Убийство подростков в оккупированном российской армией Бердянске в июне 2023 года ужаснуло всю Украину. И не только. Перед этим Европарламент осудил российские оккупационные силы в преследовании Тиграна Оганнисяна и Никиты Ханганова. Ребята и их родные надеялись, что это поможет им вырваться из оккупированного города. Но этого не вышло. Правозащитники называют смерть подростков «казнью», а действия оккупантов – местью за верность ребят Украине.
В день рождения Тиграна – 23 августа – проект «Радио Свобода» «Новости Приазовья» публикует интервью с мамой подростка Оксаной о том, каким был ее сын, у которых были планы на будущее, что произошло с их семьей с началом российской оккупации, …о его смерть и почему семье до сих пор не отдали тело для погребения.
– Расскажите, пожалуйста, о вашей жизни до полномасштабного вторжения России в Украину.
– У нас было все хорошо. Я сначала училась на бухгалтера, потом на повара. В последнее время я не работала, меня обеспечивал муж, он работал строителем в Бердянске. Жили с мамой, она работала в школе. Двое детей у меня. У дочери порок сердца, мы наблюдались в Киеве в детской больнице “Охматдет”. А когда пришла оккупация, перекрыли дорогу в Украину, в Киев мы попасть не могли, и муж предложил попытаться уехать в Германию – лечить дочь.
Тиграну было 15 лет, когда мы уехали. Я ему сказала, что мы приедем через три месяца, 23 августа – в день его рождения. Мы просили его уехать с нами, но он сказал, что будет с бабушкой и друзьями.
– Что Тигран вам рассказывал, когда звонил из оккупации? Как он жил после вашего отъезда?
– Первые месяцы все было хорошо. День рождения его они отпраздновали с крестной – мы приехать не смогли: если бы мы уехали, мы бы не вернулись назад.
Мы с ним общались, он рассказывал о своих планах. Помню, что советовали ему поступать после школы на учителя истории – он увлекался историей, участвовал в олимпиадах по истории. А он хотел быть военным, говорил, что поедет во Львов поступать. Но в апреле, когда мы уже зарегистрировали его для сдачи экзаменов онлайн, он сказал, что приедет ко мне в Германию, подучит язык и поедет с Никитой (Никита Ханганов был застрелен вместе с Тиграном – НВ) во Францию, к своему отцу.
– Вы пытались вывезти его из Бердянска?
– В январе 2023 года, когда мы приехали, чтобы забрать Тиграна, он был счастлив, что уезжает, несмотря на то, что мы выезжали через Мариуполь и там ужас что творилось. В Таганроге нас остановили и забрали ребенка на пять часов. Говорил, что не били, но сняли ремень и забрали телефон.
До этого, осенью 2022 года, были обыски и задержание Тиграна. Тогда мне позвонила мама и сказала, что дома был обыск и забрали самое дорогое – Тиграна. Она кричала. Я позвонила соседям, они сказали, что их избивали – и мою 63-летнюю маму, и сына.
Приехали 20 человек на восьми джипах и КАМАЗе и сказали, что “в доме находится опасный преступник”. У Тиграна была температура: у него хронический гайморит, который обостряется осенью и зимой. Несмотря на температуру, его разбудили, вытащили из постели, били, надели мешок на голову. Он сначала спрашивал: “Зачем вы бьете бабушку?” После этого его ударили прикладом автомата. Поломали все, что было в доме, а ребенка бросили в КАМАЗ.
Забрали его, а мама сразу поехала в 77-ю тюрьму, там ей сказали, что мальчика у них нет. Тогда она поехала в комендатуру, но и там сказали то же самое. Так продолжалось много дней, они не говорили, где Тигран. Через пять дней только оказалось, что он в городском отделении полиции. Он был в общей камере, затем его посадили в отдельную камеру, потому что моя мама написала, что у него коронавирус.
– Тигран рассказывал, что с ним происходило все это время?
– Он рассказал, что сначала его вывезли в поле, в него стреляли, заставляли прощаться с жизнью. Потом он рассказал, как его пытали током: набрасывали мокрую простыню на голову, надевали наручники, подключали какие-то провода. Тигран говорил: “Мама, это не больно, просто все мускулы сжимаются, и ты кричишь. Они заставляли меня сказать, что я работаю в СБУ. Но ведь я там не работаю”. У него руки были порезаны наручниками.
– Как удалось его освободить?
