С первых дней войны начались споры о том, что теперь ждет экономику России. Прошло уже два года, а они не утихают. Скоро все рухнет, впереди крах, доллар по 150 рублей, пустые полки, изъятие вкладов и прочие ужасы, говорят одни, за что их прозвали «армагеддонщиками». Санкции не работают, спад 2022 года отыгран и рост продолжается, доходы населения растут, а бедность и безработица снижаются – экономика успешно перестраивается, проблемы есть, но они решаются, отвечают чиновники и другие штатные оптимисты.
Жизнь между тем идет своим путем. Если сравнивать страны между собой, то на длинном горизонте ситуация удивительно стабильна, отмечает докторант Университета Брауна Сергей Егиев. Он приводит в пример график Дарона Аджемоглу: за 40 лет, с 1960 по 2000 год, «соотношение сил» в мировой экономике изменилось незначительно. «Да, есть истории успеха (например, Южная Корея прыгнула из стран со слабой экономикой в первый ряд). Да, есть истории долгосрочных неудач (Аргентина, с которой РФ часто сравнивают). Но это исключения. А в среднем страны не прыгают из класса в класс».
Долгосрочные тренды труднее ломаются: они сформированы какими-то фундаментальными причинами, из колеи сложно выбраться. На их фоне кажущиеся сильными сегодняшние скачки оказываются лишь временным отклонением. Поэтому попробуем взглянуть на происходящее в экономике на относительно длинном периоде.
В СССР, даже позднем, любили сравнивать разные показатели с 1913 годом. Это был последний нормальный год – в следующем началась Первая мировая война, потом гражданская, и на месте царской России появился СССР. Мы тоже возьмем за точку отсчета последний спокойный год – 2013-й, когда последствия кризиса 2008–2009 годов были преодолены, Путин вернулся к власти, аннексии Крыма еще не произошло, а о войне и подумать никто не мог.
10 лет – роста нет
Владимир Путин любит хвастаться, что ВВП в прошлом году вырос на 3,6% – больше, чем в среднем по миру и чем был спад в 2022 году. Не будем сейчас обсуждать, сколько в этом ВВП снарядов и танков, от которых людям никакой пользы, и достоверны ли эти цифры. Получается, что во время войны экономика России росла на 0,75% в год. Может показаться странным, но это соответствует тенденции последних 10 лет: за 2014–2023 годы ВВП вырос на 11,5%, что соответствует 1,1% в год.
Россиянам от этого роста толку мало: лучше они жить не стали. Аннексировав Крым, власть сделала ставку на патриотическую мобилизацию и, в отличие от кризиса 2008–2009 годов, не стала заливать экономику деньгами, объяснял ассоциированный исследователь Центра Дэвиса в Гарварде Андрей Яковлев. Реальные располагаемые доходы населения упали, и даже после прошлогоднего роста все еще ниже, чем в 2013-м («реальные» значит с поправкой на инфляцию, «располагаемые» – после вычета обязательных платежей: налогов, кредитов, коммуналки). «В отношении наших доходов 2014–2023 годы можно смело называть потерянным десятилетием», – констатировали аналитики MMI.
Могло быть и хуже, но Центробанк всерьез взялся за инфляцию. Как раз в 2014 году он перешел к новой политике – таргетирования инфляции: обозначил цель 4% в год и стремился сильно от нее не отклоняться. Удавалось это не всегда: за 10 лет цены все равно выросли вдвое (в среднем – на 7,15% в год).
В жертву умеренной инфляции пришлось принести рубль. ЦБ теперь не поддерживает курс, а вмешивается в торги, только чтобы его корректировать, когда колебания угрожают финансовой или ценовой стабильности (например, слишком сильное падение может вызвать панику вкладчиков и банковский кризис). В результате за 10 лет доллар подорожал в 2,7 раза.
