«Они, конечно, могут повторить, но Киева им даже в прицел не увидеть». Участники обороны столицы Украины вспоминают месяц боев за нее

24 февраля 2022 года российская армия устремилась к Киеву – солдаты ВСУ и добровольцы остановили ее буквально в нескольких километрах от украинской столицы. На освобождение Киевской области ушло больше месяца – деоккупация завершилась в начале апреля. В годовщину этих событий «Вот Так» вспоминает их вместе с непосредственными участниками – минометчиком ВСУ, бойцом теробороны и военным фотографом.

Алексей, боец ВСУ, защищал Киев в составе минометного расчета

То, что начнется война, было понятно уже давно. Мы ждали вторжения 16 февраля [2022 года], готовились к этому дню. У меня уже вся снаряга была готова, форма была своя, я тренировался, чтобы быть в хорошей форме. В моем окружении сомнений особых не было, что придется повоевать. Поэтому лично меня война не застала врасплох, я был к ней готов. Однако когда все началось, все равно понадобилось немного времени, чтобы преодолеть охватившую в первые минуты растерянность.

Я живу в Буче, Гостомель совсем рядом. Саму высадку российского десанта я не видел. Видел мой друг, который даже на видео ее заснял – целая куча вертолетов летела. Тогда еще толком не ясно было, чьи они. Практически сразу же из Гостомеля стали доноситься взрывы, звуки боя, повалил столбами дым. Летели туда ракеты, самолеты – позже я понял, что они были украинские. Короче, ничего не понятно, хаос был полный.

С самого утра все дороги были в заторах, люди массово покидали Киев. Буча как раз находится на Варшавской трассе. Тогда еще работали некоторые магазины, местные выкупили в них практически все и стали разъезжаться в разные стороны. Но мне идея куда-то ехать казалась странной, тысячи машин на дорогах буквально стояли в гигантских пробках. На заправки было не пробиться. Сколько перед этим ни кричали, что война, что надо быть готовыми, для многих это стало неожиданностью.

В Буче, по факту, власти не было уже в первый же день войны. Поэтому никто меня там мобилизовать не мог. На второй день войны я пошел в военкомат, а он был закрыт. Стояла толпа добровольцев, к ним никто не выходил. Поэтому я решил двигаться в Киев. Добрался в столицу, нашел военкомат, который работал, там меня мобилизовали в бригаду ВСУ. Так я стал минометчиком.

«Уничтожали врага, как умели»

В первых числах марта мы уже держали оборону по берегу реки Ирпень. Нас привезли на позиции – окопы, куча вооруженных людей бегает, выстрелы, взрывы. Но в тот момент еще не было понимания, насколько все серьезно. Мои представления о войне в первые дни слабо коррелировали с ее реальностью. На следующий день мы переехали на другую позицию и уже там простояли фактически весь месяц боев за Киев.

Какие у меня были эмоции? Мы, если честно, мало что понимали – вокруг движение, в небе самолеты, где-то взрывы, канонада, голова шла кругом. Постоянно доходила какая-то противоречивая информация – что кацапы уже форсировали Ирпень, закрепились на нашем берегу, подходят к Киеву. Это, естественно, сильно напрягало.

Однако мы старались на все эти слухи не отвлекаться. Просто делали то, что от нас требовалось – оборудовали позицию, пристреляли минометы, обеспечили связь с соседними подразделениями. Уничтожали врага, как умели.

Киевщина – это лесистая местность, которую пересекают реки. Там совсем немного дорог, по которым могут двигаться колонны техники. По факту кацапы уперлись в реку и пытались ее форсировать – бросали понтоны или пытались перебираться на наш берег по взорванным мостам. Места эти были достаточно предсказуемы, и вот там мы их ждали. Перед нами поставили задачу прикрывать два моста: один возле Демидова, второй возле Козаровичей. Мы этим успешно и занимались.