– Мы дали огласку в интернете, опубликовали его фотографию. Тиграну сказали, что его отпустили только благодаря этой огласке. Но его обязали записать видео, на котором он должен был сказать, что его не подвергали пыткам, не били, кормили и все было хорошо. И он записывал это видео на свой телефон и отправлял им (представителям оккупационных сил – ред.).
– Что было дальше?
– Тигран был дома. Он боялся. Потом они нашли Никиту и попросили снять на камеру, что они совершили диверсию на железнодорожных путях. Хотя с 24 февраля 2022 поезда у нас в Бердянске не ходят, тем более из Запорожья в Бердянск. А они (российские власти на оккупированных территориях – НВ) сказали, что ребята совершили диверсию – взорвали железнодорожные пути. Им сказали, что если они запишут видео, то будут свободны.
Поэтому, когда мы в январе из Германии поехали за Тиграном в Бердянск, они (Тигран и Никита) уже, по сути, были невыездными – над ними висела статья о диверсии.
– Были ли повторные обыски?
– С сентября 2022 года обыски продолжались в доме постоянно. Там деревянные детские мечи были, это еще моего брата, которому уже 36 лет. Они сказали, что это холодное оружие, и забрали. Приносили свои же вещи, свое оружие в наш дом и говорили, что это все Тигран принес. К примеру, мама была на улице, в дом зашли военные и разложили его там. Мама говорит, что это не наше. А они со свидетелями забирали его и говорили, что это ваше.
– Как представлялись эти люди? Кто они?
– Они не представляются, они не говорят ни имен, ничего. Я только какие-то клички их слышала, когда с Тиграном оказалась в плену.
– Вы тоже были в плену?
– Да. Мы в январе, когда забирали Тиграна из Бердянска, пересекали границу, когда ехали маршрутом из Новоазовска в Ростов. В Таганроге у нас забрали ребенка, держали пять часов, потом нас отвезли в МВД России по Новопокровскому району Краснодарского края, и там нас держали.
Приехали военные из Краснодарского края, говорят, им сказали, что мы опасные преступники. Сказали, что вернут нас в Бердянск, но перед этим отвезли в Ростов, туда приехали солдаты из Донецкой области. Они отвезли нас в Мариуполь, в Мариуполе уже были чеченцы, они с оружием, с ножами нас обыскивали. Ехали мы с Тиграном в их военных машинах. Приехали в Бердянск в военкомат и там оставили. Нам никто ничего не сказал. Там из деревянных досок сделана дверь, из дыры идет страшная вонь – это что-то типа туалета. И камера висит. Забрали у нас телефоны. У сына был ремень в курточке, его тоже забрали.
– Как вам удалось снова уехать в Германию?
– Мы говорили, что у младшей дочери подходит срок обследования в немецкой клинике, и мне нужно было разрешение на выезд. Нас с дочерью отпустили, нас забрал муж, а через две недели он вернулся за Тиграном. Мы были уверены, что его освободят, но Тигран сказал: “Нет, сказали подождать”.
Мой муж даже в Мелитополь ездил, куда только не обращался, чтобы ребенку разрешили выехать. Мы ждали, пока они дадут Тиграну разрешение на выезд. Бабушка каждый раз ездила с ним отмечаться (в российскую оккупационную полицию – НВ). Они отмечались, отмечались, а потом назначили следователя.
– Как вели это так называемое “расследование”?
– Следователь сказал, что ребята хотели устроить диверсию на железной дороге. И адвокат по назначению посоветовал им признаться в этом, чтобы им назначили меньший срок. Их стали превращать в каких-то террористов.
Когда я по электронной почте получила письмо об обвинениях в адрес Тиграна и когда “нашли” водителя, который якобы мог погибнуть из-за этой “диверсии”, я была, если честно, в шоке. Ну какая там железная дорога? Она ржавая, туда уже не ходят поезда! Какой водитель? Кто все это придумал? Зачем? Это дети!
– Многие узнали о Тигране, когда увидели видео, на котором якобы он сам снимал себя перед смертью. Что этому предшествовало?
– Это было 24 июня. 23-го им сказали, что через две недели будет суд. Тигран сказал мне, что к нему приедет Никита и они пойдут вместе гулять. Они прошлись и вернулись вместе к нам домой. Возле дома, это было около 19:00, стоял военный джип с российскими номерами, и Тигран и Никита не попали домой. Они испугались, думали, что за ними уже приехали и хотят до суда их “закрыть”.
