“В украинских городах прозвучали мощные взрывы. В частности, в Киеве их слышали жители районов Позняки и Троещина. Также сообщается о взрывах и стрельбе в районе аэропорта Борисполь”. Этими словами одной короткой новости для жителей Украины началось полномасштабное вторжение России, именно с этой цитаты начинается хроника на сайте, посвященном битве за Киев, который создал Музей истории Киева. Инициатором и соавтором этого проекта является киевский историк Виталий Нахманович.
Сайт охватывает период от начала полномасштабного вторжения России в Украину 24 февраля 2022 года и до 10 апреля, когда российские войска отступили из Киевской, а затем Черниговской и Сумской областей. Хроника заканчивается кадрами руин Бородянки, города в Киевской области, где расположен запечатленный на многих снимках многоэтажный жилой дом, один из секторов которого обвалился из-за попавшей в него российской бомбы. Дом есть и на кадрах опубликованного на сайте видео, снятого через несколько дней после отступления из Киевской области российской армии после тяжелых боев, но там есть не менее печальные кадры. Оккупировавшие город российские солдаты, видимо, из автоматов стреляли в местный памятник поэту Тарасу Шевченко: пулевое отверстие осталось в районе лба.
На сайте собраны сообщения, репортажи и шокирующие снимки из Бучи, где десятки местных жителей были найдены расстрелянными со связанными за спиной руками, а также Мотыжина, где обнаружили массовое захоронение: среди других местных жителей там были найдены тела семьи старосты села Ольги Сухенко – ее, а также ее мужа и сына.
На сайте “Хроники обороны Киева” собрано более шести тысяч документов: фотографии, видео, статьи, рассказывающие о том, что происходило в украинской столице и в ее оккупированных пригородах. Все это – не только память о побывавшей здесь войне, но и свидетельство крайней жестокости российских войск по отношению к мирным жителям. Киевский историк и соавтор сайта “Хроники обороны Киева” Виталий Нахманович говорит, что битва за Киев имела важное значение для российской армии, начавшей войну, так как в Кремле надеялись, что Киев не устоит под напором российских танков:
«Понятно, что битва за Киев была крупным сражением этой войны, которое Россия проиграла. С одной стороны, эта битва оказала, возможно, решающее влияние на общее изменение хода войны. С другой стороны, значение Киева в этой войне, учитывая ее характер с обеих сторон, является, вероятно, ключевым. Взятие или невзятие Киева означало решение или нерешение каждой стороной своих основных задач в этой войне: либо уничтожение украинской государственности, либо ее сохранение. Приблизительно с июня прошлого года я стал системно собирать материалы, касающиеся Киева. Первое и главное для меня было – собрать ситуационные обзоры, то есть оперативные сводки из всех официальных и неофициальных источников, которые их на тот момент публиковали. Собрать и выложить на одном ресурсе оперативные сводки и карты для меня было тогда ключевой задачей. Большинство из них на английском, частично на русском языке, и нужно было сделать их доступными на украинском языке. А дальше, в процессе этой работы, я решил, что проект надо расширить и дополнить еще несколькими разделами. Во-первых, это раздел “события”, который показывает ежедневную, даже поминутную хронику основных событий. То, как они были отражены в основном в СМИ. Очень важным для меня было сделать полную сводку всех воздушных тревог в Киеве: приведены все объявления и отмены воздушных тревог. Это дает динамику всех событий с точки зрения человека, находящегося в Киеве. Это не чисто научный материал, а эмоциональный окрас, который тоже должен быть частью хроники. Все это дополнено живым материалом – фотографии, видео и то, что я назвал “истории”, то есть интервью или какие-то длинные репортажи, которые детальнее раскрывают конкретные события и с точки зрения людей, и институций, и армии, и государства, и так далее. Вот как родился этот проект».
– Вы с начала полномасштабного вторжения России в Украину находились в Киеве. Что переживали вы и жители Киева в это время?
