Что имеют в виду, когда говорят «первая мировая война»? Ведь не только же боевые действия, скажем, на европейском континенте от Атлантики до Днепра. Это название эпохи, которая включает в себя и революцию в России, и Брусиловский прорыв, и битву на Марне. Здесь — важная для наших размышлений точка. Немцам в первую мировую войну так и не удалось взять Париж. Первые бомбы упали на Париж с немецкого самолета под названием «Голубка» летом 1914, а последний обстрел из немецкой «парижской пушки» был произведен летом 1918 года. В промежутке между этими военными событиями происходили самые невероятные вещи — от строительства города-муляжа для обмана немецких летчиков до убийства Жана Жореса в ресторане «Круассан». Его убийца всю войну отсидел в камере, а в 1919 году был оправдан судом. После окончания войны и заключения почетного для Франции мирного договора убийство социалиста-пацифиста Жореса перестало быть преступлением.
В 1915 году, в разгар Первой мировой войны, по Парижу гуляет и Лев Троцкий. В статье к годовщине убийства Жореса он описывает «знаменитое отныне кафе Кроассан, в двух шагах от редакции „L’Humanité“, — одно из чисто-парижских кафе: грязный пол в опилках, кожаные диваны, потертые стулья, мраморные столики, низкий потолок, свои специальные вина и блюда, — словом, то, что есть только в Париже. Мне указали диванчик у окна: на этом месте был убит револьверным выстрелом самый гениальный сын современной Франции».
Война идет совсем рядом, и международная социал-демократия нашла для обозначения той войны, которую мы сейчас знаем как первую мировую, обозначение, соответствовавшее марксистской идеологии, — империалистическая война. Она была империалистической в том смысле, что шла между империями. Некоторые из этих империй и рухнули во время этой войны: Австро-Венгрия и Оттоманская империя прямо в 1918 году, а вот Российская и Британская выжили и стали готовиться к следующей, второй мировой войне, после которой Британская распадется, а Российская, под маской Советской, еще и расширится.
На смену второй мировой пришла война холодная. Название ее нелепо для всех, кроме столиц великих держав. Неужели она была «холодной» для Берлина 1953, Будапешта 1956, Праги 1968, Ханоя и Сайгона 1955–1975, Пномпеня 1970-х, Кабула в 1979–1989, для Израиля 1948, 1967, 1973 годов?
Да и кончилась «Холодная война» не слишком мирно: в начале 1990-х прошла война за Югославское наследство. С 1989 до сегодняшнего дня продолжается «война за советское наследство», в 1990 году вторжением США в Ирак началась большая безымянная война на Большом Ближнем Востоке, включающем еще и Северную Африку.
Как бы близко ни касались бывших граждан СССР или стран так называемого социалистического лагеря, или бывших так называемых развивающихся стран Азии, Африки и Латинской Америки войны на бывшем постсоветском пространстве, мы видим нечто такое, что объединяет события последних лет. Российская Федерация пытается уничтожить Украинское государство, значительно сократив его численность, заодно и убив многих из тех своих сторонников, что не перебрались в РФ. Азербайджан и Армения завершили тридцатилетний карабахский конфликт, приведший к уходу, бегству, изгнанию всех армян из Азербайджана и всех азербайджанцев из Армении. Грузия — в ходе войны за советское наследство — лишилась своих автономий — Абхазии и Южной Осетии. А на западном фланге бывшего социалистического мира мирно разошлись Чехия и Словакия.
Если война за Югославское наследие кажется почти завершенной, то война за Советское наследие перешла в фазу войны за наследие Российское. Одна из последних недораспавшихся империй начала ХХ века, словно раненая рептилия, поджигает своим хвостом самые огнеопасные точки — Южный Кавказ и Ближний Восток, Африку и Центральную Азию. Некогда выращенная в недрах КГБ СССР и ЦК КПСС организация освобождения Палестины сейчас уже под новыми именами рекрутируется для глобальной дестабилизации и Запада, и умеренного исламского мира.
Если бы Троцкий анализировал текущее положение вещей, он наверняка споткнулся бы о новую классовую природу текущего российского чекистского режима, режима талибов в Афганистане, режима хамасовцев в Газе, режима Лукашенко в Беларуси, авторитарных режимов в Азии. Что объединяет их? Во-первых, это — мужские насильственные режимы. Во-вторых, это клептократические режимы, лишенные какой бы то ни было социальной идеологии. В-третьих, это режимы, поддерживаемые людьми, опасающимися, что не смогут справиться с теми индивидуальными требованиями и технологическими навыками, которые предъявляет современный Запад к своему населению.
