Российские власти возвращаются к тотальному контролю над гражданами, в том числе и над их телами.
Пока Путин в своих предвыборных речах говорит о традиционных ценностях и объявляет “Год семьи”, в России снова занялись “лечением” ЛГБТК-людей. Параллельно на федеральных каналах показывают сюжеты с облавами на гей-вечеринки, а депутаты всерьез обсуждают возрождение “налогов на бездетность”. Зачем государство лезет к гражданам в постель и указывает, с кем спать и сколько рожать? Обсуждают социолог Дмитрий Дубровский, журналист-расследователь Светлана Осипова, журналист и ЛГБТК-активист Ренат Давлетгильдеев. Эфир ведет Артём Радыгин.
Артём Радыгин: В России – Год семьи. Зачем – власти говорят открыто: стране нужно больше детей, поэтому гражданам надо раньше жениться и больше рожать. В эту концепцию точно не вписываются однополые отношения. Но по этой логике детей государству не дают и те, кто строит карьеру или просто живет в свое удовольствие. В расследовании Радио Свобода наркологические центры переучивают геев, чтобы они соблюдали “традиционные ценности”. И вот что в подобных заведениях делают те, кто по нынешним российским стандартам выбрал себе “неправильного” партнера.
Артём Радыгин: О том, как государство учит правильно любить, и о том, к кому еще Путин залезет в постель, говорим с автором расследования о конверсионной терапии Светланой Осиповой. Тема репрессий за предпочтения секса в России, мягко говоря, непопулярна, но нам очень важно, чтобы как можно больше людей увидели этот ролик, потому что притеснение одной группы никогда не заканчивается только на этой группе. То, что используют против геев сейчас, обязательно используют и против вас, когда ваши взгляды не совпадут со взглядами властей, а они меняются очень быстро. Есть ли в России государственные клиники, которые занимаются переучиванием геев?
Светлана Осипова: Официально – нет. Более того, официально этим не занимаются даже негосударственные клиники. В государственных клиниках есть врачи, которые ведут свои частные практики, связанные, так или иначе, с так называемым “лечением” ЛГБТ+ людей. В основном, насколько мы видим, этим занимаются частные клиники, но у них на сайте не написано “мы лечим ЛГБТ-людей”.
Артём Радыгин: Я посмотрел ваше расследование. Вы связываетесь с этими клиниками, договариваетесь, вам даже удалось отправить специального корреспондента на такое якобы “лечение”. В этих расследованиях показано, что людей, которые якобы договорились, что они согласны лечиться, забирает некая служба интервенции. Чем занимается эта служба?
Светлана Осипова: Конкретно нам не предлагали, чтобы нашего волонтера забрала служба интервенции. Эта служба фигурировала в историях наших героинь, которые мы рассказываем в расследовании. В данном контексте это такие бригады, которые чаще всего используются, если у людей дома, например, есть буйный родственник (назовем это так). Как правило, это бригады, которые увозят людей с алкогольной или наркотической зависимостью, ведущих себя неадекватно.
Артём Радыгин: Какие клиники занимаются так называемым “лечением”?
Светлана Осипова: Это, как правило, реабилитационные центры, которые специализируются на лечении зависимостей. Конверсионная терапия – там нет какого-то единого набора практик или лечения, потому что в целом она никак не связана с доказательной медициной, эффективность этой терапии вообще никак не доказана, поэтому в каждом случае используют какие-то свои техники.
Артём Радыгин: Когда вы звонили в какие-то клиники, вам даже кто-то ответил, что “мы геев не лечим, с ними можно просто побеседовать и сделать так, чтобы они вели себя нормально”. У меня сложилось впечатление, что это, может быть, какой-то бизнес. Они просто забирают людей, как мы видели из расследования, оттуда невозможно дозвониться до родственников, просто держат человека как в тюрьме, получают с его родственников деньги. У всех этих практик только меркантильные цели – заработать денег, или, может быть, тут есть какой-то идеологический подтекст?
Светлана Осипова: Мы не можем точно знать, какие цели у организаторов этого “лечения”, но определенная идеология там, естественно, есть. Очень большой уклон в религию, много внимания уделяется молитвам, цитатам из Библии, грозятся, что их накажет кто-то свыше, что это грех, это ненормально. Я подозреваю, есть люди, которые просто пользуются тем, что общество не понимает, что не нужно лечить ЛГБТ+ людей, а есть реальные люди, которые верят в свое дело, при этом вплетают туда религию и таким образом “лечат”. Я думаю, есть фанатики.