Это гораздо больше накопленной за 10 лет разницы в инфляциях в России и США (там она за 10 лет составила 31,7%), которая на длинных (очень длинных) промежутках времени близка к изменению курсов. Так что если считать курс валют барометром экономики, то он явно показывает: с ней что-то не так. В долларовом выражении наши доходы, по-видимому, уже никогда не вернутся на уровень 2013 года, констатируют аналитики MMI.
Но есть и хорошие новости. По сравнению с 2013 годом в России снизился уровень бедности – доля людей с доходами ниже установленного правительством минимума, в 2023 году он был 14 439 рублей. Особенно сильно бедность снизилась за время войны («Важные истории» рассказывали, как это вышло). Правда, за 10 лет жизнь пенсионеров не улучшилась (реальные пенсии не изменились), а выходить на пенсию стало труднее (размер средней пенсии по отношению к зарплате упал с 33,3 до 26,4%).
Уменьшилось и неравенство. Характеризующий его коэффициент Джини (чем он больше – тем сильнее неравенство) за 10 лет немного снизился. Это утешительный приз за стагнацию экономики: обычно коэффициент Джини увеличивается, когда экономика быстро растет. В общем, россияне стали в среднем немного беднее, зато ближе друг к другу.
Когда экономика еле-еле растет, а доходы населения падают, людям сложно увеличивать потребление. Оно эти 10 лет росло еще медленнее, чем ВВП, – в среднем ровно на 1% в год, а за 10 лет – на 10,4%. Доля расходов людей на конечное потребление сократилась с 52,6 до 49,8% ВВП. Что ж, у страны другие приоритеты.
На государственной игле
Люди значат всё меньше, а государство всё больше. Его роль в экономике неуклонно растет. О необходимости ее снижения было сказано много правильных слов, но на деле все шло в другом направлении.
В 2019 году был утвержден долгосрочный бюджетный прогноз, который предполагал снижение раздутых государственных расходов до уровня начала или середины 2000-х годов, но он уже выглядит устаревшим, отмечал эксперт ЦМАКП Эмиль Аблаев. Экспансия ведется за счет военных расходов, а сокращать их, даже если власти соберутся, будет очень сложно. За 10 лет доля бюджета в экономике выросла с 35,6 до 36,8% ВВП.
Немного лучше с другой вечной темой – снижением зависимости экономики от нефти. «Мы всегда говорили: “Когда же мы слезем с нефтегазовой иглы?” Вот, постепенно эта тенденция набирает обороты», – радовался Путин на экономическом форуме прошлым летом. Некоторый прогресс действительно есть, но на таких оборотах Россия еще долго будет слезать с нефтяной иглы.
Доля нефтегазовых доходов федерального бюджета сократилась с 50 до 30%. В реальном выражении (с поправкой на инфляцию) они уменьшились на треть. Это результат не только российской экономической политики (остальные, ненефтегазовые доходы бюджета выросли в 1,5 раза в реальном выражении), но и мировой конъюнктуры: 2013 год был последним годом нефти дороже $100.
Доля нефтегазового сектора в ВВП за последние шесть лет (более ранних данных Росстат не сообщает) сильно колебалась, но в итоге осталась прежней: 16,5% в 2023 году против 16,6% в 2017-м. Если взять добычу полезных ископаемых (туда попадут уголь, руды и много чего, но не войдут продажа топлива на заправках и много чего еще), то ее доля в валовой добавленной стоимости даже выросла с 9,3% в 2013 году до 12,4%.
В любом случае роль нефти и газа в экономике России гораздо важнее. Создаваемая ими рента просачивается в экономику через госрасходы (например, бюджетники, как и все, платят НДФЛ с зарплат и налог на добавленную стоимость при покупках, а те, кто что-то им продал, – налог на прибыль), в виде больших зарплат в отрасли (она в добыче нефти и газа в 2,2 раза выше средней по стране), выгод для неэффективных поставщиков (строителей сомнительных трубопроводов, производителей труб и др.) и даже потребителей (внутренние цены для населения и не только для него ниже мировых), объяснял профессор Университета штата Индиана Майкл Алексеев. Он оценивал общую нефтегазовую ренту в 24% ВВП.
