2 марта 2022 года Херсон оказался под российской оккупацией. Протесты местных жителей военные подавили с помощью обстрелов, похищений и пыток. Оккупационные власти заявляли, что «Россия там навсегда». А уже 11 ноября 2022 года украинские военные освободили Херсон. Часть Херсонской области, через реку от областной столицы, пока остается под российской оккупацией. С этих территорий Херсон подвергается постоянным обстрелам уже больше года.
Несмотря на это, в городе постепенно открываются магазины, кафе, а Херсонский областной академический музыкально-драматический театр им. Н. Кулиша сыграл первый спектакль уже через месяц после деоккупации города. Директор театра Александр Книга до полномасштабной войны работал в Херсоне, а жил в Олешках. После освобождения Херсона Книга и часть его труппы вернулись в театр и возобновили его работу. Дом Александра в Олешках до сих пор находится под оккупацией.
Александр Книга рассказал «Важным историям», как театр стал для херсонцев символом надежды на возвращение к нормальной жизни.
«Сегодня Херсон — это город разбитых окон»
Обстрелы Херсона происходят постоянно, проследить их алгоритм сложно. Мы слышим «выход» с того берега, ждем пять секунд и можем примерно определить, какой район обстреляют. Мы живем слухом, глазам не так доверяем, как ушам.
Иногда накрывают практически весь город, но чаще бывают обстрелы по пять-шесть снарядов. Мы живем примерно как на фронте — ты понимаешь, что опасно, может быть что угодно, но ты к этому привыкаешь. Ты уже знаешь, что необходимо делать, и просто делаешь это. Когда я вернулся в Херсон, я носил бронежилет месяца три или четыре. С весны я его уже не надеваю, он лежит у меня в коридоре.
Человек, который находится далеко от Херсона, смотрит в телевизоре на все это, ужасается и спать не может. А я нормально сплю. Слушаю, откуда примерно «выходы» [ракет], и засыпаю спокойно.
Сегодня Херсон — это город разбитых окон. Идешь по городу и во многих домах видишь забитые окна, у другого дома угол разбитый, здесь сгоревшая школа, там больница — и ты понимаешь, что сюда прилетела ракета.
Три недели назад прилетела ракета и рядом с нашим театром, 68 окон вылетело моментально. Мы были с труппой внутри здания в этот момент, нас спасло, что у нас на всякий случай все окна были скотчем заклеены. Страшнее всего, когда стекло летит внутрь на десятки метров с огромной скоростью. Обстрел закончился, мы сразу начали убирать осколки, окна забили фанерой. Чтобы вид у театра не был таким грустным, заказали на окна баннеры с артистами.
Несмотря на все это, людей в городе все больше и больше. Люди уезжали [от обстрелов] в другие города, а там надо платить за квартиры. Они едут домой, потому что уже нужда, где брать деньги? Никто не планировал так долго что-то снимать, у многих истощились запасы и возможности. А тут свое жилье есть, отопление и свет пропадает только, когда обстрел идет сильный. На момент освобождения Херсона тут было около 100 тысяч человек, потом началась обстрелы ежедневные, цифра снизилась до 50 тысяч. Сегодня в городе уже ощутимо больше 100 тысяч человек живет (при населении 350 тысяч до полномасштабной войны).
[Несмотря на обстрелы] жизнь все равно идет. В центре до трех часов дня кафешки работают, недавно снова открылся модный магазин с одеждой. Я бы памятник поставил коммунальным службам. Вы едете утром и видите людей в бронежилетах, которые метут улицы. В Херсоне очень чисто сейчас, все выбитые стекла практически сразу убирают.
«В Херсоне мы не продаем билеты, тут нет денег у людей»
Наш театр работает. Конечно, не в том виде, как был раньше, но мы через месяц после освобождения города уже сыграли первый спектакль. Уже больше года у нас все время проходят спектакли, встречи, концертные программы, мастер-классы. Стараемся, насколько можем, — до войны в театре работало 250 человек, сейчас в Херсоне 60 сотрудников, остальные раскиданы по разным местам. Мы даже сделали картонные фигуры некоторых наших актеров, которые пока не могут приехать в Херсон.
До войны у нас было кафе в подвальном помещении, теперь там наша основная сцена: арт-хаб в укрытии. Мы сделали там все аккуратно, чисто, красиво оформили. На этой площадке могут поместиться около 100 зрителей. Раньше у нас было много залов, где мы могли разместить большое количество людей, сейчас мы живем не выше первого этажа.
Еще у нас работает сцена под трюмом (трюмом в театре называют нижнюю часть сцены, под сценической площадкой. — Прим. ред.). Раньше это была сцена для моноспектаклей, там 75 мест. Мы не делаем афиши, не пишем где и когда будет спектакль. Мы не хотим лишний раз афишировать информацию, где будет сбор людей, наводчики могут этим воспользоваться. У нас созданы закрытые группы, где мы делаем анонсы, отслеживаем сколько людей придет. Чтобы попасть в группу, каждый человек проходит проверку.
Мы сделали несколько программ с песнями и танцами для взрослых. Это как такой терапевтический сеанс. Все поют вместе и могут не думать о том, что происходит за пределами театра. Мы начинаем с колыбельной и заканчиваем песней «Червона калина».
Три раза в неделю идут занятия для детей: плетение из бисера и рисование. Наши дети два года не видят друг друга, они два года учатся онлайн. Мы пытаемся таким образом немножко их социализировать. За час в такой атмосфере они раскрываются, начинают петь, теплеют, а родители тают от этого.
