Борис Березовский и Саша Литвиненко вошли в мою жизнь практически одновременно, когда в 2000 году они, спасаясь от Путина, убегали из России. Я тогда жил в Америке. По просьбе Бориса я разыскал Сашу в Турции, где он скрывался с женой Мариной и шестилетним сыном, помог им переехать в Лондон, и там им быстро дали убежище. Когда мы приземлились в Лондоне, я им сказал: “Ну здесь вы в полной безопасности!” Однако был неправ: шесть лет спустя Сашу отравили в Лондоне радиоактивным полонием. Еще через семь лет покончил с собой Борис (некоторые думают, что его тоже убили).
Я по-прежнему живу в Нью-Йорке. На прошлой неделе на разных концах Манхэттена разыгрывались две драмы — судебная и театральная, в основе которых лежала одна и та же история — Бориса, Путина, Саши и моя.
10 апреля федеральный судья Джон Кронан огласил вердикт по моему иску о клевете против Первого канала российского телевидения. Суд назначил мне компенсацию в $25 миллионов за то, что канал намеренно солгал, назвав меня убийцей Саши Литвиненко и моей собственной жены Светланы.
Параллельно с этим на сцене бродвейского театра идет привезенный из Лондона спектакль “Патриоты” о взаимоотношениях президента Путина с Березовским. По сюжету пьесы Борис приводит Путина к власти, думая, что тот станет спасителем России, а не ее могильщиком. Поняв, как он ошибся, Борис бежит от своего протеже в Лондон, где впадает в депрессию и в 2013 году кончает с собой.
Театральный и судебный сюжеты буквально пересекаются друг с другом в одной из ключевых сцен, где звучит последнее письмо Саши, написанное за три дня до смерти, в котором он называет Путина заказчиком своего отравления: “Вы, г-н Путин, смогли заставить меня замолчать, но тем самым продемонстрировали перед всем миром свое варварство и жестокость”.
В спектакле это письмо зачитывает Борис. В реальности (и в материалах суда) его зачитал я 23 ноября 2006 года перед лондонской больницей, где только что умер Саша. В тот день Марина, Борис и я взяли на себя миссию — убедить мир, что Саша был прав, а Путин его убийца.
Со дня смерти Саши и до того, как его письмо прозвучало на бродвейской сцене и в американском суде, прошло 18 лет. За эти годы нарратив о том, что Литвиненко был отравлен российским агентом Андреем Луговым по приказу Путина, звучал много раз: в нашей с Мариной книге “Смерть Диссидента”, в сотнях газетных статей, в английском мини-сериале, в двух спектаклях в лондонском Вест-Энде и даже в английской опере “Жизнь и смерть Александра Литвиненко”.
Но параллельно с этим по миру распространялся и другой нарратив, тоже возникший в день смерти Саши. Комментируя Сашино письмо, Путин тогда сказал: “Эта записка была обнародована после его смерти. Те люди, которые сделали это — не господь Бог, а Литвиненко — не Лазарь”. И вслед за ним, российские СМИ стали обвинять Березовского и меня во вбросе подложного письма якобы с целью очернить Россию и ее президента.
Некоторое время спустя российский телеканал РТР показал интервью со “свидетелем”, который утверждал, будто Литвиненко и я вынудили его сделать ложное заявление в лондонскую полицию, что ФСБ отправило его в Лондон с заданием убить Березовского. На этом основании Березовский якобы получил британское убежище, а затем организовал убийство Литвиненко, чтобы тот ничего не мог рассказать. Березовский подал против РТР иск за клевету, и в 2010 году выиграл компенсацию в 150 тысяч фунтов стерлингов. Впрочем, денег с российской стороны он так и не получил.
В 2012 году до нас дошла информация, что российский телеканал НТВ снимает 7-серийный триллер под названием “Неподсудные”. Он вышел на экраны в 2015 году через 9 лет после смерти Саши и два года после смерти Бориса. Вот его сюжет: беглый сотрудник российских спецслужб, разочаровавшись в жизни в Лондоне, решает вернуться на родину. Его жена узнает об этом и сообщает скрывающемуся в Лондоне олигарху, который с помощью знакомого сотрудника ЦРУ организует отравление и обвиняет в нем российские спецслужбы. Хотя все герои, кроме Бориса, выведены в фильме под вымышленными именами, у нас не было сомнений, что речь идет именно о нас. Меня в этом шедевре сыграл народный артист Евгений Князев, а Марину — Ксения Луговая, супруга того самого Лугового, который в нашем нарративе и есть убийца Саши.