В итоге они переночевали у крестной матери Тиграна. Утром приехал “следователь”. Он долго с ними разговаривал, я не знаю, о чем они говорили, об этом никто не знает. Как рассказал Тигран, “следователь” заставлял его написать какой-то документ, но Тигран отказался.
Потом они снова пошли гулять с Никитой, было около 14:00, я позвонила ему и спросила, где они, оказалось, что гуляют. Потом я позвонила ему в 19:00, он сказал, что “мы с Никитой идем домой из города, потому что автобусы не ходят”. Мы разговаривали по громкой связи, парни смеялись.
И буквально через пять минут после этого разговора мне позвонила мама Никиты и рассказала о перестрелке в городе, что стреляли Тигран и Никита. Что этот “следователь” из Мелитополя рассказал ей об этом: якобы Тигран позвонил ему и сказал, что он ранен. Я этому не верю. Тигран не мог звонить в Россию, чтобы сказать, что он ранен, не мог просить помощи у “следователя”. В первую очередь он позвонил бы мне, бабушке, но никак не “следователю”.
Я начала звонить, звонить, звонить Тиграну. Телефон постоянно сбрасывали. А потом в новостях я прочитала, что “мальчик в коричневой рубашке, в шортах, с перемотанными руками бегал по городу и открыл стрельбу”. Но Тигран был одет в штаны и футболку. Там вообще ничего не сходится!
Я продолжала звонить сыну, и постоянно сбрасывали звонок. И тут же появляется новость о том, что они ликвидировали Тиграна Оганнисяна. А как узнали? Никаких документов с собой у него не было, ничего.
– Откуда у Тиграна могло быть оружие, о котором писали СМИ?
– Все это похоже на то, что его подставили. Пишут, что нашли и оружие, и переписку в телефоне. И писали, что он уже год работает на СБУ, собирает деньги. Но у Тиграна не было банковской карточки, его карточка заблокирована.
– Но на видео Тиграна перед смертью рядом с ним было видно какое-то оружие.
– Да, я тоже видела что-то похожее на автомат. Но он никогда ничего не говорил мне об оружии. Мы стали выяснять сами обстоятельства перестрелки, расспрашивали бомжей, которые живут рядом с “Домом жизни”, где якобы застрелили детей. Нам сказали, что перестрелки здесь не было. Перестрелка была недалеко от ЗАГСа.
Впоследствии российские СМИ выложили видео некоторых разговоров Тиграна, по которым можно сделать вывод, что многое не совпадает. А когда Россия выложила фотографии тел детей (я их не видела, муж видел), мы отправили фото на экспертизу через родственников в Армении. Нам сказали, что есть следы насилия.
– Что вам рассказали о происходящем оккупационные власти?
– Моя мама и отец Никиты поехали в городской отдел полиции, где их очень долго допрашивали. Пока мама была там, у нас дома находились 40 мужчин, они проводили обыск: забрали все фотографии, все документы Тиграна, его идентификационный код, паспорт. Забрали деньги, которые были дома. В дом они никого не пускали, потому что все из дома выносили. После этого приехала мама. Мама спрашивала у “следователя”: “Скажите, где он? Живой?” И он ответил: “Вы ничего не знаете? Они в морге”.
– Как долго вам не показывали тела мальчиков?
– Родственников в морг не пускали. Тогда папа Никиты сказал, что не может поверить в смерть сына на слово, пока не увидит его тело. Он пошел один в морг и опознал обоих мальчиков. Когда он вышел оттуда, то сказал: “Я больше на такое не буду смотреть”.
На 29 июня были назначены похороны, но морг окружили военные: они охраняли его, только бы не отдавать тела. Вот и все, больше ничего не говорят. Сказали, что продолжается следствие. Поэтому даже неизвестно, когда отдадут тело Тиграна.
– По вашему мнению, почему тела мальчиков не отдают для погребения?
– Честно говоря, я не знаю. Говорили, что дети получили сильные увечья. Потом они писали свою пропаганду, что подростки застрелились сами. В первую очередь они должны были их разоружить, а не убивать детей!
Мое личное мнение, и не только мое, – что дети оказались не в то время не в том месте. Сообщалось, что они пырнули ножом полицейского. Но нет ни имени этого полицейского, ни фамилии, ничего. Мне писали люди из Бердянска, что был еще третий мальчик и что его тоже застрелили. Я спросила: “Как мне доказать это?” А мне ответили, что никак, что пока город оккупирован, все люди боятся что-либо говорить.
Источник: Юлия Щетина, «Радио Свобода»
