"Сегодняшняя Европа сильна Украиной – как и должно быть с форпостом" Оксана Забужко
– Откуда ты? – спрашивает меня в тихом университетском Падерборне турок-таксист.
– Из Украины.
– И куда теперь едешь?
– Назад, домой.
– В Украину? – переспрашивает он.
– Да, в Украину.
– Почему? – удивляется он.
– Потому что я там живу.
– Но там война! – объясняет он мне, как малому ребенку: не ходи в лес, там волк.
– И что? (Na, und?)
– Ты что – любишь войну?
Холера, каков интересный поворот мысли. Все-таки мало мы все – и украинцы, и неукраинцы – отдаем себя отчет с того, до какой степени наш образ “воюющей страны сформирован телевидением последних десятилетий (как Стивен Фрай, ляпнул в Киеве на прессухе: о, какой у вас город , а я думал, здесь все разрушено!) – Сараево, Грозный, Алеппо… Во Франкфурте во время ярмарки мне пришлось объяснять балканским коллегам, что в Украине работает банковская система, – в отличие от югославских войн 1990-х, где коллапсировал весь жизненный уклад, тридцать лет свободы вооружили нам страну тем уровнем цивилизационной резистентности, которым не могли похвастаться ни Афганистан, ни Сирия: это другая, “европейская” война. И то, что в ней русские убивают нас так же, как прежде натренировались на афганцах и сирийцах, и что окапываться на передовой наши бойцы должны так же, как и сто лет назад, а пограничные (до которых “легко достать”) города и деревни враг действительно стирает нам с лица земли, ничем не противоречит тому, что в целом ткань национальной жизни, хоть и сильно повреждена (а местами прожжена до дыр!), сохраняется неразорванной. В театрах проходят премьеры (с риском просидеть пол вечера в бомбоубежище, но вдруг и пронесет?..), в больницах принимают на лечение “медицинских туристов” из ЕС (где само обследование нужно ждать три месяца, а у нас за то время уже и курс радиотерапии пройти можно!), а в ресторанах подают устрицы (что удивило иностранных гостей Львовского форума не меньше, чем вестфальского таксиста – мое намерение ехать домой: как то, война – и устрицы?.. а где же – продуктовые карточки, пустые полки, желудевый кофе, масло с черного рынка, все то, что привычно связывается в западном воображении с войной , старики помнят, Хемингуэй с Анни Эрно описали, Голливуд снял?..).
И план России “вбомбить” нам инфраструктуру в каменный век, оставив зимой в голоде и холоде, без тепла и света (традиционный русский ужас, что в настоящее время неразъёмно слепился им в сознании с образом их главных военных побед, обмороженных французов и немцев под Москвой и Сталинградом…), тоже не предусматривал на месте атаки высокоразвитой страны, в которой поврежденная электросеть может быть отремонтирована за полдня, а поезд в результате ракетного удара по путям максимально опоздает на час (в той же Германии это регулярно происходит с поездами и без ракетных ударов, да и британцы уже успели заметить, на тамошних моих выступлениях, то и дело кто-то среди публики делится открытием – “а вы знаете, что ваша украинская железная дорога работает лучше нашей?..”). Подозреваю, что здесь едва ли не главная причина и того, почему так эпически лоханулись все те западные эксперты, которые давали нам в начале российского вторжения “72 часа”: они тоже представляли себе Украину чем-то вроде Сирии или Боснии.
У всех у нас в базовой прошивке “колониальная война” – это когда кто сильнее атакует более слабого, в том числе технологически развитый – более отсталого (США – Вьетнам, СССР – Афганистан, Россия – Грузию…). А прецедентов, как может выглядеть современная война в европейской стране, отражающей варварское нашествие, в культурном арсенале человечества до сих пор просто не существовало, – некоторую приблизительную аналогию здесь может дать разве что Израиль (допускаю, что в первую очередь этим и объясняется нынешний горячий всплеск украинской с ним солидарности, потому что во всем остальном наши войны все же очень разные и параллелятся плохо). К сожалению, в таких категориях – цивилизация против варварства – нашей войны с Россией на Западе до сих пор не видят: до 24.02.2022 “варварами” в этой комбинации считались мы. Поэтому вопрос моего таксиста более чем логичен: раз я еду туда, в “своё Алеппо”, – значит, я, наверное, должна любить саму войну, потому что что там любить ещё?
