Год назад, 14 января 2023 года, в дом 118 на набережной Победы прилетела пятитонная российская ракета. Погибли 46 человек, около 100 были ранены.
Илья Ичуаидзе, детский футбольный тренер из Днепра, рассказал «Важным историям», как они вместе с детьми переживали эту трагедию (в доме на набережной погибли родители одного из его воспитанников) и как футбол помогает во время войны.
«В относительно спокойное время я успел потренировать детей меньше года»
Моя карьера тренера началась примерно три года назад. Я был футболистом, начинал в родном Днепре, потом играл в донецком «Шахтере», после него — в словацкой команде. Там я получил травму, сделал операцию, планировал быстро восстановиться и вернуться на поле, но процесс затянулся.
Тренер, который со мной работал с детства, в то время тренировал в детской спортивной школе Днепра. Он постоянно говорил, что для меня есть место тренера. Я думал, но затем решил приостановить карьеру игрока и попробовать передать детям всё, что я умею и чему научился у разных тренеров.
Я стал преподавать в той же детской спортивной школе, в которой учился сам. Для меня работа тренера — это не просто дать упражнение и пойти. Я рассказывал им свои жизненные ситуации, с чем я сталкивался в детстве, какие переломные моменты бывают. Объяснял, что, даже если сейчас что-то пока не получается, упорный труд за полгода поможет стать лучшим. Я со временем понял, что в каждом надо найти их сильные стороны и их развивать, находить подходы к каждому. Мне начал нравиться процесс: ты тренируешь, а потом видишь, как у детей получается. Это очень приятное чувство, когда понимаешь, что дал детям именно то, что нужно.
Когда я начал работать, только-только жизнь начала восстанавливаться после ковида. Сначала были несостыковки: где-то я детей не понимал, где-то они меня. Но мы шли к одной цели: быть профессиональными спортсменами. Это нас сплотило. Футбол — один из видов спорта, где у детей много общения, после дистанционного обучения им этого очень не хватало.
В относительно спокойное время я успел потренировать их меньше года.
«Как только звучит сирена — мы уходим в подвал»
Первые две недели войны мы вообще не понимали, что делать, сидели по домам. Потом я смотрю, что взрывов у нас особо нет, и вышел на улицу: надоело дома сидеть, решил сам заниматься по чуть-чуть. В какой-то из дней я заметил, что мои пацаны тоже начали выходить пинать мячик на поле. Я с ними поговорил и решил с ними играть периодически: со мной им безопаснее будет, я знаю, где рядом с полем ближайшее бомбоубежище. Я написал в общий чат команды, что родители могут приводить всех желающих детей поиграть на поле, чтобы отвлечь их от сложной ситуации. Некоторые родители были просто в восторге, потому что за две недели дома дети мячиком всю квартиру погромили.
Дети начали приходить на поле с родителями. Сначала играть приходили человека три-четыре. Время шло, и потихоньку в тренировках начали участвовать почти все — из моих только единицы уехали куда-то.
У нас было и остается железное правило: как только [звучит] сирена, мы уходим в подвал. После этого продолжать [тренировку] уже нет смысла: дети остывают, нужно заново проводить разминку. Поэтому после отбоя тревоги мы расходимся.
Несмотря на это, дети очень рвались на тренировки. На поле они забывают, что кругом война, улыбаются, снова могут общаться. Разговоров про войну у нас не было. Я сразу сказал: если футбол — ваше любимое дело, давайте собираться и получать удовольствие от игры. Так и получилось — на поле они выплескивают все свои эмоции, [делают] все, что им хочется. Я понял, что сейчас детям нужна именно игра, чтобы каждый во время тренировки был задействован. Старался создать им такие условия, чтобы они думали только про игру. Я и сам на поле могу уйти с головой в футбол. Это очень помогает жить.
[Ближе к лету] футбол начал возвращаться в Днепр, начали проводиться мини-турниры, где мы собирали деньги на благотворительность. К моей команде присоединилось несколько переселенцев из Донецкой и Харьковской областей. Дети благо открытые и готовы к общению, а мои ребята их хорошо приняли.
Все родители радовались, что дети опять начинают видеть цель в чем-то и двигаться к ней.
«То, что произошло в январе, стало для всех нас шоком»
Мы начали привыкать к войне. Да, где-то взрывы есть, но жизнь идет, бизнес возвращается, кафе открываются. Это плохо, но мы привыкли и жили практически нормальной жизнью, с оговоркой, что в любой момент может случиться что угодно. То, что произошло в январе, стало для всех нас шоком.
14 января я был дома, когда прогремел взрыв очень громкий. Через долю секунды в интернете начали появляться новости, стало понятно, что произошла огромная трагедия, под завалами находилось много людей. [В соцсетях начала появляться] куча просьб о помощи.
В районе Победы [куда ударила ракета] живут мои ребята. Я сразу написал в групповой чат команды, спросил, все ли живы, попросил каждого отписаться. Все ответили, кроме одной семьи: они жили в доме, куда попала ракета. Несколько часов новостей не было. Мы ждали. В итоге я решил пойти к дому. Это был ужас: дом разрушен, много людей, все приносят еду, работают спасатели.
Позже мы узнали, что Тимур, мой игрок, и его старшая сестра Каролина в момент взрыва были на улице, ждали родителей — они должны были вместе пойти на день рождения знакомых. Детей ранило (у Тимура была повреждена рука, у Каролины раздроблена нога), их увезли в больницу. Родители оказались под завалами. Они оба погибли.
