На этой неделе на страницах издания The Economist вышла резонансная статья с обзором и видением дальнейших боевых действий в Украине от главнокомандующего вооруженными силами Украины Валерия Залужного. И в этой статье довольно лаконично и чётко расставляются акценты относительно того, как следует в дальнейшем действовать силам обороны Украины (СОУ), и что послужило причиной торможению наступления, начатого в июне этого года. Странным образом статья, которая в полной мере расставляет все точки над “ї”, стала поводом для разного рода манипуляций и выхватывания слов из контекста, без придания внимания важным тактическим моментам, которые могут сформировать впечатление о том, что будет происходить на арене противостояния в Украине в 2024 году.
Главным же поводом для некоего пессимизма стало упоминание такого термина как “позиционная война”. Российские СМИ тут же подхватили этот термин и стали развивать его до уровня глухого тупика СОУ в войне, хотя смысл был совершенно в другом. Валерий Залужный отмечает в статье The Economist, что расчёт командования СОУ был на нанесение российским войскам таких потерь, которые бы вынудили бы их отступать на более выгодные рубежи. Но командование россиян поступило иначе. Оно стало наполнять линии обороны и рубежи личным составом, который служил, скажем так, амортизацией и тормозящим элементом.
С этим сложно не согласиться, ведь в июне у русских были потери в личном составе более 20 тысяч человек. Это больше чем в ходе 44-дневной войны в Карабахе у армянской и азербайджанской стороны вместе взятых! За месяц! Колоссальные потери, которые должны были бы противостоящую сторону заставить отступить. Но вместо этого Россия в июне начала переброску своих подразделений из состава группы войск «Днепр» (левобережная Херсонская область) в Запорожскую область для усиления ГВ «Восток».
Также Валерий Залужный обращает внимание на то, что была недооценена первая линия обороны россиян – полоса обеспечения. Она формировалась согласно классической советской методике, но российское командование гипертрофировало минирование полей до небывалого в истории уровня. На один квадратный метр размещалось от 5 мин противотанкового и противопехотного типа. Ни одна армия в мире не сталкивалась с таким плотным минированием, даже во время Второй мировой войны не было настолько масштабного минирования полос обеспечения.
В свою очередь, у СОУ на момент начала наступления в значительной степени не хватало средств разминирования как советского, так и западного образца. Это повлияло на темпы продвижения украинских войск в первые недели наступления, и привело к торможению процессов на начальном этапе.
Также Валерий Залужный упоминает фактор доминирования в воздушном пространстве. Российская авиация количественно и качественно всегда имела превосходство над СОУ, но потери в технике и личном составе ещё в 2022 году заставили оперировать ВКС РФ исключительно в воздушном пространстве временно оккупированных территорий. За их пределами, в тыловой Украине, и даже в ближней зоне ЛБС, ПВО СОУ представляло для россиян серьёзную угрозу. Но после того, как Россия стала применять корректируемые планирующие бомбы на базе ФАБ-500М62, ситуация кардинально изменилась. Впервые бомбы с модулями управления и коррекцией полёта стали применяться осенью 2022 года. Тогда это были единичные применения, но по мере наращивания производства самих модулей это стало главной проблемой СОУ, ведь в бомбах, доставшихся России по наследству от СССР в тысячах, проблем не было.
Например, в октябре 2023 был установлен абсолютный рекорд применения планирующих бомб – более 1 тысячи за месяц! А 23 октября, в течение суток, было применено по позициям СОУ более 100 КАБ. Наступление и любая активная деятельность в таких условиях просто невозможны. И именно по причине таких сложностей Валерий Залужный акцентирует внимание на проблематике господства в воздухе российской авиации до начала поставок Украине истребителей F-16.
Именно поэтому и возникло мнение о неизбежном периоде позиционной войны. Пока СОУ не получат в своё распоряжение той номенклатуры средств противодействия, которые смогут полностью нейтрализовать созданные со стороны РОВ препятствия. То есть речь не о некой заморозке войны, а о необходимости пересмотра общей стратегии и подготовки наступления на совсем ином уровне.
В частности, Валерий Залужный в статье The Economist обращает внимание на необходимость выхода на новый уровень борьбы с российскими БПЛА, что за собой поднимает вопрос комплексов РЭБ. Генерал называет РЭБ ключом к борьбе с БПЛА, в то время как Украина имеет ограниченную номенклатуру и количество применяемых комплексов. Российские же войска, не имея доминирования по применению дронов, намного эффективнее применяют свои РЭБ, которые также нашли ключ для снижения эффективности 155-мм артиллерийских снарядов Excalibur с GPS-наведением.
Всё это приводит к тому, что война в Украине и вправду всё больше схожа с позиционной. Позиционная война – это война, в ходе которой противостояние сторон проходит на сплошных, относительно стабильных фронтах (позициях) с глубокоэшелонированной обороной, с продвижением не на километры и десятки километров, а десятки и сотни метров. Но позиционная война может как способствовать противнику, накапливать резервы, так и истощать их. И это главный посыл Валерия Залужного в статье. Сейчас для СОУ важно не столько освобождение территорий, сколько истощение противника, пока принимаются решения о качественном улучшении возможностей армии в наступлении. Эти качественные изменения возможны уже в 2024 году, а до того основной задачей украинской армии должно быть удержание линии фронта и создание условий, которые бы не позволили россиянам наращивать свой потенциал.
Источник: Александр Коваленко, Minval.