– Я всю войну нахожусь в Киеве и наблюдаю за всем изнутри. Киев – мой город. То, что переживали жители Киева, – это то, что кто-то из них потом отражал в текстах, интервью и так далее. Что переживал я? У меня было состояние сконцентрированности. Первые несколько дней для меня лично сохранялась неопределенность: действительно, возможно, русские войдут в Киев, что тогда делать? Но буквально через неделю для меня стало понятно, что Россия не выиграет войну. Это было в то время на уровне ощущения, вероятно, потому что было общее ожидание, я имею в виду из СМИ, заявлений или инсайдов, особенно Запада, что вот “Киев за три дня”. И ждали, что сейчас рухнет вся украинская армия. И когда за неделю она не рухнула, то для меня лично стало понятно, что – все, войну они [россияне] не выиграют. Потом через неделю появилась информация, что Россия обратилась за помощью к Китаю, и у меня шальная такая мысль была: “Да пусть вся китайская армия сюда приходит, все равно они войну не выиграют”. Конечно, у людей, судя по тому, что я мог наблюдал, реакции были разные… Все бегали в бомбоубежище. Моя мама достаточно солидного возраста. Когда началась война, ей было 87 лет. Мы один раз спустились в бомбоубежище – это было достаточно тяжело, потому что это советское бомбоубежище, очень крутые ступеньки и тяжело спускаться и подниматься. Первый день мы просто сходили на разведку, на второй день по поводу тревоги пару раз спускались, на третий день (это была суббота) один раз спустились, потом поднялись и сказали: “Все, пора это заканчивать. У нас в доме война заканчивается: мы живем обычной жизнью, не бегаем в бомбоубежище, не бегаем в коридоры. Да, у нас есть “тревожная” сумка, какая-то одежда находится на случай реально каких-то ситуаций под рукой, но, в принципе, эта вся история для нас закончилась”. Я сказал маме: “Тебе должно быть стыдно, ты все это уже один раз видела”, я имею в виду в 1941-м. Она это приняла, и все – тревога и тревога. Народ, конечно, реагировал совершенно по-другому. Мы знаем, что люди жили в метро по полтора-два месяца. Были, конечно, неудобства, связанные с тем, что не ходил транспорт. Первые дни, когда был комендантский час, было сложно что-то купить, потому что все склады на левом берегу, а водители ехать туда отказывались – там обстреливали мосты. С другой стороны, что значит сложно? Вспомни детство золотое, как говорил Райкин. Ну, пошел, постоял в очереди, как в Советском Союзе, и купил. Хлеба не было недели две, по-моему.
– Вы упомянули, что ваша мама пережила похожие события в 1941 году. Возникали ли у вас при работе с материалами, которые вы собирали для сайта, ассоциации, связанные с прошлым? С событиями, которые Украина переживала в прошлом?
– Вторая мировая война – просто аналогия. А развлекаться аналогиями многие любят. Во-первых, мне с самого начала не нравились, и я об этом писал, аналогии между российским и нацистским режимами. Даже слово “рашисты” – это, очевидно, фашисты. На самом деле сегодняшний российский режим – прямой наследник и продолжатель советского режима, который был не менее преступным, чем режим нацистский, который совершил не меньше, а, вероятно, и больше преступлений, чем нацистский режим. С самого своего начала существования это был режим агрессивный, захватнический и нацеленный на покорение и захват окружающих его стран. Сначала это были зависимые государства, возникшие на развалинах Российской империи. Потом они полезли в Восточную Европу, в Азию, потом мировая коммунистическая система – попытка захватить весь мир. Это первое и главное, то есть все аналогии, на мой взгляд, должны выходить из этого ряда, что сегодняшняя Россия – это наследник преступного советского режима, того, что Рейган называл “империя зла”. Самое интересное, что они этого и не скрывают, они гордятся своей преемственностью. Сталин для них – пример для подражания и самый главный герой. Я для себя недавно понял, что именно они для себя имитировали, когда начинали эту войну. Они хотели повторить, что называется, “золотой сентябрь” 1939 года. То, что официально называлось “освободительный поход Красной Армии в Западную Украину и Западную Беларусь”. Только тогда они воссоединяли Западную Украину и Западную Беларусь с Советской Украиной и Советской Беларусью, а сейчас они решили воссоединить всю Украину с Россией. Все их предложения к полякам в первую очередь “забирайте Западную Украину себе”, вот с поляками мы сейчас Украину разделим – это попытка воспроизвести ситуацию 1939 года. Только в 1939 году Советский Союз разделил Польшу с нацистской Германией, а сейчас они хотели разделить Украину с сегодняшней Польшей. Мне почему-то кажется, что именно эта модель стояла у них перед глазами.