В тех двух минометных расчетах, с которыми я работал, за этот месяц потерь не было. А соседний расчет через день или два взяли в плен. Там был прорыв нашего фронта, их окружили и забрали.

Ближе к концу марта мы более-менее наладили работу с беспилотниками и мониторили села на том берегу Ирпеня. И так получилось, что в какой-то момент с каждым днем нам все сложнее было находить там цели. Обычно кацапы там активно копошились, мы по ним отрабатывали. А тут раз – и просто некуда было стрелять.

Я хорошо запомнил тот день, мы засекли машину. Она была помечена знаком V. Машина подъехала к большому коттеджу. А там, в этом селе, я скажу, состоятельные люди жили – недалеко от столицы, берег Киевского моря, чистый воздух, красота вокруг. Так вот, они подъехали к коттеджу и стали что-то из него быстро выносить. Стремительно так погрузились и умчались прочь. Больше я живых кацапов под Киевом не видел.

«Для них это будет дорога в один конец, в ад»

Если вдруг им сейчас придет в голову снова пойти на Киев, все будет совершенно иначе. Природа не поменялась. Они заходили по одной дороге, через Чернобыль. Теперь там неплохие линии укреплений и минные поля, несут службу хорошо подготовленные украинские бойцы. Все начеку. Врасплох точно нас не застанут.

Не буду говорить, что новый поход на Киев невозможен. Но за три дня до пригородов столицы они теперь точно не дойдут. Это будет мясорубка, которая растянется на месяцы. И я совсем не уверен, что у них снова получится достичь берегов Ирпеня и увидеть киевские окраины хотя бы в прицел, сколько бы сил они ни бросили на эту авантюру.

В 2022 году весь их расчет был на неожиданность – захват аэродромов, а наземный маршрут должен был играть лишь вспомогательную роль. Получилось взять лишь Гостомель. И то, благодаря активным действиям ВСУ, они не могли его использовать по назначению. В итоге вся их логистика зависла на одной только дороге, которую мы круглосуточно долбили. Во многом из-за этого блицкриг на Киев пошел прахом. Теперь же мы подготовлены еще лучше, и это шоссе, если кацапы рискнут снова погнать по нему свои колонны, гарантированно станет для них дорогой в один конец – в ад.

Самая главная для них проблема, если говорить о вероятном наступлении на Киев, заключается в том, что все их возможные действия заранее легко читаются, и вариантов у них – раз-два, и все. Это на Донбассе кацапы имели перед собой оперативный простор и могли перебирать варианты. Здесь, повторюсь, все их наступление завязано на одной-единственной дороге, которая тянется через леса и реки. С большой долей вероятности, оно потеряет свой импульс еще в приграничных районах. Но они е*****е [сумасшедшие], могут и повторить.

Позывной «Клоун Шиш», боец теробороны, защищал Киев на блокпосту

Началось для меня все со взрывов. Я думал, что это гроза. Конечно, я знал, что они [россияне] стягивают войска, но до конца не верил, что может начаться такая война. Я, честно говоря, не ожидал, что русские настолько тупые и решатся на полномасштабное вторжение. Утром я увидел глаза своей жены, детей, слезы – и понял, что все, этой война.

Мы сразу поехали и забрали тещу к себе домой. Она села у нас на диван, потребовала пульт от телевизора, жене сказала делать чай. Я минут пять посмотрел на эту картину, воспользовался моментом, что жена была на кухне, схватил рюкзак, все из шкафа вытянул, в дверях сказал всем «до свидания» и пошел в военкомат.

В военкомате был аншлаг. До этого в военкомат никто не хотел идти, а за одно только утро он был уже просто переполнен. Я такого еще не видел – на улице стояла толпа и требовала оружие. Глаза бешеные, адреналинище. Страха не было, была просто злость и желание дать им по мозгам – поймать хотя бы одного и задушить. За слезы жены и детей.

