В России вообще любят Карлсона. И этот Карлсон – не исключение. Он духовно близок России, так как считает, что у правительства США есть захваченный у инопланетян космический корабль, что в Украине есть лаборатории биологического оружия и что Каховская ГЭС была взорвана по приказу Зеленского. Этот человек, называющий себя журналистом, – находка для России. Это не то что какие-то там предвзятые пешки западных медиа! Фейки Путина уже разобраны, но можно ли извлечь оттуда что-то путное, простите за каламбур?
Одна из насущных задач, которая стоит перед зрителем этой записи – не заснуть. Перебирание любимых четок президента может сморить. Перечислю без кавычек. Это наши исторические территории, Украину создали большевики, там все говорят по-русски, наши добрые тесные отношения неизбежны. Там сейчас спецоперация – нас вынудили защищаться. Был госпереворот, вы (Америка) за этим стояли. С кем в Европе-то разговаривать. Это чо за люди? Вы водили нас за нос, а потом взорвали «Северный поток». Мы не бросим наших единоверцев, они часть русского народа. Наша цель – прекратить войну, ваша цель – ослабить Россию. Вы контролируете все мировые СМИ. И снова-здорово.
Иногда Путин перестает повторять заклинания. Это случается, если он чувствует косяк референтов, утверждавших сценарий встречи. Карлсон, допустим, спрашивает: «Вы говорили, что чувствовали угрозу со стороны НАТО, и это побудило вас действовать, правильно ли я вас понимаю?» А Путин ему такой: «Я еще вначале вас спросил: у нас будет серьезный разговор или шоу? И вы сказали – серьезный разговор. Так что не обижайтесь на меня». То есть тиран открывает один глаз и говорит: «Цыц!», а Карлсон кротко моргает. Скоро вежливость сменит страх, и его можно понять.
Сказал ли Путин что-то важное? Короткий ответ: нет. Зато он произносит ряд фраз, которые уточняют клиническую картину. Например, комментарий к отношениям России и НАТО. На дистанции почти в четверть века у Путина легко выскакивает, что «тогда» Россия была готова к сближению. В начале 18-й минуты Путин говорит, что вступление России в НАТО было возможно, если бы принимающая сторона проявила большую открытость.
Четко проговорена и перспектива мирных переговоров. «Вы поставляете оружие. Ой, боюсь-боюсь, пожалуйста, не надо? О чем говорить-то?» – лицо Путина выражает крайнее презрение. Спустя пару минут он добавляет: «Вам больше нечем заняться, надо воевать в Украине? Не лучше ли договориться с Россией, понимая, что Россия будет отстаивать свои интересы до конца?»
Это, если что, ответ на вопрос о нападении на другие страны и ядерной войне. Все ясно: если Америка не пойдет на уступки (потому что Россия на них точно не пойдет), все это будет, и довольно скоро. В конце концов, у Путина не так много времени, как бы замечательно он ни выглядел.
Похоже, он действительно спит попеременно в барокамере и холодильнике, пьет младенческую кровь и делает плазмолифтинг. Но и у такого огурца все упирается в тоску по уважению. Тут ему не откажешь в самой циничной трактовке механизмов мировой политики. Она не прагматична, как бы об этом ни твердили наивные капиталисты. Самые умные из них отлично знают, что понт не продается. А гегемония рынка сама формирует маргинальные группы, которым нужен реванш. Поэтому господствующий порядок постоянно кренится, а иногда – рушится.
Путин давит как раз на это и легко сбивает с толку Карлсона. Тот в недоумении хохочет, когда узнает, что его августейший собеседник не помнит, когда говорил с каким-то Байденом. Карлсон все заметнее размякает под хозяйским взглядом кремлевского босса. Его пропеллер уже не жужжит, а булькает. Лощеный пропагандист с 11 миллионами фолловеров в бывшем Твиттере, ныне Х, явно не ожидал от себя такой растерянности. Скорость, с которой он начинает вести себя так, как нужно собеседнику, впечатляет. И удручает.