На следующий день я поехал в больницу. Я приехал как раз в тот момент, когда собралась вся семья и рассказала детям, что их мама и папа погибли. Дети рыдали, успокаивались, а потом опять [начинали плакать]. Тяжело было это видеть. Тимуру на тот момент было всего 8 лет [Каролине — 15]. Я как мог поддержал их словами и уехал — решил, что семье нужно побыть вместе.
«Даже если кажется, что мир рухнул, в футболе ты не останешься с этим чувством один на один»
Надо было что-то делать. Я написал в футбольную федерацию Украины, попросил опубликовать пост про Тимура с просьбой помочь. Футбол — очень сплоченный мир. Федерация сразу согласилась. А мне стали писать разные тренеры и игроки, спрашивали, куда привезти помощь: кучу мячей привезли, сладостей, каких-то подарков, кто-то семье помог деньгами.
Мне написал Саша Зинченко (один из самых известных действующих украинских игроков. — Прим. ред.), мы с ним вместе занимались в футбольной академии «Шахтер» в Донецке. Он спросил, как помочь. Я попросил его записать видео со словами поддержки Тимуру, чтобы он чувствовал, что в футбольном мире каждый готов помочь.
Саша согласился. На видео он сказал: «Ты справишься, ты и твоя сестра сильные. Вы должны преодолеть этот путь вдвоем, поддерживать друг друга, не сдаваться. Родители смотрят на вас с неба, поэтому не останавливайтесь. Мы всё преодолеем вместе, футбольный мир вам поможет».
Я написал своей команде и предложил вместе навестить Тимура. Я показал ему видео. Не только Тимур, все [дети] были в шоке: Зинченко для них главный герой. Тимур даже спросил: «Это что, правда он?»
Я радовался, что смог поддержать его хотя бы так. Хочется верить, что тогда ему стало от этого чуть-чуть легче. Я очень хотел показать ему, что в мире футбола у тебя всегда будет поддержка, даже если кажется, что мир рухнул, ты не останешься с этим чувством один на один.
Дети переживают горе иначе [чем взрослые]. Уже через пару минут Тимур просился пойти с ребятами в игровую комнату, где он играл, пинал мяч и даже смеялся. Команда смогла его отвлечь, я был так рад этому. Я поговорил с бабушкой и дедушкой Тимура. Они сразу сказали, что он очень любит футбол, хочет быть с командой и, если они решат не уезжать [из Днепра], он вернется к тренировкам, как только поправится.
Через пару дней я собрал детей на тренировку. Все спрашивали новости про Тимура. Я им сказал, что он чуть долечится и обязательно вернется — и все переключились на игру. Жизнь продолжается, а наше поле все еще остается местом, где можно просто играть и больше ни о чем не думать.
«Эта трагедия навсегда с нами»
Где-то через месяц Тимур пришел на тренировку. Он был рад всех видеть, но не мог проявить себя эмоционально, не мог радоваться как раньше. Я попросил ребят помочь ему своей дружбой, чтобы он обратно возвращался в ту жизнь, в которой он был до этого.
Они всё поняли. Они не вели себя с ним, как с кем-то особенным, дали ему почувствовать себя снова частью команды. Я тоже отдельно поговорил с Тимуром, сказал, что тут ему всегда рады, мы рядом, и попросил говорить со мной, когда ему захочется. Я решил, что больше не буду ему напоминать о случившемся.
Тимур был очень бойким, раньше, когда он входил на поле, его первым было слышно и видно. После трагедии он сначала притих, потом потихоньку начал приходить в себя. Но периодически он до сих пор как будто застывает, уходит в себя.
Я сам с ребятами на позитиве всегда, вокруг слишком много трагедий, а хочется, чтобы дети могли радоваться. Да я и сам от них заряжаюсь. У нас раньше была традиция: мы собирались перед Новым годом командами, которые я тренирую, с семьями на каток. В этом году я тоже предложил собраться. И все пришли! С родителями, сестрами, мы катались и смеялись — были одной большой семьей.
Многие школы до сих пор на дистанционном обучении, поэтому тренировки для мальчишек как глоток воздуха. У нас, конечно, дисциплина, но я хочу, чтобы они чувствовали себя хорошо. Я всегда им говорю, что каждый может рассказать что хочет, спросить, шутить. Они у меня на тренировках даже какие-то танцы из «Тиктока» могут начать танцевать. Дети все дружат между собой. Недавно у меня была свадьба, и они сделали мне сюрприз — пришли на мою роспись.
Но эта трагедия, конечно, навсегда с нами. Всегда, когда проезжаю этот дом, вспоминаю крики людей, обломки, слезы Тимура. Дом так и остался стоять, как был после прилета, говорят, что его реконструируют. На остановке рядом появился стихийный мемориал, там лежит много детских игрушек (в тот день погибло шестеро детей, младшему из них было 11 месяцев. — Прим. ред.).
Днепр сейчас снова под обстрелами часто, но мы продолжаем жить. Футбол развивается, дети радуются игре. Наверное, он нас всех и спасает: на какое-то время можно представить, что нет ничего, кроме тебя, мяча и твоей команды.
Источник: Катя Александер, «Важные истории».
