7 марта 2024 года у побережья Румынии была обнаружена дрейфующая морская мина. Это уже шестая мина, обнаруженная у побережья южной соседки Украины с начала полномасштабного вторжения. Мины продолжают представлять реальную проблему для судоходства по всему Черному морю, и особенно в его северо-западной части, являющейся ключевой для функционирования зернового коридора.
Так, 5 октября 2023 года на мине подорвалось турецкое гражданское судно, 16 октября жертвой мины стал танкер под флагом Либерии, 16 ноября того же года мина постигла либерийский сухогруз, а 28 декабря получил повреждения балкер под флагом Панамы. В условиях, когда флот агрессора понес потери и загнан в дальние порты, мины, наряду с ракетами, остаются средством, посредством которого противник может влиять на украинскую морскую торговлю.
На данный момент у Украины очевидно ограниченные возможности обезвредить мины у своих берегов и на судоходных маршрутах. В начале 2024 за это дело взялись Болгария, Румыния и Турция, создав Черноморскую военно-морскую противоминную группу. Группа планирует заниматься поиском и обезвреживанием мин и предохранением от минной угрозы морских путей. Так что можно ожидать, что уже в 2024 году начнется траление Черного моря. Но какие мины при этом найдут черноморские государства? С высокой вероятностью, эти мины будут украинскими по происхождению.
Еще в марте 2022 года МИД Украины распространил заявление об использовании государством-агрессором бесконтрольно дрейфующих морских мин и что такие морские мины уже были обнаружены у побережья Румынии и Турции. Согласно заявлению эти мины были захвачены на украинских складах в Крыму в 2014 году. Эта практика продолжается до сих пор. Так, в октябре 2023 года пресс-секретарь Военно-морских сил Украины Дмитрий Плетенчук сообщил, что оккупанты продолжают использовать свободно плавающие морские мины для препятствования гражданскому судоходству в Черном море, причем речь идет именно о захваченных в Крыму украинских минах.
В заявлении 2022 года МИД Украины охарактеризовал использование оккупантами свободноплавающих морских мин как военное преступление, заключающееся в «использовании морских мин в качестве оружия неизбирательного действия, которое бесконтрольно распространяется акваторией Черного моря» и настаивало на привлечении россии к международной ответственности.
С созданием международной противоминной группы вопрос ответственности переходит в практическую плоскость, ведь критически важным становится доказательство того, что мины, которые могут попасть в руки других государств, а следовательно исследованы и идентифицированы, использованы именно государством-агрессором, а не Украиной. Именно государство-агрессор должно нести за их использование международно-правовую ответственность, а его военнослужащие, которые отдавали и выполняли приказы о минировании Черного моря, должны понести уголовную ответственность за военное преступление.
Но о какой именно ответственности идет речь? Международное право недвусмысленно запрещает лишь некоторые категории взрывных устройств, используемых на суше, например мины-ловушки, замаскированные под бытовые предметы или игрушки. Существует движение за полный запрет противопехотных мин, однако до сих пор не приведшее к универсальному признанию противоправности таких мин (например, государство-агрессор активно использует противопехотные мины, ссылаясь на то, что оно никогда не подписывало Оттавской конвенции об их запрете) .
С морскими минами ситуация еще менее урегулирована. До сих пор единственным международным договором, устанавливающим ограничение использования морских мин, остается VIII Гаагская конвенция об установлении подводных мин, автоматически взрывающихся с прикосновения 1907 года. В соответствии со статьей 1 настоящего документа, запрещается использование свободно плавающих противокорабельных мин, если они не становятся безвредными в течение одного часа после потери над ними контроля и противокорабельных мин, которые не становятся безвредными, когда они отделяются от места установки, или контроль над ними не теряется другим способом.
Ни Украина, ни россия не являются сторонами этого международного договора, однако положения о минах с высокой вероятностью приобрели статус обычных норм международного права, что подтверждается их повторением в Руководстве Сан-Ремо по международному морскому праву, применяемому к вооруженным конфликтам на море 1994 года. В настоящее время данный документ считается наиболее полным доктринальным обобщением международных норм по морской войне.
Как видно, сами по себе противокорабельные мины не запрещены, однако при их применении следует убедиться в том, что они становятся безопасными, если отделяются от места установки. В противном случае, такая свободно плавающая морская мина может представлять угрозу для гражданского судоходства, а следовательно нарушать базовый для права войны принцип различения. В таком случае применение свободно дрейфующих морских мин может рассматриваться как неизбирательное нападение на гражданские объекты.
Вопрос неизбирательных нападений регулируется статьей 51 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям. Он запрещает нападения неизбирательного характера, к которым относятся «приступы, при которых применяются методы или средства ведения военных действий, которые не могут быть направлены на конкретные военные объекты» и «приступы, при которых применяются методы или средства ведения военных действий, последствия которых не могут быть ограничены и, таким образом, в каждом таком случае поражают военные объекты и гражданских лиц или гражданские объекты, не различая их».
