В Харьковской области из-за российских атак с начала полномасштабной войны повреждено или разрушено около десяти тысяч жилых домов. Часть из них не подлежит восстановлению.
Село Яковлевка находится рядом с Харьковом. Оно расположено достаточно далеко от линии фронта, его обстреляли только один раз – из авиации. Но тогда населенный пункт был практически уничтожен. В ту ночь в Яковлевке погибли четыре человека – среди них родители Кати и Софии.
“Посмотрите на этот прекрасный мир от Путина. Наверное, он думает, что я ему буду благодарна до конца жизни, что он оставил меня без родителей и без дома”, – говорят.
Старшая дочь Катя во время удара была с мужем в соседнем городе, а младшая София с женихом приехали к родителям сюда из Харькова. Им казалось, что здесь будет безопаснее. Первая бомба упала прямо в их двор на краю села – возле летней кухни. София с женихом были внутри здания, родители за несколько секунд до трагедии вышли на улицу.
“На этом месте была большая летняя кухня, от нее остался только фундамент. За ней еще был гараж, сарай и много чего. И буквально за 30 секунд до того, как бомба упала, мои родители вышли на улицу. И это был последний раз, когда я их видела. После этого у меня все – сплошная тьма, я ничего не помню”, – рассказывает дочь погибших София Бовсуновская.
Тело отца нашли сразу, а маму искали два с половиной месяца, рассказывают сестры. Ни спасатели, ни соседи не справились. Помог найти ее тело мимо проезжающий военный, вспоминает Катя.
“Он говорит, если нашли папу тут, то и мама где-то рядом должна быть. И он оказался прав. Она действительно была рядом, просто здесь лежала очень большая стена, она лежала под ней. И он ее нашел”, – говорит еще одна дочь погибших Екатерина Дядченко.
Все это время София была в больнице, у нее были ушибы и контузия. И пока ее не выписали, даже не знала, что родителей больше нет. А потом увидела, что и от дома ничего не осталось.
“Катя рассказывала, что тут ничего не осталось, но я не видела. Когда я впервые увидела, что тут построек даже нету вообще, я не ожидала”, – продолжает София Бовсуновская.
Временного жилья сестрам не выделили, поэтому первый год они со своими семьями ютились вместе.
“У меня квартира маленькая, мы живем впятером в двух комнатах. Но не осталось выбора, пока были ранены, спали на нашей кровати, а потом уже, грубо говоря, на полу”, – вспоминает Екатерина Дядченко.
На восстановление документов ушло полтора года, рассказывают сестры. Бумаги сгорели в тревожном чемоданчике вместе с машиной во дворе.
“И все эти документы мы восстанавливали, это тоже стоило очень много денег, чтоб я потом стала владельцем вот этого – ничего. И вот столько времени прошло, только неделю назад я получила документы, что я владелица этого дома, чтобы получить какую-то компенсацию” – говорит София Бовсуновская.
При этом, отмечают сестры, деньги беспокоят их меньше всего: “Не волнует материальная цена этого вопроса, а больше духовная. То, что мы пережили именно из-за потери родителей. Если бы они были живы, все вообще принималось бы по-другому”.
И даже когда сестры получат компенсацию за разбитый дом, строить новый дом на месте трагедии не собираются: “Построиться здесь снова – нет ни в коем случае, потому что я тут собирала своих родителей по частям. Я не смогу выйти из дома, подышать воздухом и не вспомнить о том, что здесь было”.
Источник: Полина Морозова, «Настоящее время».
