Прямое попадание российской ракеты в знаменитый Литературно-мемориальный музей Григория Сковороды в Сковородиновке в первые месяцы войны России против Украины — одно из самых символических агрессивных событий. Ракета точно попала в образ, в само понятие идентичности, которое насаждали на украинских землях веками, практически с первых дней после присоединения этих земель к Московскому царству.
Тот образ Сковороды, который ближе к нам — это советский и постсоветский образ, придуманный большевиками. Ибо был и другой Сковорода – имперский. Сковорода — идеальный “малорос”, который воспринимал себя как верного подданного империи, победившей Украину, создавал свои произведения на “простом” русском языке, еще не ограненном усилиями Державина, Жуковского и Пушкина, искренне верил в “единый народ”. Такой Сковорода вызвал восхищение у имперской знати и — позже — возмущение Шевченко: с таким негодованием, как к Сковороде, Кобзарь относился разве что к Богдану Хмельницкому! И в гетмане, и в странствующем философе Шевченко видел малороссов, проигравших империи и наслаждавшихся своим поражением.
Большевики после оккупации Украины придумали нового Сковороду, образ которого должен был служить их идеологическим интересам. Его памятники должны были стоять где-то неподалеку от памятников Шевченко. Хотя советский образ Сковороды был таким же далеким от реальности, как образ самого Шевченко. Усилия советских творцов образа украинского мыслителя, не нашедшего своего места в империи и ставшего странствующим философом, странным образом совпали с усилиями украинской диаспоры, которой в те годы ожесточенной борьбы за сохранение украинской цивилизации вне имперского контекста был необходим “свой” философ, к тому же признанный далеко за географическими границами Украины. Так что другого, неукраинского Сковороду — того, который существовал в общественном сознании до 1917 года, — мы не упомянем. Отныне всегда будем помнить разрушение музея Сковороды. Это разрушение — действительно разрушение идентичности, той идентичности, которая царила на украинских землях в российские времена.
Принято считать, что на этих землях всегда была конкуренция идентичностей, которая, в конце концов, и привела к нынешней войне и попыткам окончательного и необратимого разрушения Украины Россией – войне, которая происходит на наших глазах. Одна из этих идентичностей всегда воспринимала Украину не только как потенциально самостоятельную страну, но и самостоятельную цивилизацию. Российские шовинисты объединили эту идентичность в триаду Мазепа-Петлюра-Бандера, но ее можно было бы с таким же правом называть идентичностью Шевченко и Франко. Этому тождеству всегда противостояло то же самое те, кто воспринимал Украину только как Россию, как “окраину” России, а все цивилизационные усилия оппонентов — как опасный заговор против российского единства. Именно так воспринимает украинские земли Владимир Путин. Но не нужно сомневаться, что концепция “одного народа” и всеобщей цивилизации имеет миллионы сторонников и в Украине. Никакая война не изменит их убеждений; если Россия проиграет – они проиграют вместе с ней.
Однако важно понимать, что ни классическая украинская национальная политическая идентичность, ни российская имперская идентичность никогда не охватывали на украинских землях большинство населения. Именно этим можно объяснить поражения Мазепы, Петлюры, Бандеры, и хрестоматийное количество голосов, которое избиратели отдавали за национал-демократические партии все три десятилетия независимости — количество, которое делало строительство полноценного украинского государства практически невыполнимой задачей. Но и носителям имперской идеологии никогда не удавалось достичь своего: за столетие пребывания в составе империи Украина так и не стала Россией, и никого не удивило, когда избранный под пророссийские лозунги второй президент написал книгу с названием “Украина – не Россия”.
Большинство населения украинских земель было не цивилизацией Тараса Шевченко, а цивилизацией Григория Сковороды. Цивилизацией “хороших малороссов” (а в советское время “хороших украинцев”), которые хотели “дружить” с великороссами, оставаясь малороссами-украинцами. По сути, это большинство хотело от России одного — уважения к своим региональным отличиям. То уважение, которое для любого шовиниста означает капитуляцию. Москва не для того уничтожала Новгород, Тверь, Псков и Рязань, чтобы позволить Киеву – “матери городов русских” – быть столицей современного государства, пусть даже самого близкого и дружелюбного. Нет, такое государство должно только погибнуть! Войти в Россию по областям.
Ракета, попавшая в музей в Сковородиновке, попала не по образу Сковороды, а по идентичности Сковороды. Миллионы людей во всех регионах Украины сегодня убеждаются, что “националисты” были правы. Когда объясняли им, что от россиян уважения не дождаться — сколько ни пляши гопак и не смеши народ на телеэкранах. Что у граждан Украины есть один выбор — вместе победить или вместе погибнуть. Не жить рядом с россиянами как “дружественный”, бестолковый и хитрый народ – а уступить место россиянам. Уступить россиянам на своей земле.
Россияне, если уничтожат Украину, конечно, снова откроют музей Сковороды — только уже русского философа вернутся к его дореволюционному образу. Впрочем, этот образ будет уже только для россиян: украинцы смогут наблюдать за его конструированием только из могил.
Нежелание погибнуть из-за нападения врага сегодня не только объединяет носителей классического украинского национального сознания и верующих в возможность сосуществования с безумной империей, но и окончательно заканчивает длительное существование цивилизации Сковороды, цивилизации приспособления и сосуществования с Российской империей.
Но не отменяет Сковороду. Сковорода навсегда останется образом, который мы будем придумывать, какой мы будем искать — и который будет вечно ускользать от нас в туманной дымке слобожанских степей.
Источник: Виталий Портников, «Локальная история»
