Международная правозащитная организация “Фонд Клуни – За справедливость” ждет ответа из немецкой прокуратуры, куда она обратилась с запросом: расследовать преступления, которые могли совершить в Украине российские военные, и выдать ордеры на аресты подозреваемых. “Фонд Клуни” основали британская юристка ливанского происхождения Амаль Клуни и ее муж – знаменитый голливудский актер Джордж Клуни. Преступления, о которых идет речь в их иске, – вполне конкретные три эпизода злоупотреблений, в результате которых погибли люди.
Журналистка Настоящего Времени поговорила с представительницей “Фонда Клуни” о том, что это за дела и почему ордера на арест россиян должны выдавать в Германии. А также расспросила главного прокурора Украины по расследованию военных преступлений Юрия Белоусова о том, какая помощь зарубежных коллег нужна украинским следователям и как пострадавшие могут добиться справедливости в условиях войны.
Удары по Одессе, пытки в Киевской и Харьковской области: три военных преступления, о которых говорит “Фонд Клуни”
“Фонд Клуни – За справедливость”, основанный Амаль и Джорджем Клуни, расследует военные преступления по всему миру. Защищает пострадавших от ИГИЛ, жертв насилия в Конго и Судане, борется с преследованиями журналистов, правозащитников, оппозиционеров, геев и женщин. “Мы сейчас работаем более чем в сорока странах, и наша цель всегда одна и та же – защищать преследуемых и попытаться привлечь к ответственности виновных”, – говорит Амаль Клуни.
Сейчас юристы фонда обратились в немецкую прокуратуру с просьбой расследовать три конкретных предполагаемых военных преступления в Украине. Первое – обстрел Одесской области 1 июля 2022 года ракетами Х-22, рассказала Настоящему Времени консультантка фонда Таня Мазур. Она – юристка, много лет работала исполнительным директором Amnesty International Ukraine.
“Такой тип оружия был разработан для того, чтоб наносить удары по авианосцам, которые находятся в море. И когда его применяют на суше, очень часто это приводит к трагическим последствиям. Были разрушены гражданские объекты, погибли гражданские лица, и мы не обнаружили никаких военных объектов вокруг эпицентра обстрела”, – комментирует Мазур. Выпущенные 1 июля 2022-го ракеты попали в многоэтажку и базу отдыха в поселке Сергеевка. Погибли 22 человека, больше 40 были ранены.
Второе преступление, которым “Фонд Клуни” просит заняться немецких прокуроров, произошло в Киевской области. Юристы представляют интересы мужчины (имени жертв пока не называют), которого пытали представители российских оккупационных сил, и интересы родных еще одного мужчины, которого убили. И приводя в пример их, говорят о преступлениях, совершенных одними и теми же российскими военными в десятках населенных пунктов Киевской области:
“Незаконное задержание, жестокое обращение с гражданскими лицами, применение пыток, незаконные убийства, акты сексуального насилия, – перечисляет Таня Мазур. – Было разграблено множество домов, было сожжено множество гражданских зданий. При входе в населенные пункты российские войска вели очень хаотичный огонь по гражданским зданиям. Имеет место преследование гражданского населения, и таким образом имеет место преступление против человечности”.
Дело номер три – Харьковская область, где российские военные задержали четверых гражданских мужчин, пытали их и убили. Тело одного было найдено в братской могиле в Изюме после деоккупации. “Фонд Клуни” представляет интересы семей троих “незаконно убитых”.
“Я понимаю, что, может, немного странно звучит – “незаконно убили”, но дело в том, что во время войны, когда речь идет о комбатантах, то убийство комбатанта не является преступлением. В данном случае мы говорим о человеке, который не имел никакого отношения к военным силам Украины, он был гражданским”, – объясняет Мазур.
Эти три преступления выбрали для первого обращения в прокуратуру Германии как наиболее типичные из тех, что российские военные совершили в Украине, говорит Таня Мазур. Но почему речь идет о прокуратуре Германии? Дело в том, что в этой стране действует международный принцип универсальной юрисдикции.
“Германия имеет так называемую абсолютную универсальную юрисдикцию. Их не волнует ни где было совершено преступление, ни гражданство предполагаемого преступника, ни гражданство пострадавшего – они готовы выполнить свою обязанность и расследовать это преступление и пытаться привлечь виновных к ответственности”, – рассказывает Мазур.
“Фонд Клуни” намерен добиваться того, чтоб осуждены были не только исполнители, которые выпускали ракеты или расстреливали в безоружных, но и их командиры – которые отдавали соответствующие приказы или не отдавали, но ничего не сделали для того, чтобы эти преступления предотвратить. Но что же изменит решение прокуроров в Берлине об аресте в жизни подозреваемых, которые находятся в России? Таня Мазур объясняет: прокуроры могут выдать международный ордер, причем секретный – и подозреваемого могут задержать, например, на отдыхе в Турции или другой стране.
“Мы сами просим другие страны начинать расследования” – прокурор Юрий Белоусов
Юрий Белоусов, начальник департамента противодействия преступлениям, совершенным в условиях вооруженного конфликта офиса генерального прокурора, говорит, что украинские прокуроры заинтересованы в помощи иностранных коллег:
– Другие страны могут начинать расследования в рамках универсальной юрисдикции – когда преступление не касается вообще никаким образом этой страны. Но есть и другой пример – так называемой национальной юрисдикции. Когда другое государство начинает расследование, если это дело касается его гражданина.