Между тем Марина вела многолетнюю войну на истощение с правительством Великобритании, которое всячески противилось расследованию гибели ее мужа, опасаясь осложнить отношения с Путиным. Из-за этого доказательства, собранные полицией, оставались засекреченными; нам нечего было противопоставить российской пропаганде, утверждавшей, что англичане засекретили улики, чтобы скрыть собственную роль.
По сути мы вели войну на два фронта: из-за обструкции Уайтхолла мы проигрывали полемику с Кремлем. Последней каплей для Марины стал репортаж о том, как премьер-министр Дэвид Кэмерон сердечно приветствует Путина на Лондонской Олимпиаде 2012 года. Марина подала в суд на правительство Ее Величества, требуя полноценного расследования. В конце концов она добилась своего, и английский судья, досконально рассмотрев все улики, однозначно определил, что Саша был отравлен двумя российскими агентами, Луговым и Дмитрием Ковтуном — “по всей вероятности”, по прямому приказу Путина.
После оглашения выводов расследования весной 2015 года мы успокоились; решили, что мы выиграли информационную войну, хотя, увы, на этом пути мы потеряли Бориса.
Но не тут-то было!
20 марта 2018 года мне в Нью-Йорк позвонил приятель из Москвы: “Только что по Первому каналу сказали, что ты отравил Литвиненко и замазал полонием половину Лондона. А заодно, чтобы замести следы, еще убил и Светлану”.
Оказалось, что новым вниманием к своей персоне я обязан отцу и дочери Скрипалям — Сергею и Юлии, на которых в Англии незадолго до этого была совершена атака нервным ядом “Новичок”. Скрипаль, бывший сотрудник российской разведки, был ранее осужден в России за шпионаж, после чего британцы его обменяли и поселили в Солсбери, где в один прекрасный день ручка его двери оказалась измазанной ядом. Британское правительство обвинило в покушении Россию, заявив, что видит в этом “отзвук дела Литвиненко”. В ответ российская пропаганда разразилась мощной кампанией, утверждавшей, что отравление как Скрипалей, так и Литвиненко — дело рук западных спецслужб. В этом нарративе я оказался отравителем Литвиненко, дабы создать аналогию в отношении Скрипалей.
Моим обвинителем на Первом канале оказался не кто иной, как престарелый отец Литвиненко, Вальтер. Как только он появился на сцене ток-шоу “Пусть говорят”, он первым делом тепло пожал руку второго гостя программы, Лугового. В ответ на удивленный вопрос ведущего Дмитрия Борисова, Вальтер только усмехнулся: “Отравитель? Какой он отравитель!”. А затем рассказал притихшему залу, как он приехал в Лондон к умирающему сыну, как встретил в больнице мою жену Светлану, которая в слезах призналась ему, что это я отравил Литвиненко. В этот момент на экранах миллионов российских телевизоров появилось мое зловещее изображение.
“Через месяц ее не стало”, сокрушенно добавил Вальтер. “Молодая женщина! Она слишком много знала!” (В действительности Светлана умерла от рака 3.5 года спустя).
В течение следующего месяца откровения Вальтера растиражировали все российские телеканалы, включая международную сеть RT. Для публики все это было упаковано как сенсация: “Отец Литвиненко назвал убийцу сына.”
“Меня это не удивляет, — сказала Марина. — Вальтер всегда вел себя как негодяй, особенно по отношению к Саше. Он бросил его, когда Саше было два года, и вновь появился только тогда, когда Саша смог давать ему деньги.”
Откровения Вальтера были раздуты пропагандой до уровня мировой сенсации, первой национальной новости в России. Глобальная аудитория Первого канала составляет 250 миллионов человек. Для всех них я в одночасье превратился в киллера ЦРУ. Десятки знакомых стали мне звонить и уверять, что не верят ни одному слову из того, что говорят про меня. А в Нью-Йорке ко мне заявились два агента ФБР, чтобы сообщить, что Бюро включило меня в список возможных мишеней для “плохих парней”.