Мне дали пулемет. Мы с ребятами переночевали в подвале школы и пошли на блокпост. В чем пришли, в том там утром и встали. Нас включили в состав 205-го батальона территориальной обороны.

«На адреналине страха не было»

Мы должны были держать блокпост на перекрестке, пропускать машины и искать террористов, чтоб они не проскочили в Киев. Когда пришлось стрелять, я стрелял. Но не паниковал, все по делу было. Потому что были ТрОшники, которые палили, куда придется.

Фактически весь месяц боев за Киев мы простояли на вверенном нам перекрестке. Был постоянный гул. Сначала, когда бомбил адреналин, страха не было. А когда он начал отпускать, я увидел, что рядом со мной пацаны, которые до этого автоматы видели только в кино и вообще толком не знают, ни как ими пользоваться, ни как убивать. Над нашими головами пролетали ракеты, мы видели, как однажды они по телевышке долбанули.

Мы жили этот месяц в режиме 4/4. То есть четыре часа на блокпосту стоишь, четыре отдыхаешь, и так по кругу. Кормить нас организованно начали только где-то недели через полторы. Спасибо местным жителям, которые нас подкармливали. Первый раз горячий чай я попил только где-то после полутора суток дежурства на блокпосту. Просто местный принес.

Если честно, то пить-есть даже не хотелось, потому что стремно было. Весь город темный – за каждым углом, за каждой тенью видишь террориста. Зашугали конкретно. Но это даже и хорошо. Может, поэтому они и не полезли.

Несмотря на все тяготы, я все равно оставался артистом. Я 7 апреля показал концерт. У нас есть традиция – 1 апреля каждый год мы собираемся в Одессу на «Комедиаду» (международный фестиваль клоунов и мимов. – Ред.). Все клоуны съезжаются. В 2022 году не получилось. Поэтому я собрался с духом и показал концерт прямо на блокпосту, под шум сирен.

Когда началась война, меня поразило то, как заползает внутрь страх неизвестности. Сначала ты идешь уверенный в том, что от тебя все зависит, но постепенно начинаешь осознавать, что реально от тебя не зависит ничего. Если протупишь, можешь умереть, не протупишь – выживешь. Страх постепенно заползает в душу, и ты понимаешь, что тебе вдруг становится страшно.

Однако и он постепенно начал отступать. К нам стали приезжать инструкторы, объяснять, что надо делать в реальных боевых ситуациях – например, если на нас пойдут танки. И вот эти знания вместе с усталостью от самого страха постепенно вытеснили его прочь. Ты перестаешь чувствовать себя песчинкой, от которой ничего не зависит, начинаешь ощущать себя реальной боевой единицей, от которой зависит исход боя.

Что поразительно, я начал плакать под песню «Як тебе не любити, Києве мій». После обороны Киева она прямо за душу берет, пробивает в самое сердце.

«Мы стали другими»

В какой-то момент канонада, которую мы слышали почти беспрерывно на своем блокпосту, стала стихать, звучать с перерывами, все реже. До нас стали доходить слухи о достигнутом нашими переломе в битве за Киев. Однако за месяц на блокпосту мы научились недоверчиво относиться к слухам.

Потом в один день мы собрались и выехали за Киев. И тут я вдруг понял, что да, Киев им уже не взять. Мы стали другими, у нас появился азарт, уверенность в себе. От паники и страха первых дней не осталось и следа. А они побежали.

Слухи о том, что они снова пойдут на Киев? Я думаю, что это мы их толкаем идти на Киев. Наступать на Киев они могут только огромными колоннами. Для нас это самое то – в огромные колонны легче попасть. Это не за мелкими группами охотиться.

Пусть идут, пусть думают, что мы боимся. Если один раз не дошло, во второй будет еще больнее. Тогда мы, образно говоря, были с палками и автоматами, но за два года войны стали совершенно другими. Здесь их ждет только смерть.

