Я — не знаю. Немцев — простили. Но там произошла история, которая с ЭТИМИ невозможна.
У немцев было общественное — практически всенародное — признание своей вины. Вошедшее в их кровь. Национальный катарсис. Который начал великий Вилли Брандт, встав на колени в Польше (перед одним из памятников жертвам агрессии) через 25 лет после окончания ТОЙ войны.
И мы их простили. Столь же чистосердечно, сколь было и их искреннее раскаяние. Помню чей-то рассказ (из жизни!) о том, как немецкие туристы уже где-то на рубеже веков что-то попросили у старушки — то ли показать дорогу, то ли ещё какую-то мелочь, и она им радостно сказала: НЕМЧИКИ! Да мы же с вами воевали! Где-то даже нежно, как родным. Это было, получается, ещё лет через 30 после того общенемецкого катарсиса.
С русскими катарсис невозможен. Как и общенациональное раскаяние. Иначе они сразу перестанут быть русскими и превратятся в людей. Подобно сказочной лягушке, ставшей царевной. Никогда им украинская бабушка ласково не скажет: Русскенькие! Да вы же нас бомбили! Разве что плюнет в их сторону, ненавидя и всхлипывая.
Конечно, время сглаживает. От “Убей немца!” до “Немчики!” прошло всего около полувека, ну, возможно, чуть больше. Но для этого понадобилось, чтобы немцы сами всё осознали. Не из-под палки. Самостоятельно. С внутренней болью и внутренним страданием. Поднимаясь над собой. Верша над собой честный суд, ставший торжеством Христианства. Русские осознавать не умеют. Им нечем.
Мы помиримся только тогда, когда они перестанут быть русскими. Ведь даже обезьяны потихоньку показали способность к эволюции. Если, конечно, это не Дарвин всех обманул…
Источник: Александр Кирш, «Обозреватель».
