Долгая очередь машин на выезде через Лачинский коридор, тысячи людей на улицах старого Гориса и других армянских городов – самый настоящий эксодус. В последний раз мы видели такие картины совсем недавно, в последние зимние дни 2022 года, когда миллионы украинских граждан спасались от российских бомбардировок и наступления вражеских войск.
Однако украинцы бежали от войны, которая только начиналась во всей своей масштабности и неумолимости, а армяне Нагорного Карабаха бежали от только что завершившейся войны. При этом победители обещали им возможность интеграции и спокойной жизни в регионе, даже начали переговоры с их руководителями – эти переговоры продолжаются и сейчас на фоне всеобщего бегства. Более того, руководство Азербайджана предлагало провести такие переговоры и до своей последней победной спецоперации в Карабахе – просто руководителей самопровозглашенной республики на эти консультации не пустил Кремль.
Мои контакты с азербайджанскими коллегами позволяют предположить, что в Баку не рассчитывали на такой массовый исход. Президент Ильхам Алиев хотел не просто военной победы, но и успешной интеграции армян. Ему нужна была витрина победы, тем более после понимания того очевидного факта, что азербайджанские территории, отвоеванные после 2020 года, будут еще долго оставаться безлюдными. Но это были территории без населения – а в самом Карабахе население все еще было. И если бы оно сохранилось, это стало бы еще одной победой Ильхама Алиева – на этот раз политической. Образ Азербайджана как страны, в которой армянин не может чувствовать себя в безопасности, был бы опровергнут. К тому же можно было бы иначе говорить с Арменией и о возвращении в эту страну азербайджанского населения, и о коридоре в Нахичевань. Алиев имел бы «своих армян». Которых не будет. Которых и не могло быть.
Почему они уезжают? Только потому, что между двумя враждебными народами – пропасть этнического конфликта и взаимной ненависти? Да, и потому тоже. Но и потому, что за десятилетия жизни вне Азербайджана в Карабахе сложилась собственная политическая и общественная структура, враждебная самому азербайджанскому государству. Поэтому если ты остаешься и получаешь азербайджанский паспорт – можешь ли ты быть уверенным, что через несколько лет не окажешься фигурантом какого-то нового закона, характеризующего твою деятельность – не обязательно службу в армии, можно и преподавание в школе – как преступную? Можешь ли быть уверенным, что твой бывший сосед-азербайджанец – или его родственники – не захотят отомстить твоей семье даже не за твое отношение к нему, а за отношение твоего бывшего соседа, давно уже переехавшего в Армению? И на чьей стороне тогда будет азербайджанская полиция? Суд? Общественное мнение? Стоит ли так рисковать?
Именно поэтому надо увидеть еще один страшный итог карабахских войн: земля, где до начала конфликта жили люди, цвели сады и смеялись армянские и азербайджанские дети, еще долго будет оставаться территорией пустоты, заминированным полигоном, заповедником прежних конфликтов. Победить в войне гораздо легче, чем вернуться к мирной жизни.
Именно поэтому этот текст вовсе не о Карабахе и не о том, как примирить армян и азербайджанцев. Он об оккупированных территориях Украины.
Да, на этих территориях – в отличие от Карабаха – этнического конфликта не было, хотя и карабахский конфликт во многом инспирирован был стараниями Москвы еще во времена позднего СССР. Но Россия сейчас усердно строит на оккупированных украинских землях альтернативную политическую и общественную структуру. Люди, иногда даже не замечая этого, начинают жить в совершенно иной реальности. В подмененной реальности. К тому же образуется огромное количество связей и контактов, по определению враждебных самой Украинской государственности. Кто-то мобилизован в российскую армию, кто-то работает в оккупационных структурах, кто-то просто доносил на соседей, кто-то занимается пропагандой в лживых медиа, кто-то преподает в школе историю по учебникам Мединского, кому-то просто помогли с бизнесом Пушилин или Аксенов, кто-то… И у всех этих людей есть родственники – так и создаются социальные связи. При этом мы говорим не о коротком периоде оккупации. В Крыму и на Донбассе оккупация длится вот уже девять лет, причем на Донбассе она приобрела характер военного противостояния сразу же. На юге ситуация не столь критична, но путинская война на истощение как раз и рассчитана на втягивание Херсонской и Запорожской областей в режим круговой поруки.
Поэтому когда мы обсуждаем деоккупацию как увольнение, мы должны задать себе вопрос, что же мы сможем освободить – людей или территорию? Учитываем ли мы чувство страха перед Украиной, к тому же культивируемое российской пропагандой? Страха и недоверия, ведь освобождение территории – это еще и расследование коллаборации. При этом армяне Карабаха хотя бы никогда не были гражданами независимого Азербайджана, а жители оккупированных Россией украинских земель всегда были гражданами Украины.
Ну и понимаем ли мы, что многие наши соотечественники годами жили в Украине как во «временном государстве», которое рано или поздно «вернется в родную гавань», как Крым. Возвращение Украины будет означать для них и то, что «нормальной страны» здесь уже не будет никогда, а будет власть «нацистов», заставляющих всех вокруг говорить на своем отвратительном языке и сносить памятники не только Мотороле, но и Пушкину. И зачем такая жизнь?
Я не берусь сегодня оценивать количество населения, которое оставит оккупированные регионы в случае их освобождения, тем более что мы надеемся, что многие ждут Украины. Как ни берусь оценивать количество тех, кто оставил свои родные места после оккупации и захочет вернуться домой. Но вероятность того, что в результате мы получим территорию с меньшим количеством населения, чем до войны, с критическим демографическим и экономическим потенциалом существует. И уже сегодня мы должны думать даже не о том, как предотвратить возможный исход (урок Карабаха свидетельствует, что никак) – а о том, как не допустить, чтобы освобожденная Украиной территория стала территорией пустоты.
Источник: Виталий Портников, Zbruc.