Я допускаю, что через границу, через минные поля они могут прорваться. Они просто кинут на них свое мясо. Тех, кого ничуть не жалко. Сколько раз мы уже видели такое. Но десант у них высадить не получится, а снова прорываться на Киев по земле – это кровавое безумие.

Ефрем Лукацкий, фоторепортер Associated Press в Украине, снимал бои за Киев

Разумеется, мы знали, что война начнется, и серьезно к этому готовились – покупали генераторы, бронежилеты, аптечки, прочие необходимые вещи. Однако, как всегда, подобные события случаются неожиданно.

Утром 24 февраля я узнал, что началась бомбардировка Киева, прилетели первые ракеты. Одна из них была сбита недалеко от Голосеевской площади. Я как журналист бросился туда, посмотреть на эти обломки этой ракеты. Судя по их виду, прилетел «Калибр».

Почему-то вокруг все думали, что война быстро закончится – ну не может быть такого, что она продлится долго.

В тот же день я узнал, что в районе Гостомеля был сбит русский боевой вертолет Ка-52. Я рванул туда на машине. Там в это время уже начинались бои. Я, естественно, не знал о том, что русские именно здесь будут пытаться сделать свой плацдарм.

Я долго искал место падения вертолета. Видел, как горят частный сектор, дома, машины. И где-то метрах в трехстах от него в поле сел сбитый Ка-52. Я к нему подошел. У него одно из крыльев было повреждено, обгорело. Пилоты его посадили, от них остались только шапки со звездами, а сами они убежали.

Когда я оттуда выезжал, в Гостомеле уже вовсю шли бои – летала авиация, звучали взрывы, выстрелы, бомбили мост, который соединял его с Киевом. Но я сумел выехать. Таким был мой самый первый день на этой войне.

«Это совершенно другая война»

Она вообще кардинально отличается от всех тех войн, на которых я до этого работал. У меня большой опыт – Приднестровье, Чечня, Ирак, Афганистан, Грузия, Газа. Поэтому есть с чем нынешнюю войну сравнивать. Она от всех других отличается просто радикально. Это совершенно другая война.

Раньше журналисты могли перемещаться между разрушенными домами, через посадки, чтобы что-то снять. Сейчас нам передвигаться просто невозможно. Потому что в небе постоянно висят дроны. Им все равно, кого убивать – солдата или журналиста. Так что сейчас большую часть своего времени в зоне боевых действий мы проводим в укрытии, а ночи – в полной темноте.

И невероятная жестокость. С таким я раньше не сталкивался. Просто безумное уничтожение всего живого, мирных жителей в том числе. Я никогда не видел, как стираются с лица земли целые города. В Грузии, помню, самолет выпустил ракету по жилому дому, и об этом писали все. А теперь это стало рутиной.

Возвращаясь к Киеву в февраля 2022 года, скажу вам честно, что первые несколько дней я был в очень подавленном состоянии. Потому что мои западные коллеги были уверены, что Киев возьмут – пусть не за три дня, но за неделю точно. Они были в этом полностью уверены. И мне было очень невесело.

В первые дни войны в Киеве ввели комендантский час. Так как появилась опасность проникновения вражеских ДРГ. Выходить на улицы было нельзя. Просто чтобы не попасть под случайный огонь.

В первые дни войны было роздано очень много оружия. Это, конечно, правильный шаг, но я был свидетелем, того, как вместо ДРГ по ошибке уничтожали украинских военных. Вот, допустим, на проспекте Победы, возле станции метро «Шулявская». Там ехало несколько машин 72-й бригады. ТрОшники решили, что это вражеская ДРГ, и открыли по ним огонь. Всех сожгли. А это были наши военные. Когда я примчался туда, там лежали обгоревшие тела, а машины еще дымились.

В другом месте меня самого чуть не расстреляли ТрОшники. Они были в совершенно истерическом состоянии, с криками, матерясь, с автоматами наперевес бежали.

