Большинство комментаторов заметили только победу кандидата от правящей Демократической Прогрессивной Партии Тайваня (ДПП), выступающей за поэтапное обретение независимости, но совершенно не обратили внимания на нюансы ситуации. А, между тем, именно они очень важны, наполняя результаты выборов множеством противоречивых смыслов.
Выборы на Тайване проходят в один тур – побеждает кандидат, набравший простое большинство голосов. Лай Цзин-Те, действующий вице-президент Тайваня, получил поддержку 40,1% от общего числа голосовавших. Хоу Ю-и, кандидат от партии Гоминьдан — 33,49%, а Ко Вэнь-цзе — кандидат от Тайваньской народной партии (ТНП) и бывший мэр Тайбэя — 26,45%. Явка избирателей составила чуть более 71%.
Таким образом, пост президента Китайской Республики остался за ДПП на третий срок подряд. Лай займет место Цай Инь-Вэнь, пробывшей на этом посту два срока – разрешенный по закону максимум, а его место займёт Сяо Би-хим, бывший главный посланник Тайваня в США. Госсекретарь Энтони Блинкен уже поздравил Лая с победой, заявив, что США рассчитывают на продолжение сотрудничества с руководством Тайваня. МИД КНР в ответ выразил протест, сочтя поздравление нарушением принципа “одного Китая”.
Но, при ближайшем рассмотрении победа сторонников независимости от коммунистического Китая выглядит не столь уж и триумфальной. Лай, как ни крути, не набрал абсолютного большинства голосов. Зато на парламентских выборах, проходивших одновременно с президентскими, первое место занял Гоминьдан. И не просто стал первым, а существенно улучшил результат 2020 года, получив на 14 мест больше – 52 против 38 (из 113). ДПП получила 51 место, всего на одно меньше, но всё-таки оказавшись второй. К тому же, она получила на целых десять мест меньше, чем было у неё в 2020 году. Причины, в основном, экономические – за два срока к правящей партии накопилось множество претензий. Отчасти справедливых, отчасти обусловленных общей экономической ситуацией в мире, но всё равно связываемых в сознании избирателей с её правлением. У ТНП — 8 мест (+3), два места получили независимые кандидаты.
На Тайване существует полупрезидентская система правления, при которой парламент (Legislative Yuan) может не утвердить назначенного президентом премьера, а президент в ответ может либо предложить другую кандидатуру, либо распустить парламент, назначив новые выборы. Едва ли дело дойдет до открытого противостояния – Тайвань все же не Россия 1993 года. Кандидатуру премьера почти наверняка согласуют на закрытых переговорах, договорившись с ТНП. И, тем не менее, если в предыдущих двух парламентах у ДПП было монобольшинство, то, сейчас, чтобы утвердить правительство, ей придется искать поддержку на стороне. А также думать о перспективах выборов 2028 года и о том, как приостановить падение своей популярности. Потому что, хотя большинство населения и поддерживает отделение от материкового Китая, — ТНП, пусть и лавирует, скорее за него, чем против, есть, однако, и повседневные проблемы, чисто экономического плана.
Несомненным плюсом прошедших выборов станет то, что их результаты позволят снизить градус конфликта между КР и КНР, дав при этом возможность обеим сторонам сохранить лицо. Пекин получил утешительный приз в виде первого места Гоминьдана на выборах в парламент и сможет теперь говорить о том, что идея возврата в материковую гавань мало-помалу побеждает, благодаря мирным – или относительно мирным, — усилиям КНР. А коли так, нет смысла и воевать, а нужно продолжать действовать методами мирного убеждения. В свою очередь, Лай, а также будущий премьер, смогут говорить о том, что демократический Тайвань не может не принимать во внимание мнение сторонников партии, получившей в парламенте наибольшее число мест.