В случае морских мин сама по себе мина выступает средством нападения. Она не запрещена как средство, однако остается законным средством только в том случае, если отвечает требованиям международного обычного права в отношении морских мин, изложенным выше, то есть пока она прикреплена к месту установки. В таком случае можно ожидать, что мина поразит конкретный объект, например военный корабль противника, который может передвигаться по определенному маршруту.
Использование противником украинских мин как «крымского» трофея, однако, вызывает по меньшей мере два вопроса по их использованию в качестве средства ведения войны. Во-первых, можно ли считать, что нападение с использованием морских мин направлено на украинские военные корабли («законную военную цель»), если общеизвестно, что на море Украина использует малые плавсредства, для поражения которых морские мины не предназначены? Если в море нет украинских кораблей, то на что же направлено нападение с использованием морских мин, как не на гражданские суда?
Во-вторых, даже если использование морских мин государством-агрессором можно объяснить с «точки зрения военной необходимости» тем, что украинские боевые корабли гипотетически могут быть в море, то чем объяснить использование свободно плавающих мин? Согласно приведенным выше положениям Гаагской конвенции 1907 года, которые, вероятно, приобрели обычный статус в международном праве, если такая мина не становится безопасной через час после того, как она отделилась от места установления, то она становится незаконным средством ведения войны сама по себе, независимо от того, была ли она изначально предназначена для поражения законных военных целей или нет.
Размышление над двумя этими вопросами непременно приводит к выводу, что морские мины, которые использует россия, являются незаконным средством ведения войны. В то же время, способ, которым она их использует, является незаконным методом ведения войны, ведь при сложившихся условиях морские мины становятся оружием для нападения, последствия которого не могут быть ограничены, что подтверждается многочисленными случаями подрыва на минах гражданских судов. Следовательно, использование россией украинских морских мин является нарушением международного гуманитарного права со стороны государства-агрессора.
В то же время возникает вопрос и к Украине: сделала ли она достаточно для того, чтобы максимально снизить опасность, происходящую из ее территориальных вод, с ее территории и от ее оружия? Пусть эта территория и воды и оккупированы, пусть оружие и захвачено врагом, но вопрос о действиях Украины все равно может возникнуть. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить первый же международный спор, разрешивший Международный суд ООН – дело о проливе Корфу. Это дело возникло из-за повреждения двух кораблей Великобритании, которое они подверглись при пересечении пролива Корфу в территориальных водах Албании. Международный суд ООН пришел к выводу, что Албания несла ответственность за непредупреждение Великобритании об опасности.
Украину вряд ли можно обвинить в том, что она не предупредила об опасности правительства других государств. В целом выглядит так, что Украина стремится к выполнению своих обязательств. В то же время, выглядит необходимым взаимодействие Украины со всеми государствами, суда которых получили повреждения из-за мин в Черном море, а также взаимодействие с группой, образованной Болгарией, Румынией и Турцией с целью своевременного реагирования на возможные претензии, которые могут быть предъявлены нашему государству.
Что касается вопроса индивидуальной уголовной ответственности российских военнослужащих и их начальников, такая ответственность возможна как по праву Украины (статья 438 Уголовного кодекса Украины – нарушение законов и обычаев войны), так и по международному уголовному праву. Можно упомянуть недавний ордер на арест командующего черноморским флотом рф виктора Соколова, выданный, в частности, по подозрению в совершении преступления, предусмотренного статьей 8(2)(b)(iv) Римского Статута: «преднамеренное совершение нападения с осознанием того, что такое нападение приведет к случайной гибели или ранению гражданских лиц или причинит вред гражданским объектам или масштабному, долговременному и серьезному ущербу окружающей среде, которая будет явно чрезмерной по сравнению с конкретным и непосредственно ожидаемым общим военным преимуществом».
Речь шла об обстрелах критической инфраструктуры Украины зимой 2022-2023 годов. Однако по своей правовой сущности нападение на гражданские суда с использованием морских мин ничем от нападения на критическую инфраструктуру не отличается, поэтому ничто не будет мешать Международному уголовному суду расследовать и эту сторону деятельности Соколова, а также других российских военнослужащих. Использование противокорабельных мин само по себе является нападением, как и использование в вооруженном конфликте любого другого оружия, направленного против объектов противника. Учитывая, что в Черном море практически отсутствуют боевые корабли Украины, использование морских мин оккупантами осуществляется явно с целью поражения других объектов, чем военные цели.
Это приводит к выводу, что нападение с использованием захваченных россией в Крыму украинских противокорабельных мин осуществляется либо умышленно против гражданских объектов, таких как гражданские суда и гражданские объекты на побережье, либо способом, создающим серьезный риск случайной гибели или ранения гражданских объектов. лиц и ущерб гражданским объектам. Соответственно такое нападение может рассматриваться как международное преступление в значении Римского Статута Международного уголовного суда.
Источник: Алексей Обручник, «Ассоциация реинтеграции Крыма»