Первые дни войны – это отсутствие взаимодействия, растерянность и недостаточное понимание происходящего. И у простых ребят, и у власти. Потом все стало налаживаться.

Знаете, что более-менее помогло мне восстановить психическое равновесие? Когда объявили очередной комендантский час, я пошел к знакомому, Андрею Крищенко, он был замом Кличко. То есть я позвонил ему, и он пригласил меня в мэрию. Туда как раз приходили первые добровольцы.

Их во дворе мэрии были сотни. Там такая кипучая деятельность шла – по бутылкам разливали горючую жидкость, «коктейли Молотова» делали, чтобы жечь русские танки на Крещатике. И было всего лишь несколько автоматов. Это совсем не вселяло оптимизм.

Но когда я сидел в кабинете у Крищенко, туда пришел бывший президент Пётр Порошенко со своими друзьями. Они сели и стали обсуждать, как будут защищать Киев. Я сам это видел и слышал. Затем пришли азовцы.

И что-то меня немножко успокоило. Кто-то позвонил Крищенко на мобильный телефон. Он громко с ним разговаривал. Я услышал такую фразу: «Не волнуйся, мы только разогреваемся. Сейчас таких п******й [ответных ударов] дадим москалям, что они все побегут». И у меня сразу поднялось настроение.

После этого я помчался в Ирпень. Там как раз шли бои, гражданские пытались покинуть этот город. Мост, который соединяет его с Киевом, был взорван, а все дороги, ведущие к нему, забиты легковыми машинами брошенными. Самых разных марок.

И военные специально на грузовике каком-то, чтобы могли машины еще подъехать, сталкивали их с шоссе на обочину, на склон, с которого они скатывались. Там были сотни, если не тысячи битых машин.

Люди пешком шли через этот мост, несли своих стариков, детей, домашних животных. Было очень много волонтеров, которые помогали им перейти через этот мост. Иногда под обстрелами. Россияне обстреливали остатки моста и людей под ним из минометов. Были погибшие.

Хорошо помню Бучу. Да много чего помню, но Буча засела. Там целые семьи были расстреляны, десятки сожженных тел.

«Они зарывались в радиоактивную землю»

Что еще поразило и запомнилось? Мне звонили друзья, знакомые, которые живут к северу от Киева. Говорил, что под тем-то мостом скопились русские, там стоят десятки танков. А потом я приезжал туда, когда они уже бежали, и снимал колонны сожженной техники – в Буче на улице Железнодорожной, под Дмитровкой.

Я видел, как тысячи людей шли в военкоматы. Видел множество добровольцев, которые брали в руки оружие и шли отбивать Гостомель, Ирпень и Бучу.

Русские ушли из-под Киева, но война продолжается до сих пор. Мы надеялись, что она закончится быстро, что разум восторжествует. Но, к сожалению, ошиблись. Я сравнивал нашу войну с Ираком и Афганистаном, даже с Чечнёй. Там ведь горячая фаза не была длительной. Все ждал, когда и в Украине все затихнет. Но этого до сих пор не произошло.

Я хотел бы отметить героизм и мужество наших граждан. И тупость российских военачальников. Они не ожидали такого ответа, растянули фронт, не имея достаточного количества подготовленных солдат.

Я ездил в Чернобыльскую зону сразу же после того, как русские ее покинули. Там есть Рыжий лес (место возле Чернобыльской АЭС, где до сих пор сохраняется высокий радиоактивный фон. – Ред.). Они в Рыжем лесу сделали себе эти окопы и укрытия. Я это фотографировал. Я это видел. Прямо в Рыжем лесу. Не просто где-нибудь, а прямо в Рыжем лесу. Это, знаете, просто в голове у нормального человека не укладывается. Там, собственно говоря, даже ходить нежелательно. А они выкопали себе окопы и в них сидели.

Источник: Иван Лысюк, «ВотТак».