Мы ездим по Украине с гастролями, к нам очень много приходят херсонцев, которые временно живут в менее обстреливаемых городах. Недавно мы делали в Одессе вечер нашей артистки Елены Галл-Савальской, она всю оккупацию провела в Херсоне. Зал был битком, мы продали все билеты, очень многие херсонцы пришли. Режиссеры наши даже привезли с собой наш театральный звонок. Все плакали от этого звонка, обнимались, было море цветов.
В декабре в Николаеве у нас прошла премьера семейного мюзикла «Котигорошко проти вікінгів». Мы решили сделать жизнеутверждающий спектакль про украинского хлопчика, который был маленький, его все обижали, но он нашел в себе силы, стал большим, красивым и всех врагов победил.
Мы, херсонцы, мечтаем собраться снова в нашем городе, нас в такие моменты просто рвет на части. Меня в конце вызвали на сцену, я не мог говорить — зал аплодирует, а я плачу.
В Херсоне мы не продаем билеты, тут нет денег у людей. Государство платит нам зарплату, но поехать на гастроли и поставить новые спектакли мы можем только за счет собственных средств. Мы открыли благотворительный счет и сделали программу «Билет для херсонца» — вы из любой точки мира можете купить билет и «подвесить» его как чашку кофе, а воспользоваться им сможет любой житель Херсона.
«Наш театр сейчас — это символ надежды на возвращение к нормальной жизни»
Наш театр — это терапия как для нас, так и для зрителя. Мы выпустили спектакль про оккупацию Херсона «Лишатися (не) можна…» (дословный перевод с украинского: «Остаться (не) можно». — Прим. ред.). Он жесткий, зрители смотрят его и плачут, но это слезы очищения.
Люди в Херсоне в повседневной жизни не плачут: дома некогда, на людях неудобно, надо все время держаться. Я сам сижу в зале почти на всех спектаклях и тоже плачу. Мне легче становится после этого, ты здесь все эмоции в себе давишь-давишь, чтобы не сойти с ума, а оно все копится. У нас херсонцы могут все свои накопленные боли выплакать.
Некоторые женщины приходят в платьях — вот куда они еще в Херсоне сейчас пойдут в них? Для них это повод и всегда небольшой праздник. Мы видим, как люди начинают светиться и благодарят нас. У нас в театре вечные обнимашки. Люди подходят ко мне или актерам и говорят: «А можно вас обнять?» Это удивительное чувство: ты в городе под обстрелом делаешь что-то такое, что нужно людям, они идут к тебе, как к источнику чего-то светлого. Наш театр сейчас — это символ надежды на возвращение к нормальной жизни.
В следующем году будет 35 лет, как я возглавляю этот театр. Я всю свою жизнь отдал Херсону, этому театру: знаю каждый уголочек, где-то я что-то сам подкрашивал, где-то вывески делал. Я хотел сделать его красивым, чтобы он был как игрушечка. Нам удалось перед войной в президентскую программу попасть, чтобы сделать шикарный капитальный ремонт. Мы это еще [раз] сделаем, я в это верю.
«У наших детей отняли даже новогодние пожелания»
Город к Новому году не стали украшать, чтобы и люди на улицах не собирались, и лишнего света не было, по которому могут вычислить, куда ракету направлять. Есть только гирлянды в кафешках, но они работают только днем. Поэтому мы сделали из нашего театра резиденцию рождественского волшебника, чтобы хоть чуть-чуть люди почувствовали праздник. Фактически мы единственная праздничная локация в городе, она притягивает людей как магнит.
Мы создали в бомбоубежище настоящую сказку. У нас несколько локаций, среди них мы каждый день проводим праздники для детей. Для родителей мы организовали в холле маленький буфетик, поставили там кофеварку. Его мы тоже украсили, чтобы и у взрослых было чуть-чуть волшебства. Раньше у нас на Новый год стояла перед театром огромная елочная игрушка, мы ее разрезали и занесли в этот холл. Она светится, в нее можно зайти, и люди там фотографируются.
Сцена арт-хаба в укрытии украшена елочками, там стоит экран, на нем мы показываем всякие новогодние картинки. Сначала мы проводим разные мастер-классы, дети рисуют. Потом выходит наш волшебник, поет песни, здоровается с детьми и садится в свою приемную (она оборудована в отдельной комнате). Там волшебный диван, красивая елочка с пеньком, где живут гномы, телега с подарками.
Наш волшебник ведет личные приемы: дети поют ему песни, рассказывают стихи, делятся желаниями. Есть рождественская почта, дети могут отправлять свои письма с желаниями. Некоторые родители детей приводят по 3–4 раза — значит, у нас все получилось.
Наш актер, который играет волшебника, потом выходит и плачет. Он детей спрашивает: что ты хочешь пожелать в новом году, какие подарки хочешь? Они все говорят: мы хотим, чтобы Украина победила. Они поют песни украинские и желают, чтобы Путин сдох. Тут закипает кровь, хочется брать автомат в руки и идти быстрее выгонять их с нашей земли, чтобы дети могли нормально в своей стране жить и желать на Новый год игрушки разные, единорогов.
У меня на Новый год есть только одно желание. 27 марта День театра, а 26-го — мой день рождения, мне исполнится 65 лет. Я всем говорю: вот увидите, у меня будет подарок — я смогу спокойно приехать в свой дом в Олешках.
Источник: Катя Александер, «Важные истории»