В одном месте уже завороженный Карлсон буквально не дает сказать Путину нечто судьбоносное. На 23-й минуте речь заходит о визите в Москву 17 марта 2008 госсекретаря США Кондолизы Райс и министра обороны Роберта Гейтса. Они прилетели, чтобы достичь с Путиным договоренности о совместной работе над системой ПРО. «Мы согласны, – пересказывает их слова Путин, – но за некоторым исключением…» Поскольку реальное положение дел известно, можно встрепенуться, чтобы услышать версию диктатора. Но не тут-то было.
Именно в этом месте Карлсон вклинивается с вопросом. Монтажного скачка не наблюдается. То есть это не редакторы-пропагандисты выкинули то важное, о чем Путин вот-вот был готов сообщить, а пропагандист Карлсон перескакивает к обобщающему вопросу. Это создает эффект срежиссированного многоточия – Путину снова нечего сказать, и Карлсон знает об этом заранее. Но его это не смущает. Скорее, он близок к тому, чтобы реально полюбить своего собеседника.
В общей сложности больше часа Карлсон помогает Путину разоблачать козни Запада на фоне его усиливающейся слабости. Эта слабость вызывает понятное злорадство Путина. Последние полчаса начинаются ролью, которую якобы сыграл Борис Джонсон в срыве мирных переговоров между Киевом и Москвой в апреле 2022 года.
Все российские СМИ в один голос утверждают, что во всем виноват бывший британский премьер, помешавший Зеленскому пойти на уступки России. Карлсон подхватывает эту версию и с уже привычным глупым видом спрашивает, зачем Джонсон сделал это. На что Путин дает гениальный ответ: «Да хрен его знает!» (тайм-код 01:26:01).
Смех, который начинает разбирать слушателя в этом месте, обрывается довольно быстро. Потому что в своей характерной манере, незаметно, без размаха бить под дых, Путин мягко произносит: «Почему-то у всех сложилась иллюзия, что Россию можно победить на поле боя». И добавляет, говоря о мотивах недотепы Джонсона, назначенного поджигателем войны: «От чистого сердца и не от большого ума». Комментаторы эфира заходятся от восторга. Президент купается в сердечках. Часть сердечек попадает даже на ошарашенного Карлсона.
Напоследок не обошлось без заветной темы – силы русского православия. Исследования Путина показывают, что восточное христианство глубоко пустило корни в русском народе. Отличительная черта православия – лояльность к другим религиям. И тут Путин зловеще проговаривается: «Люди, которые исповедуют разные религии в России, считают Россию своей родиной. У них нет другой родины. Мы вместе – это одна большая семья».
Это чистая правда: уже давно никакой ни у кого нет родины. Нет языка и литературы на нем, нет школ, научных и культурных учреждений, да и памяти уже почти нет. Есть только Россия, и больше ничего. Нравится – не нравится, терпи, моя красавица. Президент любит эту поговорку.
Вывод, которым Путин завершает свой экскурс, не оставляющий никому никаких надежд, хорошо объясняет логику поведения России в целом. «Чем больше мы предаем огласке вещи подобного рода, тем сложнее их решить», – в данном случае речь идет о задержанном в России американце Эване Гершковиче, но, на самом деле, имеются в виду любые кейсы и конфигурации. «Все должно быть спокойно», – говорит президент России. Он водит ладонью, прижимая к полу воображаемых болтунов. Он имеет в виду shito-kryto – по-английски это будет shipshape.
Остается добавить, что коллоквиум закончился прысканьем. Сначала хихикнул докладчик, сказав, что не отказывается от переговоров, потом – слушатель, до которого дошел в наушниках перевод. Надо ли говорить, что участники мероприятия расстались почти счастливые?
С одной стороны – самодовольная Россия, упивающаяся своей безнаказанностью. С другой – растерянный Запад, перед которым поставлена задача помочь отморозкам простить себя. Нет сомнений, что сигналы будут получены, а меры – приняты. Чудо, помоги Украине! На бога надеяться не приходится.
Источник: Ян Левченко, Postimees
