Мифотворчество в авторитарной России жестко завязано на непрофессионализме и безответственной болтовне. В эпоху социальных сетей каждый может стать творцом мифа. Чем безалабернее человек умеет лгать, не утруждая себя проверкой фактов, тем успешнее мифотворчество.
Недавно мне пришлось отвечать на вопрос подруги, правда ли, что в Берлине до сих пор нет улицы, названной в честь Марлен Дитрих. Моя подруга прочитала в соцсетях, что немцы презирали Дитрих за ее поддержку США во время войны.
Мне пришлось изучить сотни русскоязычных сообщений о том, как немцы ненавидят Дитрих. Путинисты используют этот аргумент для того, чтобы объяснить, отчего россияне не любят релокантов, а их оппоненты указывают, что немцы не чтили своих героев, поскольку были нацистами, так что нельзя строго судить многострадальный и не особо виноватый в том, что “происходит на Украине”, российский народ.
Поскольку я большую часть своей сознательной жизни прожила в Германии и не встречала ни одного немца, который бы презирал или ненавидел Дитрих, я очень удивилась. Все мои знакомые считают ее гордостью немецкой нации, выдающимся борцом против гитлеровского режима.
Я перерыла немецкий интернет, чтобы найти аргументы, подкрепляющие стойкое убеждение моих бывших соотечественников. И нашла!
В 1996 году в Берлине встал вопрос о необходимости назвать улицу именем Марлен Дитрих. С переименованием столичных улиц всегда возникали проблемы. Двадцать лет я наблюдала за ожесточенными дискуссиями сторонников и противников переименования двух улиц. В конце концов их все-таки переименовали. Одну – в честь убитого левого активиста, другую – в честь убитого темнокожего певца-гея. Чтобы завершить процесс, требовалось удовлетворить всех – не только противников и сторонников левых и ЛГБТ, но и политиков, архитекторов, различные ведомства, фирмы и жителей, которые не хотели менять свои адреса!
Сотни писем в 1996 году поступили в ратушу района Шенеберг за и против переименования улицы в честь Дитрих. Нацисты называли актрису “предательницей родины, которая никогда не заботилась о Берлине”. Кто-то возмущался, что улица не соответствует славе великой Дитрих. “Эта маленькая, дурацкая и темная улочка с односторонним движением посреди промзоны не достойна носить имя кинозвезды”, – писала секретарь Бьянка Коссак. Другие жаловались, что переименование обойдется в 50 тысяч марок – за новые конверты, бланки, визитки, рекламу, перенос в новый торговый регистр, регистрацию автомобилей и новые таблички. Один житель считал, что следует назвать именем Дитрих улицу, на которой она родилась. Однако та названа в честь социал-демократа, который отдал жизнь в борьбе с нацизмом. Почтальон Уве Мильбердт писал: “В честь такой женщины, как Марлен Дитрих, следует переименовать площадь, однако политики думают только о последствиях перемены адреса”.
Почтальон как в воду глядел. Теперь имя Дитрих носит площадь в историческом центре. Он был прав и в другом: именно желание угодить всем и страх быть неизбранными из-за невнимательности к бытовым нуждам граждан руководил политиками, которые никак не могли прийти к консенсусу насчет переименования улицы. Но не злая воля, не презрение и ненависть всех немцев к “предательнице Родины” были причиной позорного промедления, а типично берлинская волокита.
Правда и то, что когда Марлен Дитрих в 1960 году впервые выступала в Берлине после войны, в организации охраны участвовали сотни полицейских. Появились плакаты с призывами Marlenе, go home! Естественно, в Берлине жили нацисты или ура-патриоты. Однако они были в меньшинстве.
В 1996 году, когда встал вопрос об увековечивании имени Дитрих, в дебаты включился союз имени Курта Шумахера, объединение политзаключенных нацистского времени. Он обвинил политиков в недостойном поведении, поскольку актриса поднимала свой голос в защиту заключенных и спасла многих от смерти. В годы национал-социализма она отказалась поддерживать фашистскую пропаганду и ответила отказом на предложение Геббельса за громадные деньги сниматься в фильмах Третьего рейха.
“Тупым национализмом престарелых граждан района Шенеберг” назвал тогдашний комментатор газеты taz мнения некоторых берлинцев, которые считали, что Дитрих “предала родину”, приняв в 1937 году американское гражданство или надев американскую униформу в 1945 году.
Да, безусловно, и сейчас есть в Германии люди, думающие так же, как тогда думали “престарелые граждане района Шенеберг”. Да, в ФРГ существует коричневая партия “Альтернатива для Германии”, и ее поддерживают 20 процентов населения. Однако, как показывает исследование социал-демократического фонда им. Фридриха Эберта, пятая часть населения в Германии всегда была склонна к правопопулистским лозунгам. Время ничего не меняет. Поэтому глупо приводить злополучную дискуссию о переименовании улицы как аргумент в пользу тезиса о том, что все немцы – нацисты.
И если кто-то захочет сегодня оправдать Россию, кивнув на Германию: вот у них что творилось-то, после войны аж Дитрих ненавидели, что с наших-то взять, то я скажу: да, ненавидели, нацисты и антигуманисты, бедные сердцем и кривые душой. Но они были в абсолютном меньшинстве. А женщины из деревень около Ахена после войны испекли своей любимой певице и актрисе ее любимый пирог. Они понимали, что Марлен Дитрих пела для американских солдат не потому, что предала свою страну, а потому, что ее любила. И нынешние немцы чтут ее память именно поэтому.
Конечно, политическая и социальная активность Дитрих, ее протест против национал-социалистического режима Германии намного позже были оценены на ее родине, чем в США или во Франции. Но таковым было время. Дитрих сама не раз говорила, что ее выступления против Гитлера были выступлением за миллионы немецких солдат. Ее пацифизм после войны был логическим следствием ее антифашистского пафоса. Она не хотела, чтобы солдаты гибли на полях сражений.
Дитрих была первой певицей, которая исполнила в Израиле песни на немецком языке, и израильская публика ее боготворила. В том самом 1960-м году и берлинская публика встречала ее с громадным воодушевлением.
В Дюссельдорфе в нее плюнула одна девушка. Кто-то кинул в нее яйцом и попал в голову. На это Дитрих сказала, что “не позволит прогнать себя со сцены нацистскому блондину”. Того, кто бросил яйцо, публика чуть было не растерзала. Для этого и пригодились полицейские.
Когда актрису спросили, не испугана ли она, она ответила, что больше опасалась за свое пальто из лебединых перьев, которое трудно отчистить.
В фильме “Нюрнбергский процесс” героиня Дитрих задает вопрос, который был главным в послевоенное время: что вы знали о том, что происходило? Этот вопрос после войны необходимо будет задать себе каждому россиянину, проверяющему свою ответственность за преступления, которые государство от его имени совершало в Украине.
На площади Марлен Дитрих есть посвящение – “Берлинской мировой звезде фильма и шансона. Ее борьбе за свободу и демократию, за Берлин и Германию”. Для меня это достаточный аргумент, чтобы забыть тех, кто называл Дитрих “предательницей родины”.
Источник: Анна Розэ, «Радио Свобода».