В общем, после телепрограмм 2018 года из двух версий отравления Саши выявилась четкая дилемма: по утверждению самого Саши, его убийца — Путин, по словам Вальтера — это я. Если не я, то Путин, и наоборот; третьего не дано!
Поразмыслив и обсудив с Мариной, я решил, как это положено в Америке, подавать на них в суд.
Мой адвокат Рэнди Селье объяснил, какие проблемы мне придется решить. Во первых, проблему юрисдикции: нам придется доказать, что спорная программа хотя бы частично производилась на территории штата Нью-Йорк. Во-вторых, проблему Первой поправки к конституции США, гарантирующей свободу слова, на которую будет ссылаться защита.
“Забавно, — сказал я, — что режим Путина, полностью подавивший свободу слова у себя в стране, будет аппелировать к Первой поправке”.
“Но ведь ты судишься по американскому закону, где у прессы есть права, — объяснил мой второй адвокат, Род Смолла. — Чтобы преодолеть барьер Первой поправки нам необходимо доказать злой умысел, то есть что ответчик заранее знал, что передает ложь. Это самое трудное в исках против СМИ”.
Третья проблема — деньги. Денег у меня не было, но на помощь пришли платформа краудфандинга GoFundMe и Facebook. Нашлось около 300 доброжелателей, в основном из числа собратьев по эмиграции, — среди них два олигарха-изгнанника — которые финансировали мои расходы на первых порах. Потом, когда Путин вторгся в Украину, пожертвования на всё, что не связано с войной, иссякли, но тут Рэнди и Рон стали работать бесплатно, честь им и хвала!
Процесс длился более 5 лет, с сотнями ходатайств, возражений, апелляций, экспертиз и т. п. Юрисдикцию мы доказали довольно легко на том основании, что нью-йоркский корреспондент Первого канала Жанна Агалакова взяла у меня интервью, хоть оно и не вошло в передачи.
Со злым умыслом было сложнее. Как доказать, что авторы программ знали, что не я убивал Сашу, если Вальтер утверждает, что это я? Мы, конечно, ссылались на решения британского судьи, но ответчики утверждали, что оно для них ничего не значит.
Прорыв произошел на стадии предсудебного допроса свидетелей, когда Рэнди Селье виртуозно “расколол” ведущего “Пусть говорят” Дмитрия Борисова.
Рэнди поинтересовался, как могло случиться, что такой образованный, высокопрофессиональный журналист как Борисов, не усомнился в показаниях Вальтера, которые должны были вызвать сомнения у любого здравомыслящего человека.
“Его обвинения звучали настолько странно и необоснованно, что, по моему мнению, не требовали рассмотрения”, — ответил Борисов.
Судья интерпретировал это замечание как “прямое доказательство… того, что Первый канал транслировал обвинения в отношении Гольдфарба, несмотря на серьезные сомнения в их истинности”, т. е. свидетельство о злом умысле.
Я сидел и слушал, как судья объявляет о присуждении мне 25 миллионов долларов, и меня обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, мы опять побили Путина в суде. С другой, я едва ли увижу хотя бы цент из этих денег. После вторжения России в Украину Первый канал попал под санкции США и Европы, и у него едва ли остались на западе активы, которые я мог бы арестовать. Стоила ли овчинка выделки?
А в более широкой перспективе: каков баланс нашего 20-летнего противостояния с российским диктатором? Саша мертв, Борис мертв, Путин устроил в России жестокую диктатуру и бомбит украинские города, а весь коллективный Запад ничего не может с ним поделать. Путин на семь лет меня моложе; я едва ли его переживу!
С этих невеселых мыслей я перешел на пьесу “Патриоты”, которая очень точно передает, выражаясь словами Саши, “варварский и жестокий” образ Путина. Когда я смотрел премьеру в Лондоне, меня поразила последняя сцена, в которой Саша после смерти является Борису в виде шекспировского призрака, когда тот готовится сунуть голову в петлю. Призрак сообщает Борису, что “на небесах русские диссиденты встают, когда я вхожу в комнату”, и что Борис будет в этом обществе принят.
Если считать мою тяжбу с Первым каналом одним из актов этой бесконечной драмы, то я очень хотел бы, чтобы призрак Саши зашел и ко мне и сказал, что у них на небесах деньги не имеют значения, а наша победа очень много значит без всяких денег.
Источник: Александр Гольдфарб, «Радио Свобода»