– Вы пристально изучали события начала войны и битву за Киев, при этом вы сами по профессии историк. Что вы заметили в череде этих событий, чего не заметили, например, журналисты?
– Очень много сказано о том, что Украина не готовилась к этой войне, или готовилась недостаточно, или не так готовилась. Это правда. Украина, очевидно, до последнего старалась не провоцировать Россию – не объявлялась мобилизация, нормально не организовывалась тероборона и так далее. Недавно вышло интервью с военным, который командовал оперативным командованием “Юг”, – генерал-майором Андреем Соколовым. С ним говорили об этой истории – почему не подорвали мосты, была ли это диверсия или предательство? Он объяснил, что “у нас просто не было войск, чтобы держать это направление. Просто физически у меня не было в подчинении достаточного количества войск. Не потому, что их не было только у меня, а вообще потому, что по стране не хватало войск, не было мобилизации”. Ведь основные боевые действия шли на Донбассе с 2014 года, там находилась основная часть боеспособных войск, а по остальным направлениям не было возможности все прикрыть. То же самое было и здесь, под Киевом. Киев фактически обороняла одна бригада и тероборона, которая была сформирована с колес в первые дни войны. Под Киевом удалось подорвать те мосты, которые не удалось подорвать на юге, – это с правого берега, а с левого берега, конечно, сыграла очень большую роль оборона Чернигова. Чернигов не сдали.
Помимо этого, по моему ощущению, Россия тоже не готовилась к войне в том смысле, что она готовилась к другой войне. Российская власть, командование и вся армия готовились к тому, что они просто пройдут парадным маршем, что их будут встречать флагами, песнями, транспарантами. Да, будет какое-то очаговое сопротивление так называемых нацистов или националистов, как они их там называют, но в принципе все радостно их встретят. Они войдут в Киев, ну, перестреляют охрану президента, грубо говоря, и все. И когда они столкнулись с реальной обороной, с реальным сопротивлением, с реальным отношением к себе, во-первых, кроме всего прочего, местного населения, они растерялись, не смогли перестроиться и войти в полноценную войну. Судя по всему, эта перестройка заняла слишком много времени, и в первые месяцы войны они понесли очень большие потери, в первую очередь в своих элитных, профессиональных частях. Фактически до сегодняшнего дня это влияет на ситуацию.
Сегодня, когда все говорят, что “ой, наступление не идет теми темпами, продвижение на какие-то сотни метров, километров” и так далее – минуточку! Полтора года назад вопрос стоял о том, что за три дня должен быть взят Киев, а за две недели должна быть занята вся Украина, как мы уже знаем из попавших в распоряжение наших спецслужб и опубликованных планов российского командования. Сегодня речь идет о том, насколько быстро идет наступление Украины, сможет ли российская армия его сдержать. Имеется в виду вся российская армия, ведь никакой российской армии за пределами Украины реально нет. В Москве уже на крышах домов ставят ПВО, и в результате на фронте не хватает ПВО. Насколько перевернулась вся эта доска! И все это произошло за первые недели. Конечно, сегодня они могут рассказывать, что добровольно ушли из Киевской, Черниговской и Сумской областей, но понятно, что, если был бы другой вариант не уходить, а захватить Киев, никакого добровольного ухода не было бы. Ясно, что просто было принято решение, что, ребята, мы не тянем. Какой был первый план войны? Мы берем Киев с севера, Одессу – с юга. Если это почему-то не получается, мы блокируем и обходим Киев, мы блокируем и обходим Николаев и Одессу и дальше идем друг другу навстречу вдоль правого берега Днепра, разрезаем всю Украину пополам и дальше ее доедаем мелкими кусочками. После битвы за Киев стало понятно, что это все не получается, что не смогут взять ни Киев, ни Николаев. Дальше это все редуцировалось: что они будут на левом берегу наступать с юга на Днепропетровск, на востоке они попробуют