Артём Радыгин: В расследовании вы также говорили об информационно-научном центре, который называется “Наука за правду”. Он выпускает разные брошюры, в которых объясняет, почему ЛГБТ, какая-то нетрадиционная сексуальная ориентация – это реальная болезнь.
Светлана Осипова: “Наука за правду” позиционирует себя как научный портал, как сообщество ученых и независимых экспертов. Нужно отметить, что это, наверное, единственный русскоязычный портал, который специализируется именно на конверсионной терапии, “лечении” ЛГБТ+ людей и пропагандирует это. Один из основателей этого движения написал книгу, с которой фотографировался Онищенко. При этом основателя “Науки за правду” зовут Виктор Лысов, но такого человека не существует. Он позиционирует себя как ученый, у него есть докторская степень, он якобы работает в германском Институте молодежи и общества, как он про себя пишет, но на самом деле институт не имеет отношения к каким-либо образовательным учреждениям: это институт, который основан сектой.
Артём Радыгин: Сама эта проблема с принудительным “лечением” людей от каких-то их “неправильных” предпочтений в сексе, очевидно, шире, чем конкретно эти люди. Сейчас со стороны Кремля постоянно идет риторика: “традиционная семья”, “ЛГБТ – это болезнь” – и прочее. Организация, издающая брошюры, где доказывает, что какие-то сексуальные девиации – якобы серьезные болезни, которые надо искоренять, напоминает тот же паттерн, по которому Россия постоянно продвигает свои внешнеполитические идеи. Не кажется ли вам, что в такой деятельности есть связь с государством?
Светлана Осипова: Я могу проследить по риторике российской власти и по риторике этого сообщества, что они, конечно же, друг другу вторят, вектор их повествования и вектор их так называемых “ценностей” схож. Скорее это сообщество людей, которые называют себя учеными, при этом часть соавторов работ этого сообщества выступают под псевдонимами. Но доказательств, что их спонсирует Кремль, российская власть, у нас нет, хотя риторика схожая.
Артем Радыгин: В политологии есть такой термин – “биополитика”. В рамках биополитики государство стремится к тотальному контролю над человеком, в том числе и над его телом. А контроль над телом – это, разумеется, и предпочтения в постели. Во время войны мы уже неоднократно слышали от чиновников, кого и как нам надо любить.
Артём Радыгин: Ограничения для личной жизни россиян мы обсудим с журналистом Ренатом Давлетгильдеевым. Ренат много лет освещал проблемы, с которыми сталкиваются люди нетрадиционной ориентации в России. Если мне не изменяет память, вся история с “неправильной” половой жизнью начиналась под лозунгами о защите детей. Как вы думаете, что еще государство может запретить под видом защиты детей?
Ренат Давлетгильдеев: Все действительно ровно так, у нас все атаки на ЛГБТ начинались именно с защиты несчастных малышей от тлетворного влияния мужчин в эфире. Ровно такая картина почему-то ошибочно рисуется в воспаленных мозгах российских парламентариев и других представителей элиты. Власть заявила и артикулировала свое право на совершенно все зоны в общественной жизни. Право на наши кошельки артикулировано довольно давно, но теперь артикулировано и право на наши трусы, на содержимое наших кроватей, потому что это ненаказуемая зона свободы, а любая зона свободы раздражает власть.
Пользуясь и прикрываясь историей про детство, власть на самом деле запрещала не только свободную любовь. Например, прикрываясь школьниками, она запрещала протестные акции, в частности, те, которые многие, возможно, в сохранили своей памяти желтыми уточками: эти митинги против Дмитрия Медведева на Пушкинской площади. Тогда депутаты тоже говорили: господи, это же девятиклассники, как вы смеете разрешать им иметь собственное мнение? Мнение может быть только мнением их родителей, которые подсажены на иглу соловьевской пропаганды. К сожалению, сегодня мы вынуждены констатировать, что зона свободы совершенно схлопнулась.
Я посмотрел материал, который стал поводом для нашего с вами сегодняшнего разговора, замечательное расследование, касающееся конверсионной терапии. Я считаю, что эту “терапию” следует называть не конверсионной терапией, а легализацией пыток несовершеннолетних, а также легализацией похищения несовершеннолетних. Такие формулировки я считаю более корректными, так как иначе мы делаем вид, что это какая-то терапия, псевдомедицина. А это пытки и похищение несовершеннолетних их сошедшими с ума родителями, а иногда даже без ведома этих сошедших с ума родителей, которым власть объяснила, что пытать детей теперь можно легально, так как эти дети якобы выпадают из нормального пространства.