И целая армия европейских интеллектуалов рассуждает примерно так же. От мэра швейцарского городка, который три часа обиженно высказывал при встрече украинским беженкам, почему это некоторые из них на таких дорогих автомобилях приехали (хотя вроде бы и так ясно, что бомбы падают на всех гамузом, не различая марки автомобилей, однако склейка между “убегать от войны” и “убегать от нищеты” в европейском сознании до сих пор не разорвана, по умолчанию “война=нищета”, потому что на богатых – читай, “на нас” – не нападают!), – и вплоть до, при всём уважении, моей любимой Агнешке Холланд, которая в своем последнем фильме “Зеленая граница”, обвинила польское общество в расизме и ксенофобии за то, что оно оказалось безразличным к трагедии “цветных” беженцев на белорусской границе, зато массово ринулось на помощь потоку “белых” беженцев из Украины (здесь не место анализировать этот фильм, у режиссера там были другие художественные и нехудожественные задачи, беженцы ей были интересны исключительно в роли идеологических стереотипов, с которыми надо бороться, но тем более показательно, что Холланд даже не заметила, как в своем полемическом пылу добавилась к той же европейской, в сущности также колониальной, стереотипизации беженца как сборного объекта опеки социальных служб без особого вникания, кто эти люди и от чего, собственно, они бегут: в ее фильме все катаклизмы, от которых бегут, одинаковы, – их объединяет то, что они происходят с другими, а не “с нами”, и в этой оптике украинская война – такая же, как сирийская, только “белая”).
Что Украина не только “не Россия”, но и “не Сирия” – такая книга (только серьезная, исследовательская!) тоже еще когда-то должна быть написана: с точки зрения военного дела это, как оказалось, колоссальная разница – пробовать разрушить Украину/Израиль, с одной стороны, или Сирию/Афганистан, с другой. Неожиданно выяснилось, что в войне побеждают не только объемы смертоносного железа (кто бы подумал!), и не только моральный (в идеале, на грани религиозного) запал, – но и степень свободы, куда входит и уровень образования, и даже уровень политической культуры страны – гражданское общество, свободная инициатива, коммуникации (и так вплоть до оптоволоконного интернета и “Новой почты” включительно, потому что всякому рынку предшествует его готовность, то есть то, что у людей в головах!), – вещи, о которых в свое время не писал Клаузевиц и которых никто из экспертов не предсказал бы и в сколь угодно доброй воле, ибо как же ты сможешь предсказать школьника, который придумывает, как “увидеть” с дрона вкопанные глубоко в землю мины?… За таким школьником (и за всеми успехами украинского войска!) стоит, подводной частью айсберга, то, чего не выпросишь и не купишь ни за какие деньги, – цивилизационное превосходство над противником, или же определенный уровень исторически нажитой нацией культуры, в самом широком смысле этого слова, которые и позволяют квалифицировать эту нацию как европейскую. Сегодняшняя Европа сильна Украиной – как и должно быть с форпостом.
И пока мы сами успеваем это о себе понять и проговорить для других, генерация, для которой 20 месяцев войны – это уже, считай, шестая часть сознательной жизни, интуитивно ловит это из воздуха. После одного из своих немецких выступлений я подписываю книгу 19-летнему студенту из Австралии, который успевает похвастаться мне, что знает украинский гимн: выучил здесь в Мюнхене на антивоенных митингах. Ибо для подростка, приезжающего через пол планеты на обучение в Европу, это и есть ее, Европы, сегодняшнее лицо, а “Слава Украине!” – универсальный пароль европейского взаимопонимания.
И так оно, по большому счету, и есть, – даже если в подавляющем большинстве мы еще этого не осознаем.
Пора бы и осознать.
Источник Оксана Забужко, Deutsche Welle.
