Общеизвестный Арестович рассказал общеизвестной Латыниной, что не может моноэтническая Украина иметь границы 1991-го года. Дескать, если хочет такие границы — пусть уважает русский язык, а не считает его носителей вторым сортом.
Ну, насчёт границ моноэтнического государства — это лучше спросить у поляков. Как минимум четыре раза Польшу разрывали на куски (причём после последнего раза её даже сдвинули с востока на запад), а она всегда возрождалась и как была практически моноэтнической, так и остаётся.
Есть там, правда, полумёртвый кашубский язык и даже силезский польско-чешский суржик, но эти редкие исключения лишь подтверждают правило: Польша (в целом) — страна поляков и польского языка, и это её полностью устраивает.
Украина же вовсе не такая уж моноэтническая и моноязычная. Здесь говорят не только по-украински, но и, например, по-крымскотатарски, по-венгерски, по-словацки, по-польски, по-еврейски (хотя идиш и умирает естественной смертью, но то процесс полностью добровольный), по-гречески, по-армянски, по-азербайджански. И конечно — по-русски, так уж сложилось.
А в том статусе русского языка, который есть у него сейчас в Украине, виноват лишь Путин.
В будущем этого языка в Украине почти вообще не будет, как уже сейчас почти не знает его современное поколение ни Молдовы, ни стран Балтии, Северного Кавказа или Центральной Азии, — Украина здесь пока что является таким же исключением, как несчастная Беларусь. Но бомбы это лечат.
Иногда говорят, что в советское время даже после той ещё войны в школах всё равно учили немецкий. Но тогда быстро успели создать “дружескую ГДР”, а кроме того — родным немецкий ни для кого (по крайней мере, в Украине) не был, никто даже не понимал, зачем в закрытой стране его вообще изучают, не говоря уже о том, что неизвестно, преподавали тогда действительно немецкий или тот же идиш — с учётом того, кто обычно были преподавателями немецкого языка.
Что же касается языка русского, то на самом деле он является признаком вовсе не второго сорта его украинских носителей, а просто их возраста, то есть имеет место не столько какая-то вина, сколько беда — исторически сложившееся вражеязычие.
Страшные преступления России опозорили русский язык навсегда — этот бывший “великий, могучий, правдивый и свободный”.
Всегда ли у меня к русскому языку (родному!) было такое отношение? Конечно, нет. У меня даже было об этом двуязычное стихотворение “Дві дитини”, которое я недавно уже вспоминал и за которое мне и сейчас вовсе не стыдно.
Но бомбы, летящие на голову, — сознание меняют.
Так что теперь — моё отношение иное.
Кого обидел — извините.
Источник: Александр Кирш, «Обозреватель»
