Светлана Ганнушкина, российская правозащитница, председатель комитета “Гражданское содействие”, который занимается помощью беженцам и мигрантам, в интервью DW рассказала о росте ксенофобских настроений в России после теракта в Москве 22 марта, а также объяснила, к чему приведут все громче звучащие призывы отказаться от моратория на смертную казнь в РФ.
DW: Светлана Алексеевна, наблюдаете ли вы усиление ксенофобских настроений у россиян после теракта в “Крокус Сити Холле”?
Светлана Ганнушкина: Да, конечно, этого следовало ожидать, это происходит после каждого теракта. Ну, кроме всего прочего, у нас и так заражены, по крайней мере, две группы ксенофобскими настроениями, антиамериканскими. Это националистически настроенные группировки и, к сожалению, наши правоохранительные органы. И мы сталкиваемся вообще с чудовищными ситуациями, когда просто на улице хватают людей. Раньше это были кавказцы, теперь это, в основном, из Центральной Азии люди.
Их обвиняют в преступлениях, которые совершены, но не ими, и очень быстро расследуются таким образом дела. Как говорил незабвенный Сергей Адамович Ковалев, ловить брюнетов проще, чем бандитов. И это делается. Мы, конечно, это ожидали. Вот вчера целый день мы посвятили тому, что вытаскивали из отделения полиции в маленьком поселке под Москвой одного таджика, которым мы занимаемся уже последние 14 лет. К сожалению, у него нет легального статуса в России, потому что так получилось, что наши власти сказали, что он под охраной.
Есть решение Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), который запретил его депортацию, экстрадицию, всякие перемещения. Но с тех пор, как мы с ЕСПЧ расстались, всякая защита пропала. У него жена и дети, четверо детей получили уже российское гражданство. А сам этот взрослый, сильный человек не имеет никакого легального статуса и сидит дома. Вчера как раз он вышел на улицу в магазин, и тут же его забрали.
В отделении (полиции. – Ред.) было еще три человека. У всех проверяли документы, все были туда отправлены просто физиогномически – были внешне похожи на таджиков. Они действительно оказались таджиками. В конце концов, история эта закончилась для этих трех человек очень быстро, потому что у них были все документы абсолютно в порядке. И один из них, кажется, даже был гражданином России. Нашего (таджика. – Ред.) держали довольно долго. (…) Через некоторое время (его родственники. – Ред.) мне позвонили и сказали, что его отпустили. Даже без протокола, хотя некоторые основания составить протокол были. Наш один сотрудник рассказал, что его друга-таджика оскорбили женщины в транспорте. Он гражданин России, врач-педиатр, лечит их детей. Ему сказали все, что о нем думают.
– Получается, что наблюдаются такие всплески ксенофобии и на бытовом уровне.
– Ну, а дальше идет совершенно безумная кампания с абсолютно дикими предложениями установить визовый режим со странами Центральной Азии, выселить всех мигрантов, восстановить смертную казнь. Смертная казнь вот просто не дает покоя. (…) Но у нас наложен мораторий на смертную казнь (19 ноября 2009 года Конституционный суд РФ принял решение, согласно которому никакие суды в России более не могут выносить смертные приговоры. – Ред.)
Конституционный суд ответил очень мудро – в связи с тем, что прошло уже столько лет и наше правосудие, наша правовая система научились жить без смертной казни, ухудшение этой ситуации для общества было бы нарушением конституции, мы не должны принимать законы более жестокие, чем сложилось на практике. Конституционный суд на самом деле сказал свое слово – это (применение смертной казни. – Ред.) невозможно.
Но вот, как вы видите, у нас депутаты выступают (с предложениями вернуть смертную казнь. – Ред.) и так далее, и все это изображается как защита общества. Никакой защите общества это не способствует. Смертная казнь, как известно из статистики, не улучшает криминогенную обстановку. Она не останавливает преступления, особенно такие. Как правило, террористические акты очень часто осуществляют смертники. И, конечно, никакой смертной казнью их не испугаешь. Они и так собираются туда, предполагая, что попадут в рай.
– Вы сказали о том, что это традиционный всплеск ксенофобии после теракта. Каков ваш прогноз – когда общество отойдет, немножечко успокоится? Когда можно будет выдохнуть?
– Не знаю. Обычно этот шлейф длится долго. А при том, как сейчас реагируют власти, которые, безусловно, имеют влияние и через средства массовой информации, которые для них гораздо более доступны, чем для нас сейчас… Никакая воспитательная работа не проводится. Это чудовищно – то, что мы видели, эти кадры пыток, истязаний и издевательств. Издевательств, которые может допустить только человек совершенно низкой натуры.
Цель пыток обычно – получить правдивую информацию. Другое дело, что в результате пыток правдивую информацию не получают, а, как правило, дают ту “информацию”, которую хочет услышать тот, кто пытает. Но то, что происходило там, это вообще просто какая-то дикость и варварство. Это омерзительно. Только люди, очень мало достойные, могут позволить себе такое поведение – независимо от того, в отношении кого оно направлено. Это, безусловно, разжигание страстей. Всегда находятся раздраженные, неудовлетворенные люди, которые готовы участвовать в насилии. И вот появляется объект, на котором можно все это произвести, так сказать, безопасно для себя.
Так что если не ведется с обществом определенная работа и если голоса, которые бы успокаивали, вообще не звучат, потому что для них недоступно общение с обществом через СМИ широкого распространения, то, конечно, это быстро не кончается. К сожалению.
Источник: Наталья Позднякова, Deutsche Welle.
