Утром 7 октября боевики движения ХАМАС, которое контролирует сектор Газа, напали на Израиль. Ко вторнику известно о более чем 900 погибших и более 2,6 тысяч пострадавших. Палестинские власти сообщали, что в секторе Газа в результате ответных ударов погибли 687 человек, более 3,7 тысяч человек ранены. Израиль официально объявил, что находится в состоянии войны и мобилизовал 300 тысяч резервистов. В их числе оказались репатрианты из России и Украины.
Алексей
32 года, предприниматель, репатриант из России
Я репатриировался весной 2014 года. В России мне тогда поставили неправильный диагноз — диагностировали рак. Попробовал лечиться в Москве, но после первой химиотерапии понял, что не вывожу, и полетел [в Израиль]. Уже здесь я выяснил, что рака у меня нет — и просто остался. В то время Россия аннексировала Крым. Для меня это стало дополнительным поводом [чтобы остаться в Израиле].
Примерно через год меня как гражданина Израиля призвали [в армию]. Служил в пехоте, там прошел курс подготовки — научился воевать. Мы были на границе с Газой, с Ливаном. В переводе на российскую систему мое звание — старшина запаса. После завершения службы требовалось ежегодно посещать военные сборы — это что-то вроде летнего лагеря для взрослых. Выполняешь боевые задачи, но в целом довольно весело, хорошая атмосфера.
Сейчас впервые за много лет случилась настоящая война — и нас всех призвали. В рамках текущей мобилизации призывают именно резервистов, то есть тех, кто уже отслужил и находится. Гражданские на войну попасть не могут, даже добровольцами.
В день атаки ХАМАС я проснулся от воздушной тревоги в Тель-Авиве — где-то в половине седьмого. Вскоре в городе прогремели взрывы, потому что «Железный купол» сбил ракету.
Потом начали поступать новости о том, что [боевики ХАМАС] прорвали границу с сектором Газа [в кибуце Реим на юге Израиля] и 260 человек убиты на проходившем там музыкальном фестивале. Наша армия недавно смогла туда добраться, и там все похоже на Бучу: разбросаны машины, расстрелянные тела. Очень страшно. Плюс боевики ХАМАС в прямом эфире публиковали видеозаписи того, что они творят.
Израильская армия оказалась к такому не готова. Только в обед [7 октября] мне и другим резервистам сказали собираться и выезжать. С начала атаки на тот момент прошло около шести часов — в идеале следовало реагировать уже в семь утра.
Все сидели на чемоданах с самого утра — все, кто служит, были на связи друг с другом и со своими офицерами. Наконец нам сказали «поехали» — и часов в пять [дня] мы уже были на месте дислокации на севере: получили снаряжение, распределение и боевые задачи.
Выбор идти или не идти [на войну], есть всегда. По закону я должен был пойти, но [если бы не пошел –] нельзя силой затащить на фронт. Я не знаю ни одного человека, кто не поехал. Я знаю даже тех, кого не призвали и кто [несмотря на это все равно] пытается попасть в армию. Всего нас 300 тысяч — это просто невероятно. Такого никогда не было. И, надеюсь, больше никогда не будет.
Мы [с моим подразделением находимся] на севере, на границе с Ливаном. Именно здесь постоянная угроза вторжения «Хизбаллы». ХАМАС нанес Израилю страшный, абсолютно непостижимый урон на юге, но по сравнению с тем, что может сделать «Хизбалла» здесь, на севере, — это мелочи. Потому что ХАМАС — это террористическая организация, а «Хизбалла» — полноценная армия. У них есть ракеты российского производства, поставленные товарищем Владимиром Путиным. Там все очень серьезно. И главной угрозой для Израиля всегда был именно Ливан (речь о «Хизбалле», — ред.), а не ХАМАС.
Мы стоим под открытым небом, наша главная задача — быстро доехать куда понадобится. А вариантов много. Вокруг много поселений, есть города. Совсем недалеко от нас и от ливанской границы расположено мирное поселение — и не дай бог они [«Хизбалла»] смогут туда прорваться и устроить там резню. Мы здесь, чтобы это предотвратить. Так что отрабатываем боевые задачи и стараемся держать себя в тонусе, чтобы вовремя отреагировать в случае атаки. Периодически поступают оповещения об угрозе проникновения [«Хизбаллы» с севера] в мирные поселения. Все очень нервно. Мы не знаем, что будет завтра. Просто ждем.
На севере Израиля есть военные базы и укрепления. В случае потребности в укрытии мы до них доедем. Но в худшем случае бои будут идти на территории еврейских поселений, а в условном «хорошем случае» — вне поселений, на подходах к ним или где-то на границе с Ливаном.
Нападет ли «Хизбалла» — непонятно. В понедельник днем был какой-то обстрел со стороны Ливана. За ним воздушная тревога. Ливан (то есть «Хизбалла», — ред.) свою причастность к атакам отрицает, но мы все понимаем.
Все всегда говорили, что будет война с «Хизбаллой». Но никто, конечно, подумать не мог, что она действительно случится. Пока ее не случилось — но и того, что произошло 7 октября, вообразить было невозможно. Мы все в шоке. Такого просто не должно было быть, я не знаю, с чем это можно сравнить. Одна из самых защищенных границ страны оказалась дырявой. Поэтому сейчас никаких прогнозов я строить не стану. Просто работаем с тем, что есть.
Мой отец в Москве. Возможно, он еще даже не знает, что меня призвали. Собираюсь позвонить и рассказать ему. Пока не успел. А мама волонтерит: она сейчас везет сюда вещи для меня и нескольких ребят — шампуни, зубные щетки. Дело в том, что все на нервах, и многие забыли взять с собой важные вещи. Я взял армейское снаряжение — жилет, каску (мы стараемся иметь свое снаряжение, кто может), а полотенце и шампунь забыл.