В этом уникальность модели Украины: мы сами просим другие страны начинать расследования, мы готовы передать им всю доказательную базу, которая есть. Потому что мы заинтересованы в том, чтобы российских военных преступников начинали привлекать к ответственности – не только в наших судах, не только в Международном уголовном суде в Гааге, который работает только в отношении высшего руководства Российской Федерации, но и в национальных судах других стран.
Мы всегда приводим в пример дело “Боинга” MH-17. Это как раз был обычный районный суд в Нидерландах, который начал дело в рамках национальной юрисдикции в связи с тем, что погибли их граждане.
Поэтому принцип универсальной юрисдикции – это лишь одно из направлений, по которому мы работаем. Но мы в том числе обращаемся и в другие страны, используя механизм Евроюста, чтоб они начали такие расследования.
– Что такое процедура Евроюста?
– Более известное название – Европол. Европол – это институция, которая объединяет полицейские органы Европы. А Евроюст – это организация, которая объединяет органы прокуратуры Европы. На сегодняшний день уже 24 страны начали расследования военных преступлений, совершенных в Украине за время этого военного конфликта с Россией. Часть этих стран начала в рамках универсальной юрисдикции, часть – в рамках национальной юрисдикции. И для нас это не менее мощный инструмент.
– Эти дела, которые расследуются в этих 24 странах (и будут, возможно, еще другие), вы эти дела также параллельно расследуете?
– Это хороший вопрос. В большинстве случаев – да. Но нужно понимать, почему мы постоянно призываем и другие страны расследовать. Во-первых, у нас больше 110 тысяч военных преступлений зарегистрировано. Нам есть, чем заниматься. И если мы знаем, что другая страна готова провести расследование в рамках своей юрисдикции, мы не тратим ресурс на сбор этих доказательств. Но есть и другой, критически важный момент: мы должны предотвратить двойное привлечение к ответственности одного и того же лица в двух разных странах. Это уже будет нарушение международного права. То есть если конкретного гражданина привлекают к ответственности в суде в Германии и в суде в Украине, то он может получить приговор в двух разных судах. И потом может обратиться в Международный суд по правам человека, сказать, что его права нарушили, а потом…
– А потом еще и Германия, и Украина будут ему выплачивать пожизненную компенсацию.
– Ну, не пожизненную, но будет признано нарушение его права на справедливый суд. Как бы это цинично ни звучало. Поэтому мы, когда узнаем, что другая страна проводит расследование, мы сразу коммуницируем на тему, кто собирается доводить до конца. Если они говорят: мы готовы помочь собрать вам доказательства, но не готовы рассматривать в своих судах, – тогда окей, Украина ориентируется на свою судебную систему. Если же та страна говорит: мы готовы судить в своем суде, тогда Украина говорит: окей, тогда мы не будем судить в наших судах и готовы делиться с вами доказательствами. Это сотрудничество между правоохранительными органами двух стран.
– В вашей идеальной картинке как должны закончиться эти дела? Например, дела по универсальной юрисдикции в других странах.
– Однозначно это должно быть максимально справедливое судебное рассмотрение, это тоже важно. Ведь Украина является жертвой агрессии, и к нам всегда будет пристальное внимание, поэтому мы всегда пытаемся повышать качество доказательств. Даже если это враг, это не означает, что мы не должны расследовать объективно. Мы должны нормально и объективно расследовать, доказывать, что наши стандарты расследования отвечают стандартам Евросоюза.
Мы понимаем, что больше 99% дел будут рассматриваться в наших судах, потому что ни одна страна в мире не потянет такой объем данных. Если наши партнеры готовы нам помочь, мы готовы с ними делиться. В том числе чтобы весь мир видел, что не только Украина признала это преступлением, но и другие демократические страны. Чтоб Россия никогда не смогла поставить под сомнение наши приговоры, говоря о том, что мы жертвы и предвзятые. Мы всегда должны будем иметь возможность сказать: “Это не только мы! Это Международный уголовный суд, это и другие 24 страны! Весь мир осуждает такие действия!”
– Вы сами вспомнили “Боинг” MH-17. Десять лет прошло, есть приговор суда. Это процесс, за которым следил весь мир, о нем писали все мировые медиа, но по факту – это только решение суда. Ни один из исполнителей, ни один из заказчиков в реальности не был наказан. Верите ли вы вообще, что кто-то понесет ответственность и будет реально сидеть?
– Я бы разделил это на два вопроса. Первое – это сбор доказательств и доказательство виновности лица. Это наше домашнее задание, которое мы не можем не выполнить. Другой вопрос – когда это лицо попадет в руки правосудия. Это может быть завтра, может быть через год или через десять лет. Пример Второй мировой показывает, что немецких нацистов до этого времени находят. Но всю жизнь они прячутся от правосудия, всю жизнь живут под другими фамилиями, всю жизнь шарахаются от любой тени.
– Да, но я неслучайно упомянула, что десять лет прошло – и никто из российских офицеров не живет с другими документами, не прячется…
– Но они ограничены! Они ограничены территорией болота своего, за которое они никогда не выедут. Для кого-то из них это окей. Но, давайте будем честны, мы не можем на каком-то суперсовременном самолете залететь на территорию России, схватить их и доставить на территорию Украины. Что мы можем? Мы можем всему миру показать, что этот конкретный человек – преступник. И его дети будут знать, что мир считает его преступником. Мы можем находить имущество этих людей за границей. Арестовывать его и забирать в Украину для компенсаций нашим потерпевшим. И будем ждать, пока ситуация изменится, потому что выбора у нас нет.
Источник: Ирина Ромалийская, «Настоящее время».