Радоваться падению доли нефтегазовых доходов бюджета пока рано, резюмирует профессор ВШЭ Евгений Коган: треть доходов федерального бюджета – это очень много, зависимость от нефти и газа все еще очень высока, снижение доходов от них приходится компенсировать сбором от других секторов, а если ситуация в нефтегазовом секторе ухудшится, налоги снова повысят.
Отставание хуже кризиса
В результате всех пертурбаций в последние 10 лет в экономике изменилось не так много. Эта сомнительная стабильность – обратная сторона поразительной устойчивости в кризисы: если все время готовиться встретить черный день, то развиваться получается плохо.
Может показаться, что ничего страшного в этом нет. В этом и заключается ловушка. Поначалу в самом деле ничего особенного, страшно становится, если смотреть на длинный срок, на десятилетия. За 10 лет лишний 1% роста дает разницу в 10,5%, а за 20 лет она возрастает до 22%. Мировая экономика последние 10 лет росла в среднем на 2,7% в год и по сравнению с 2013 годом прибавила 31,5%. Против 11,5% у России. Разницу в 20% за пару ударных лет не отыграть.
Десять лет без роста гораздо хуже, чем одномоментный кризис, из которого происходит быстрый выход; экономисты больше переживают о потерянном десятилетии, объяснял профессор Калифорнийского университета Олег Ицхоки: «А если 20 лет потерянного роста, то это уже безвозвратное отставание, которое наверстывать очень сложно».
Разговоры о «пятой экономике мира» и прочих достижениях лишь отвлекают от простого факта, что экономически Россия – крепкий середнячок, далеко отставший от лидеров, если брать не абсолютные показатели. На душу населения ВВП ($13 тыс. в прошлом году) близок к среднемировому ($13,3 тыс.), по этому показателю она на 68-м месте, а если пересчитать по паритету покупательной способности, то на 58-м.
России необходимо догонять лидеров, но большинство прогнозов сулят ей в следующие годы рост в пределах 2%, разве что записные оптимисты из Минэкономразвития обещают больше. МВФ прогнозирует рост мировой экономики более 3%.
Возможно, Россия, как и многие другие страны, попала в ловушку среднего дохода: после почти 10 лет бурного роста в нулевые годы она достигла определенного уровня и затормозила. Дальше для быстрого роста требовались другие факторы: технологии, хорошие институты и т. д. Технологии можно было покупать, а вот институты деградировали.
«Втягивание российской экономики в устойчиво низкие темпы роста – менее 2% в год – не говоря уже о неконтролируемых рисках скатывания в темпы порядка 1% и ниже означает возникновение критических рисков для воспроизводства российской экономики и целостности общества, – отмечал руководитель ЦМАКП Дмитрий Белоусов. – Таких темпов просто не хватит для… воспроизводства экономики (даже минимального – строительства инфраструктуры, воспроизводства минерально-сырьевой базы и т. д.), противодействия бедности, обеспечения национальной безопасности. Поэтому 3–3,5% в год – это требования даже не развития, а безопасности. Со столь острым вызовом в сфере экономики Россия еще не сталкивалась».
Утешает то, что на длинных горизонтах мало примеров головокружительных взлетов и падений, рассуждает Егиев: «РФ может стать Аргентиной своей эпохи, такой риск есть», – но вероятность этого ему представляется сильно преувеличенной. РФ – крепкая экономика второго ряда и, скорее всего, после кризисов и бумов, ей и останется, полагает Егиев: «Не выбьется в первые. Не упадет ниже. Глобальные четыре с минусом. Там экономика РФ топталась последние 10 лет, туда же и вернется лет через 15».
Источник: «Важные истории».