обойти Харьков, не взять, а обойти, и таким образом они отрежут левобережную Украину. Кончилось это чем? Кончилось это тем, что в результате кровопролитных боев были взяты Северодонецк и Лисичанск. А результатом всей великой зимней наступательной кампании было взятие Солидара, весенней – взятие Бахмута. И все. И на этом, собственно, весь наступательный порыв, вся наступательная мощь российской армии исчерпалась, но началось все под Киевом. То, что считалось лучшими российскими войсками, пошло на Киев. Потом выяснилось, что лучшими российскими войсками на тот момент были добровольческие какие-то формирования Донбасса, 1-й и 2-й корпус, собственно, они-то и взяли Мариуполь. Российская армия была не в состоянии этого сделать. Со временем эти донецкие корпуса превратились в ничто, потому что там люди кончились, учитывая способ ведения войны Россией. И теперь они мобилизованными десантниками затыкают все дыры. Дальше у них была ЧВК “Вагнер”, которая тоже, будем считать, кончилась.
Еще, совершенно очевидно, под Киевом произошли два события, которые поменяли ситуацию в мире. Первое – это провал разведки или каких-то американских аналитических спецслужб, которые говорили, что украинская армия продержится максимум три дня против России. Это привело к тому, что на самом деле произошла перестройка западной оценки того, что происходит на Востоке Европы. Эта переоценка идет до сих пор. Переоценка России как непобедимой мощи, которая на самом деле идет со времен Второй мировой войны; переоценка Украины как реально существующей силы, нации, государства – и это все опять же результат Киева. А второй результат Киева – это Буча. Когда освободили Бучу, когда там увидели зверства, военные преступления со стороны российской армии, это, конечно, произвело радикальное воздействие на сознание западных лидеров. Это то, что сегодня на Западе неприемлемо. Да, конечно, это обратная сторона современного западного пацифизма, неготовности к войне… Но, с другой стороны, именно это поставило российский режим за грань, то есть это перевело его в ту же категорию, в какой находится Северная Корея, Иран и так далее. Я имею в виду психологически. Понятно, что есть еще реальная политика, которая определяет действия, но психологически, с точки зрения гуманитарной, да, именно Буча произвела революцию в западном сознании. И это тоже часть битвы за Киев, потому что битва за Киев – это не только боевые действия, а это и то, что происходило на оккупированных территориях, на освобожденных территориях, в тылу. Я опять пытаюсь показать на своем ресурсе, что это не ресурс про войну, то есть про пиф-паф, а это ресурс про все четыре измерения – фронт, тыл, оккупированные территории и освобожденные территории.
– Вы собирали информацию из открытых источников, но есть ли среди собранных вами документов такие, которые можно найти только на сайте “Хроники обороны Киева”?
– Я принципиально собирал информацию только из открытых источников. Когда речь идет о событиях, которые происходят в настоящий момент, то есть два варианта – или собирать эксклюзивный материал, или систематизировать уже опубликованный материал. Этот сайт не является архивом – это очень важно, потому что архив стремится собрать все возможное. В данном случае это сборник документов, очень большой сборник – там 6 тысяч документов. Но все равно он ограничен по хронологии и по видам. Но собрать все невозможно. Фотографии и видео можно собирать до бесконечности: сейчас у всех есть телефоны. При этом в процессе работы происходят определенные ситуации, связанные с особенностью функционирования социальных сетей. Например, некоторые аккаунты, откуда я брал информацию, сейчас удалены, часть видео, взятого из социальных сетей, теперь есть только на нашем YouTube-канале. Там стоит ссылка, но по этой ссылке вы уже не найдете того видео, которое там было опубликовано. Но у меня не было задачи специально собирать эксклюзивный материал, потому что это совершенно другая история.
Источник: Александра Вагнер, «Радио Свобода»
