2004–2005 годах увеличили требование к численности политических партий с 10 до 50 тыс., отменили одномандатные округа и избирательные блоки на выборах в Госдуму – депутаты выбирались только по партийным спискам (правила их формирования и регистрации кандидатов тоже ужесточили), причем проходной барьер подняли с 5 до 7%.
Это был удар по сильным региональным политикам, которые избирались по одномандатным округам и представляли в парламенте большую силу. В 2003 году в Думу таким образом попали 67 самовыдвиженцев и 32 депутата от непрошедших по спискам партий. Теперь им, чтобы не выпасть из публичной политики, пришлось встраиваться в партийную систему, предельно жесткую и подконтрольную федеральному центру. Пятикратное повышение минимальной численности партий привело к ликвидации большинства из них: в 2004 году в России было 46 партий, к 2007 году осталось 15, а к 2009 году – всего семь.
Спрятать добычу.
Устранить соперников – это лишь полдела, еще надо было не допустить появления новых. Независимые от власти кандидаты не должны были добраться до выборов. И на их пути стали возводить одно препятствие за другим.
Главным стал отказ в регистрации. В 2006 году были введены не предусмотренные Конституцией ограничения пассивного избирательного права (например, для лиц, подвергнутых административному наказанию по «антиэкстремистским» статьям). В дальнейшем основания для отказа в регистрации множились (вплоть до «закона против ФБК», позволяющего произвольно снимать кандидатов за «причастность к экстремистской организации»). Сейчас принимается закон о запрете участвовать в выборах иноагентам (а им может стать любой).
Это касается и партий. В 2012 году им упростили жизнь: освободили от сбора подписей на всех выборах, кроме президентских, а минимальная численность была снижена в 100 раз, до 500 человек. К 2015 году число партий выросло до 75, но их просто стали использовать в качестве спойлеров, усложняя жизнь соперникам «Единой России». Регистрации действительно оппозиционных объединений мешали бюрократическими методами и формальными придирками. Например, Алексею Навальному так и не удалось зарегистрировать свою партию.
Выборы надежно спрятали и от тех, кто не поражен в избирательных правах. В 2009 году отменили избирательный залог. Он был альтернативой сбору подписей: вместо этого кандидат мог внести на счет избирательной комиссии определенную сумму. Это был сильный удар по независимым политикам – именно с этого момента реальной проблемой стал произвол почерковедов и прочих «экспертов» МВД. Просто широкие слои общества это заметили лишь спустя 10 лет, когда во время выборов депутатов Мосгордумы 2019 года увидели беспредел в отношении поддержанных людьми кандидатов. Правила сбора и проверки подписей избирателей неоднократно ужесточались.
Замести следы.
Люди не должны знать, что у них украли выборы, а то, что им показывают раз в несколько лет – лишь жалкая подделка. С 2003 года постепенно ограничивалось независимое общественное наблюдение за голосованием и подсчетом голосов, от которого сейчас практически ничего не осталось (наблюдателей могут направлять только зарегистрированные кандидаты или выдвинувшие их партии, а также общественные палаты, где почти не осталось независимых членов). Давление на СМИ началось еще раньше, и независимые политики давно лишены доступа к телеэфиру и большинству ведущих медиа.
Как перепрятывали украденное
Отгородиться от прохождения во власть неугодных мало, надо еще обеспечить избрание угодных. А с этим постоянно возникают проблемы. Поэтому правила выборов постоянно менялись в зависимости от ситуации, чтобы партии власти было легче сохранить большинство.
Люди очень быстро заметили, что выборы стали не те. Власти настолько сократили конкуренцию, что выхолостили сам смысл выборов. Люди либо перестали в них участвовать, либо стали голосовать «против всех» (особенно на региональных и муниципальных выборах). В результате выборы просто срывались (причем даже без призывов к бойкоту). В ответ в 2006 году Госдума силами «Единой России» отменила графу «против всех» и порог явки (было 20% на региональных выборах, 25% на федеральных парламентских и 50% на президентских).
Когда стало ясно, что привлекательность партийного бренда «Единой России» безнадежно упала, в 2014 году вернули смешанные выборы депутатов Госдумы. Но попасть в нее не стало проще. Для всех партий, кроме парламентских (то есть уже ручных) вернули требование собирать подписи, причем для кандидатов в одномандатных округах требования резко подняли (с 0,5 до 3%). Практически непреодолимый барьер для независимых претендентов. Это привело к тому, что в 2016 году «Единая Россия» выиграла в 203 округах из 225 и, набрав по спискам 54% голосов, получила 76% мандатов, а в 2021 году не набрала и 50%, но получила в Думе 72% мест.
Похожая история с губернаторскими выборами. Их восстановили в 2012 году, но ввели муниципальный фильтр: кандидат должен собрать подписи 5–10% всех местных депутатов, представляющих минимум ¾ всех муниципальных образований в регионе. Без административной поддержки это нереально.
Как подделывали выборы
Административный ресурс работал все эти годы на полную катушку. Он теперь был только у власти.
Фальсификации резко выросли. Люди впервые увидели их на выборах в Госдуму 2011 года. Тогда они узнали про «карусели» (многократное голосование за других лиц), вбросы и переписывание протоколов, а тысячи наблюдателей-волонтеров увидели их собственными глазами.
До 2007 года фальсификации были локальными: касались в основном немногих регионов и измерялись сотнями, тысячами, максимум – сотнями тысяч голосов. Ситуация изменилась в декабре 2007 года, когда Путин возглавил список «Единой России» и кремлевские пропагандисты объявили выборы в Госдуму «референдумом в поддержку общенационального лидера». С этого момента фальсификации приняли массовый характер. Затем были президентские выборы 2008 года, где нужно было обеспечить убедительную победу Дмитрию Медведеву.
НАШ «ПАРОВОЗ» ВПЕРЕД ЛЕТИТ Перед выборами 2007 года упростили применение технологии «паровозов». В их роли выступают популярные деятели, которые на самом деле в Думу не собираются: они возглавляют списки, помогая партиям набрать больше голосов, а затем отказываются от мандата. Раньше вместо них депутатами становились те, кто шли следующими в списке, но партиям разрешили в таких случаях менять установленную очередность кандидатов. «Паровозы» стали отказываться от мандатов в пользу неизвестных кандидатов из глубины списка, и оказалось, что избиратели почти не влияют на реальный состав будущего парламента.
Появились единые дни голосования (сначала два в году, затем один – в сентябре, чтобы снизить явку протестных избирателей и повысить роль бюджетников и другого подконтрольного властям электората). С 2019 года (и особенно с 2020-го под предлогом пандемии) началось широкое использование дополнительных способов голосования, при которых общественный контроль затруднен или просто невозможен (дистанционное электронное, многодневное, выездное).
В результате уровень фальсификаций, несколько снизившийся на выборах 2012–2018 годов, вновь стал расти, достигнув рекорда на президентских выборах 2024 года. Если их можно назвать выборами.
Источник: «Важные истории».