Артём Радыгин: Как вам кажется, в этих манипуляциях с людьми, о которых рассказывается в расследовании, есть ли какая-то связь с общей государственной идеологией в России?
Ренат Давлетгильдеев: Это все часть патриархальной модели, уже случившегося, к сожалению, поворота назад. Даже вы в своей программе иногда употребляете словосочетание “нетрадиционные отношения” (не воспринимайте это как какой-то наезд или критику). Власть, прикрываясь псевдотрадициями, пытается в зону нетрадиционного и ненормального запихать все то, что ей не нравится: нетрадиционную свободу выбора, будь то член парламента или цвет волос. Слово “нетрадиционное” сегодня является синонимом опасного.
Что такое традиция? Я напомню, что до Петра I гомосексуальные отношения не были стигматизированы в Московском княжестве. Гомосексуальные салоны проводились в имперском Петербурге во времена Николая II дай боже как. Очень многие представители российской политической элиты с титулами великих князей были гомосексуалами. Традиция или не традиция? Это попытка кивать на Запад, который якобы приносит нам все опасное и нетрадиционное, попытка строить все более высокую, все более толстую стену, которая изолирует российское общество. Гомофобия и та политическая модель, которая сегодня навязывается в российском обществе, – это все наносная вещь, часть политической программы. Обществу самому по себе гомофобия базово не свойственна. Гомофобия свойственна тем людям, которые поставили знак равенства между собой и страной, и радостно гордятся этим временным знаком равенства.
Но люди не гомофобны, людям любовь свойственна больше, чем ненависть, и жизнь больше, чем смерть. Сегодня смерть является единственным извращенным и искривленным смыслом жизни. Русскому государству и русской элите важен только один гражданин – это гражданин в мертвом состоянии, потому что гражданин в живом состоянии российскому государству опасен и невыгоден. А уж тем более, если мы говорим про человека, который не только живет, но и имеет право на свободный голос и право артикулировать это вслух.
Артём Радыгин: Вы справедливо меня поправили, сказав, что я часто употребляю оборот “нетрадиционные отношения”. Действительно, в России это словосочетание не без помощи пропаганды давно приобрело определенную негативную коннотацию. Сейчас в это негативное представление о нетрадиционности запихиваются не только однополые отношения, но и другие вещи, например “полуголые вечеринки”: не так одеваются, не так целуются… Как вы объясняете желание “товарища майора” залезть постель к людям, причем не только к тем, кто находится в однополых отношениях?
Ренат Давлетгильдеев: Если мы вчитаемся в бредовое, кафкиански абсурдное обвинение, которое было выдвинуто против рэпера Vacio… Рэпер Vacio – на 146% гетеросексуал, его пропаганда гомосексуальности заключалась исключительно в том, что у мужчины есть член. Наличие члена у мужчины, с точки зрения российского законодательства, теперь является пропагандой каких-то “нетрадиционных” гомосексуальных отношений. Безусловно, это бред! Почему власть претендует на содержимое носка, надетого на член рэпера Vacio? По одной простой причине: потому что рэпер Vacio посмел написать у себя на спине “Уроды боятся красоты”. Потому что власть уродлива, репрессивна, а красота не репрессивна.
Не важно, красивый член у рэпера Vacio или нет, это человек, который свободен в выборе одеться или раздеться на закрытой вечеринке, куда он пришел поздравить подругу с днем рождения или Новым годом – неважно, что бы то ни было отметить, порадоваться. Власть боится радости, потому что от радости один шаг до ощущения: я хочу жить радостной жизнью и не хочу жить жизнью, полной ограничений. Власть, безусловно, раздражают радость, свобода и любовь. Власть залезает в пространство наших трусов и кроватей по одной простой причине: когда есть это пространство наших трусов и кроватей, существует пространство нашей свободы, где я имею право заниматься сексом там, где я хочу, и с тем, с кем хочу. Власть это не устраивает, потому что слово “я хочу”, которое произносит личность и гражданин, власти противно, власть начинает бояться, так как следом за “я хочу” может наступить “я хочу проголосовать за Алексея Навального на свободных выборах”, “я хочу не жить в государстве, которое тотально контролирует мою жизнь, мою свободу, мою любовь и мои трусы”.
Артём Радыгин: Перед эфиром я поговорил с антропологом Дмитрием Дубровским. По его словам, государство ограничивает секс, чтобы было еще проще управлять людьми. Чем больше правил, тем более сговорчивы люди. В этих запретах Кремль нашел общую точку с населением – это гомофобия. Она и стала основой нового так называемого социального договора Путина.
Источник: Артем Радыгин, «Радио Свобода».