Говоря в предельно неполиткорректной форме, в новой войне против свободного мира, не дающего человеку никаких гарантий высокого дохода и социального положения, мира, обрекающего многих людей на бедность, лидеры большого Юга — от путинских вагнеровцев до хамасовских насильников — это носители и выразители низменных социальных практик, гарантирующих торжество вооруженному мужлану-насильнику.
Ежедневная практика этого мира — глумление над правом, торжество доносчика над обычным человеком, торжество примитивной улюлюкающей толпы над сложным общественным устройством.
Отсюда и легкость, с какой этот новый класс людей входит — как нож в масло — в сердцевину современного либерального общества:
— Вы проповедуете толерантность? Так терпите же меня с моей религией, которая не разрешает женщинам открывать лицо незнакомцам, с моими обрядами, позволяющими убивать иноверцев и отщепенцев.
И чтобы никакого глобализма! Оставьте нас на нашем полюсе зла и холода! Не пытайтесь перевоспитать нас в духе вседозволенности, гей-парадов и гендерного равноправия! Нет уж: наших женщин нам и насиловать.
Новая мировая война — это антиглобалистский поход бородачей, пусть в российском совете безопасности и заседают плешивые безбородые бледнолицые. От старых империй времен империалистической войны они унаследовали беспримерную алчность, хорошо знакомую и Троцкому. Новым в их габитусе, который и определяет характер начавшейся мировой войны, является первобытная ненависть к рискованным демократическим институтам, к той неустойчивой сложной мирной жизни, для защиты которой современный Запад довольно случайно и как бы неожиданно для хипстеров развил военную технику.
Воплощением этого мирового конфликта было убийство участников молодежного международного фестиваля на границе Сектора Газа. Воплощением этого конфликта являются убийства в Париже и других городах Франции, совершенные головорезами, которым право на убийство внушили их религиозные лидеры. Воплощением этого конфликта является уничтожение украинских городов российскими солдатами, получившими лицензию на убийство от телеведущих РосТВ.
Особенность начавшейся войны еще и в том, что часть «глобального низа» проникла глубоко в само западное общество. Его лозунг — «Смерть нашим врагам! Смерть тем, кто не согласен с нами! Мы не хотим жить в концлагерях, которые выстроил для нас богатый Запад! Мы идем убивать вас. Авось, мы преуспеем в этом. А если нет, то смерть на эшафоте нам милее подчинению вашим правилам, слишком сложным для простого человека! Хватит унижений! Отдайте нам наших женщин и детей, мы сами будем насиловать и воспитывать их!»
Однополярный, одноглобусный глобализм требует от людей уважения к сложности, да, к раздельному сбору мусора, к переходу от ископаемых источников энергии к возобновляемым, к уважению чужой идентичности, к готовности принять, что твой ребенок, родившийся мальчиком, может быть, обнаружил ошибку в программе и захотел стать девочкой, к уважению чужой жизни как своей собственной, к тому, что еврей может мирно жить по соседству с арабом, а русский — с украинцем.
В отличие от этого, многополярный антиглобализм должен обеспечить бандита иммунитетом от судебного преследования за убийства и похищения детей, он должен позволить русскому президенту убивать украинцев за то, что те не хотят считать себя русскими. Многополярный антиглобализм должен обеспечить безбедную и безопасную старость головорезам и их семьям. Где, спросите вы? Да где угодно. Хоть в Венесуэле, хоть в Китае, хоть на Валдае.
Вот почему война, которая сейчас разворачивается на этой планете, это война тех, кто живет на глобусе, с теми, кто населяет плоскую землю. Кто знает, как ее назовут? Может быть, Первой глобальной? Пока что у меня нет ответа на этот вопрос. Нам остается только помнить, что и во время первой мировой войны в Европе воевали не все и не везде, «в парижском театре жизни», как назвала этот мирный оазис Елена Менегальдо, еще оставались люди, не стыдившиеся думать и прямо говорить о том, что надумали.
И голубка Пабло Пикассо не что иное, как напоминание об имени немецкого бомбардировщика, сбросившего первые четыре бомбы на Париж летом 1914. А по одним улицам с Пикассо бродил тогда и будущий председатель российского реввоенсовета, а в 1915 — автор восторженного некролога пацифисту Жану Жоресу. Шла империалистическая война, далеко еще было до «Герники», оплакавшей войну в Испании, да и до второй мировой, итоги которой с таким жаром оспариваются сегодня.
Источник: Гасан Гусейнов, RFI.