Как следствие, первые послевыборные заявления, прозвучавшие с обоих сторон, оказались довольно мирными. Лай выразил надежду, что в Пекине смогут понять стремление тайваньцев к демократии. На самом деле, конечно же, и не смогут, и не захотят, но можно ведь и помечтать, тем более, чувствуя за спиной поддержку США. В Пекине заявили, что будут решительно противостоять любым действиям, направленным на достижение независимости острова, а также и вмешательству внешних сил в ситуацию, которую Китай считает своим внутренним делом, но, вместе с тем, будут работать с политическими партиями и всеми слоями общества Тайваня для содействия мирному сотрудничеству.
В действительности, с поддержкой независимости среди тайваньцев все обстоит немного сложнее. В этой теме есть три основных проблемы: возрастная, цены вопроса и идентификационная.
Отношение тайваньцев к независимости сильно коррелирует с их возрастом. Среди молодежи больше сторонников полного отделения от КНР, чем среди людей старшего поколения. Это естественно – молодежь привыкла к де-факто независимости и к немыслимой в КНР свободе, и иной жизни не желает. О ситуации в КНР тайваньцы осведомлены очень хорошо, и в большинстве своём относятся к материковым реалиям, по меньшей мере, прохладно. Иной вопрос, что у многих переселенцев из последней волны, связанной с падением власти Гоминьдана на материке, на другом берегу пролива осталась родня. Но от поколения к поколению связи с ней, естественно, слабеют. Очень уж по-разному живут люди в КНР и КР.
Далее, на восприятие ситуации влияет страх войны. Даже если Тайвань с помощью США отобьётся от нападения с материка, это обойдется ему очень дорого. Между тем, тайваньцы, как это обычно и бывает в демократических странах, высоко ценят свои жизни. Во всяком случае, они ценят их значительно выше, чем обитатели неомаоистской КНР, которых, к тому же, в 50 раз больше. Как следствие, даже самые твердые сторонники независимости предпочли бы идти к ней сугубо мирным путем, а если это сейчас невозможно — сохранять неопределенный статус-кво как можно дольше, в надежде, что окно возможностей в какой-то момент откроется. Эта логика и обуславливает сдержанность Тайбея, который мог бы отвечать на вооруженные провокации Пекина значительно резче, но не делает этого.
И, наконец, имеется проблема отдельной от Китая идентификации тайваньцев. Лозунг “мы один народ” – любимый инструмент Пекина. Тайбей же, в свою очередь, культивирует все возможные отличия, во всех областях жизни, от особенностей написания иероглифов до ресторанных меню. Тем не менее, в единый нацпроект, отличный от китайского, всё это пока укладывается с большим трудом – уж больно разные получаются кирпичики. При этом менталитет тайваньцев, несомненно, уже западный, они очень сильно отошли от материкового Китая, но нацбилдинг всё-таки ещё не завершен, даже вчерне. Как следствие, в ход идёт буквально всё: и история Тайваня как японской колонии, развивавшейся отдельно от Китая, притом, как в отрицательной, так и в положительной трактовке этого факта, и сопротивление японцам – так, современная ТНП позаимствовала название у партии Чан Вэй-шуя, созданной в 1927 году для противостояния японскому фашизму – что, к слову, вызвало недовольство и потомков Чан Вэй-шуя и руководителей фонда его имени. И сложный национальный состав Тайваня, где помимо китайцев- хакка, живших на Тайване веками, присутствуют и потомки первой волны переселенцев из Фуцзяни, и второй волны – беглецов от коммунистов со всего материкового Китая, и, наконец, малайско-полинезийские автохтоны “гаошань”, жившие там ещё до первых китайских поселенцев, и отчасти сохранившие собственную идентичность. Таковых, правда, всего около полумиллина из 23,5 млн. жителей острова, но 85% современных тайваньцев – потомки смешанных браков между всеми этими группами. Впрочем, культурное влияние одной из групп зачастую оказывается преобладающим в разных областях острова, что самым непосредственным образом сказывается на результатах выборов. Очевидно, что притяжение к Китаю будет сохраняться до тех пор, пока собственный национальный проект Тайваня не приобретет хоть сколь-нибудь законченный вид.
Источник: Сергей Ильченко, «Деловая столица».
