В конце ноября Татьяна Белоносова разместила видеообращение в «Не жди меня из Украины» — одном из популярных телеграм-каналов по поиску российских военных . В своем обращении женщина просила помочь найти ее пропавшего без вести брата: последний раз он выходил на связь еще в октябре прошлого года.
Евгений Белоносов с позывным «Лысый» служил гранатометчиком в 9-й отдельной штурмовой бригаде морской пехоты 3-го мотострелкового батальона 8-й роты (в/ч 71443). Контракт с Минобороны подписал 1 июля прошлого года. 9 октября его с сослуживцами отправили на штурм. Это был первый и на данный момент последний бой 31-летнего жителя Тюмени.
Сестра Белоносова Татьяна рассказала «Вот Так» историю своего брата. Вот ее монолог.
«Для меня было неожиданностью, что он туда поехал»
Евгений — мой родной брат, старше меня всего на год. Мы из поселка Талицы Свердловской области, но на протяжении последних лет двух брат проживал в Тюмени. Мама нас не воспитывала. Она просто не поняла, что такое материнский инстинкт, и рожала детей, а воспитывать их не хотела. Нас с Женей забрали в детский дом: мне было три года, ему — четыре.
Потом отец забрал меня домой. Он женился, и нас с младшим братом растила приемная мама. Она нас не усыновляла, не удочеряла, а просто была как мачеха. Она нас 13 лет воспитывала, потом мы узнали, что она нам не родная мама. Женя не захотел возвращаться домой и окончил школу-интернат, получил профессию электросварщика, работал по специальности.
Женат он никогда не был, детей нет. Когда ушел на СВО, начал отношения с одной женщиной из какого-то села в Талицком районе. Они вместе воспитывались в школе-интернате, долго не общались, потом их пути снова пересеклись. Женя начал с ней переписываться, уже когда был в зоне СВО. Он всем говорил, что она его жена. Строили планы на будущее, собирались жить вместе, когда он вернется. Она его тоже ищет, ждет.
В армии брат не служил. Из-за того что он рос в среде школы-интерната, у него до 18 лет него были мелкие, так скажем, хулиганства, за которые он получал условные сроки. А поскольку отмечаться [в полицию] он не ходил, ему дали наказание в виде 4 лет лишения свободы. Когда надо было проходить срочную службу, он отбывал наказание, поэтому не служил. В 2014 году он вышел.
Никаких разговоров [о войне в Украине] у нас с ним не было. Для меня было неожиданностью, что он туда поехал. У нас были не очень хорошие отношения, но он поделился своими планами с двоюродными сестрами, они его отговаривали. А он им сказал: «Вы меня не отговорите, Я принял решение и не отступлюсь». Мы его поддерживали всячески. Он говорил: «Не переживайте, со мной ничего не случится. Я обещаю вернутся».
«Просто дали в руки автомат и кинули в первые ряды, на мясо»
О том, что брат ушел на СВО, я узнала, когда он уже вылетел на самолете из Ростова в Украину. И оттуда уже написал нам. 1 июля он подписал контракт в городе Южно-Сахалинск. Не знаю, почему там, а не в Тюмени. Может, потому что выплата там побольше была.
Не знаю, что сподвигло его на такое решение. Может, из-за денег. Может, потому что в личной жизни что-то не складывалось, не мог себя найти. У него не было ни семьи, ни детей. С родителями тоже не особо отношения сложились. Видимо, он нашел себя в [военной службе]. Когда уже был в зоне СВО, писал: «Мне тут очень нравится. Я счастлив, я доволен. Я нашел себя». Видимо, как патриот, он хотел отдать какой-то долг родине. Военная форма ему, конечно, очень к лицу.
Насколько я знаю, их долго готовили в учебке. То есть их хорошо подготавливали, но насколько действительно хорошо? Все обмундирование — каску, бронежилет и все остальное — он покупал сам, как и большинство солдат. По контракту он старший наводчик боевой машины и гранатометчик, а на самом деле его отправили в штурмовую бригаду. Брат сказал: «Нас всех обманули. Просто дали в руки автомат и кинули в первые ряды, на мясо». Но он не расстраивался.
Мы у него спрашивали, как дела. Он отвечал — все хорошо. Только жаловался, что ему не приходят выплаты. Единовременные 195 тыс. [рублей] он вроде получил все, и выплатил свои долги. Потому ему должны были еще 300 [тыс. рублей] перевести, но вроде бы он их не получил.
Последний раз он был в Новоазовске (город в Донецкой области. — Ред.). Оттуда их послали на бой в Авдеевском направлении (Авдеевка — город в Покровском районе Донецкой области. — Ред.). 9 октября я встала рано, чтобы отправлять детей в садик и школу, и он как раз написал: «Девочки мои хорошие, я вас всех люблю. Нас отправляют на боевую задачу. Как будет возможность, я выйду на связь». Больше он на связь не вышел.
Как рассказал его сослуживец из другой бригады, после штурма 9 октября Женя помогал вытаскивать раненых. Хотя командиры отдали приказ не брать их собой. После этого боя солдат из двух бригад осталось мало, поэтому их объединили и отправили на второй заход. После этого практически все погибли.
Когда я только начала искать брата, его сослуживец говорил, что Женя погиб. Якобы он себя подорвал гранатой. Подорвал не случайно, а когда его якобы взяли в плен. Он еще до этого говорил: «Я никогда не сдамся в плен. Я лучше себя подорву». Для него это было унизительно и намного хуже, чем погибнуть.
«Интуиция подсказывает, что мой брат погиб»
Я добавилась во все возможные группы по поиску пропавших военных, там мне дали номер телефона замполита. Я до него дозвонилась, он сказал: «50%, что он жив, 50%, что погиб. Я не могу вам сказать, мог ли он себя взорвать гранатой. Я там не присутствовал». Перед Новым годом он сказал, что в госпитале брат быть не может, так как эвакуационная группа в их направлении не выдвигалась. В Министерстве обороны мне заявили, что Женя официально числится без вести пропавшим с 14 октября.
Сидеть в ожидании и неизвестности — хуже некуда. Я хочу найти своего брата хоть живого, хоть мертвого. Хотя бы чтобы его похоронить, чтобы его душа покоилась с миром, и мы могли навещать его. Но его никто не ищет, все мои обращения гуляют по кругу от воинской части до Министерства обороны и обратно. Должно же быть какое-то уважение. Командиры части, замполиты должны нести за своих солдат ответственность, а никто не хочет этого делать.
Несмотря на то, что наши отношения не складывались, он мне брат. Конечно, я его жду и буду искать. Надеюсь, что он вернется и мы с ним сможем еще поговорить. Я иногда смотрю на его фотографии и разговариваю с ним в прошедшем времени. Интуиция подсказывает, что мой брат погиб. Зная брата, он бы нашел возможность сообщить, что жив, потому что знает, что дома его любят и ждут. Но все равно кажется, что он откроет дверь, зайдет и скажет: «Вы меня не ждали, а вот я тут».
Я хочу, чтобы ребята понимали, куда они идут и зачем. Сидите дома, не ходите. Это верная смерть. У меня сложилось впечатление, что мой брат до конца этого не понимал. Да, он гордился собой, и мы им гордились, но для него это все было как-то весело и легко. Он отшучивался: «Дуракам всегда везет, а вы знаете, что я у вас дурак».
Источник: Ирина Новик, «ВотТак».