В мире, наверное, практически нет даже не израильтян, а просто евреев, которые остались бы безучастными к этой войне. Все очень включены. Кто может, находится здесь [среди мобилизованных резервистов и волонтеров], кто не может — донатит или поддерживает в соцсетях. Израиль — небольшая страна, и гражданским логистически удобно поддерживать военных. Нам постоянно привозят еду, зубные щетки, носки, трусы. Вчера привезли пиццу, сегодня суши.
Израиль — моя страна, и я готов за нее бороться. Честно говоря, если бы Россия была адекватной страной и на нее напали (а не она атаковала сама), я бы и Россию защищал — по тем же причинам. У меня в России близкие. Это не какой-то эмоциональный патриотизм, а вполне прагматичный. Я защищаю свой дом, потому что я здесь живу. Это очень понятное чувство. Готов ли я умереть? Никто не готов умереть. Никто не хочет умирать. Но тут не нам решать. Мы просто постараемся не умереть.
Андрей
19 лет, рядовой израильской армии, репатриант из России
Я переехал [в Израиль] в марте 2022-го. Репатриировался за два месяца до этого, в январе — уже тогда в России было неспокойно. После начала [полномасштабной] войны переехал сюда окончательно.
В армии служу с мая 2023-го. Я рядовой «компьютерных войск». Первые два с половиной месяца учил иврит и проходил курс молодого бойца, потом попал сюда.
Об атаке ХАМАС я узнал через две минуты после ее начала. Мы с родителями живем в Ришон-Ле-Ционе, и у нас раздалась сирена в 06:30 утра (на шаббат призывников отпускают домой, — ред.). Моя комната расположена в бомбоубежище, поэтому вся семья спустилась ко мне. Через несколько часов объявили военное положение, и я поехал в часть.
[Здесь я] в основном принимаю и разгружаю оборудование. Плюс есть часть работы, о которой я не могу говорить. Вся работа занимает 15-16 часов в день. Поскольку сейчас война, когда что-то изменится, я не знаю.
Не могу сказать, что не ожидал войны — я понимал, что она возможна. Шоком для меня она не стала. Вместе со мной Израиль защищают репатриированные украинцы. Многие из них стали моими друзьями, они знают мои взгляды — мы поддерживаем друг друга.
Сейчас я практически не думаю. Да, мне страшно. Прежде всего, боюсь за своих родственников, за близких, которых нечем защитить. У меня-то есть каска, бронежилет, автомат. За себя тоже волнуюсь, но этот страх я преодолеваю. Я давно думал, как себя вести в такой ситуации, и мне кажется, что я делаю все правильно. Мы с сослуживцами шутим, стараемся не унывать. Даже в самые тяжелые минуты важно просто быть друг с другом, поддерживать.
Я безусловно чувствую Израиль своей страной — это мой дом, и я готов его защищать. Родители волнуются, но это нормально. У них в доме хорошее бомбоубежище. Так не у всех — есть люди, которые в большей опасности.
Даду
26 лет, студент, репатриант из Украины
Я переехал в Израиль в августе 2014 года. Я родом из Киева, и в тот момент ситуация в Украине сильно ухудшалась. Наша семья — религиозные евреи — всегда хотела репатриироваться. Как говорит отец, ситуация [в Украине] помогла нам принять это решение.
[После репатриации я] попросился в пехоту, попал в бригаду «Голани». Служил два года и восемь месяцев, успел получить немножко боевого опыта.
Об атаке ХАМАС я узнал в 6:30 утра [7 октября]. Узнал, что там что-то происходит, но сначала не понял, в каком масштабе. А как понял, начал собирать сумку и созваниваться со своими командирами. В девять утра они говорили, что пока ничего не надо делать. А потом сказали: «Пацаны, собирайте сумки, скорее всего, вас позовут». И примерно в полдень нас позвали.
Я всегда был готов к тому, что пойду воевать. Иллюзий не было — я знал, что война будет, просто не знал, когда и как все начнется. Вещи плюс-минус были собраны.
С тех пор, как оказался в армии, я в целом понимаю, что происходит с безопасностью Израиля и вообще региона. Многие осознавали, что будет большая война, скорее всего, на несколько фронтов. Потому что враг — он тут. Мы его немножечко знаем. Он не скрывал своих амбиций, просто ждал своего часа. Переезжая сюда, я знал, во что ввязываюсь. Семья меня поддерживает [в решении защищать Израиль]. Но даже если бы не поддерживали, меня бы это мало волновало.
Сейчас я нахожусь на севере страны. Обстановка тут… Ну, начинается война, разворачивает свои шестеренки. Нормально поспать уже не получается — события развиваются быстро и как-то не до этого. От этого довольно сильная усталость и язык немного заплетается.
Я со своим взводом — это 25 пацанов. Банда рядом — это дает силы. Плюс безумная поддержка всего гражданского населения. Вы даже не представляете: люди приезжают из дальних городов, привозят все, что надо, спрашивают, что нужно, привозят еще. Еды напихали столько! Еще силы дает поддержка родных. И конечно, ненависть к этим ублюдкам.
Что я вижу — наши ребята в армии настроены очень серьезно. Может быть, конечно, все закончится завтра. А может, через три-четыре месяца. В Украине вон идет уже 593-й день (разговор с Даду состоялся 9 октября, — ред.)… Так что сколько нужно будет, столько будем воевать. Я считаю Израиль своей страной и готов отдать свою жизнь — не моргнув глазом. Не то что стараюсь бахвалиться — просто я это принял.
Источник: Елизавета Антонова, «Медуза»
