Заключенный обращается с посланием ко всему обществу, чтобы об этой его речи, да и о нем самом, говорили как можно больше и как можно более предметно. Ведь история не просто идет своим чередом, но явно идет к какой-то развязке.
И обращение Алексея Навального к русскому обществу может оказаться последним. Об этом следует помнить каждую минуту: мы твердо знаем, что Алексея Навального уже пыталась убить, и даже не один раз, та самая банда, которая приговорила его к двадцатилетнему заключению.
Слова Навального – это важное высказывание политика на руинах политики. Правда, здесь есть дополнительная трудность. Высказывания Навального, находящегося в строгой изоляции, его команда либо подвергает редактуре, либо даже и просто создает на свой страх и риск, заручившись, так сказать, генеральной доверенностью. В принципе, в такой политической работе группы спичрайтеров нет ничего зазорного, если они развивают общую мысль, общую идею послания данного политика.
Другое дело, когда посторонние редакционные вкрапления или изъятия вступают в конфликт с заявленной общей политической задачей. Вот и послание Навального, как увидели его сторонники и благожелательные критики, содержит такие имена и конструкции, само присутствие которых в одном политическом заявлении делает это заявление в высшей степени противоречивым. До такой степени противоречивым, что заставляет некоторых сомневаться в подлинности документа в целом.
Первое противоречие – персонального толка. Навальный пишет, что прочитал в тюрьме книгу известного израильского политика, сидевшего в СССР в тюрьме за желание эмигрировать в Израиль, – Натана (в советском быту – Анатолия) Щаранского.
Смотрите. Сижу я в своем ШИЗО и читаю книгу Натана Щаранского «Не убоюсь зла» (рекомендую). Щаранский отсидел в СССР девять лет, в 1986 году его обменяли. Он уехал в Израиль, создал партию, добился огромных успехов, в том числе стал министром иностранных дел страны. В общем, крутой он. Провел, кстати, в карцерах и ШИЗО 400 дней. И я реально не представляю, как он выжил.
Так вот, Щаранский описывает арест и следствие. 1977 год. Мне тогда был один год. Книга вышла в СССР в 1991-м. Мне тогда было 15 лет. А сейчас мне 47, и, читая его книгу, я иногда трясу головой, чтобы избавиться от ощущения, что я читаю свое личное дело. Например: здание ШИЗО/ПКТ — отдельный барак за колючей проволокой. Максимальный срок в ШИЗО — 15 суток. И я не удивился, когда после нескольких «пятнашек» подряд меня как злостного нарушителя перевели в ПКТ на полгода. Один в один.
В предисловии (напоминаю, это 91-й год) Щаранский пишет, что именно в тюрьмах сохранился вирус свободомыслия, и он надеется, что КГБ не найдет «противоядие против этого вируса.
Собственный опыт Навального показал, что противоядия от «вируса свободомыслия» и искать не пришлось, потому что «вирус свободомыслия» умер своей смертью. К власти в РФ пришли не бывшие политзаключенные-носители этого вируса, а их бывшие надзиратели, приведенные Борисом Ельциным, членами его семьи и олигархами. В письме Навального упоминаются, в частности, Владимир Гусинский, приведший в свою компанию генерала КГБ Филиппа Бобкова, и Михаил Ходорковский, поторопившийся поддержать мятеж Пригожина – тоже бывшего зэка, но из числа социально-близких чекистам уголовников.
Осмысливая свой политический опыт на фоне книги о девятилетней пыточной отсидке Щаранского (1977 – 1986, освобожден до отбытия 13-летнего срока по приговору), Навальный, приговоренный к двадцати, называет свое письмо исповедью и обращается уже к речевому опыту своего поколения:
Старожилы интернета помнят мем: люто, бешено ненавижу.
Воспоминание об этом меме, восходящем к активному в девяностые и нулевые годы интернет-деятелю Мицголу (он же С.Ю.Соколов), объясняет настроение самого Навального, прошедшего путь от русского национализма к нынешнему политическому тупику. То, что в 1990-е годы звучало только иронически, сегодня, из камеры, звучит со смертельной серьезностью. Другой известный мем Мицгола – «забанить и забыть» – это как раз то, что подхватывают редакторы «исповеди» и исполнители нынешней политической воли Навального.
Кого же ненавидит Навальный?
Нет, «не ментов-беспредельщиков-воров из колонии. И не ФСБшников, что ими командуют. И даже, вы удивитесь, не Путина. Ненавижу я в такие моменты тех, кого любил. За кого был горой, из-за кого спорил до хрипоты. И себя ненавижу за то, что их когда-то любил».
Что делать с теми, кого «люто, бешено ненавидишь»? «Забанить и забыть».
Среди «забаненных» – и те, кто совсем недавно одновременно шел рядом с Путиным и был собеседником и даже соратником Навального, и те, кто попался под руку из-за совсем свежих разногласий с руководством ФБК, находящимся в эмиграции.
Иначе говоря, показав двумя-тремя широкими мазками тридцатилетнюю российскую политическую ретроспективу такой, какой он ее видит, Навальный внезапно вместо ответа на вопрос о политической перспективе расписывается в тотальном пессимизме и потребности повторить, если угодно, путь Мицгола.
Ничего менее правдоподобного, чем подборка цитат из Максима Каца или Кирилла Мартынова, которому заодно приписали и чужую политическую биографию, за то, что те позволили себе подвергнуть критике зарубежное представительство ФБК, в политической «исповеди» человека, сидящего по незаконному приговору в тюрьме, и представить себе невозможно. В сущности, ядро текста Навального – это выражение разочарования не столько в политической эмиграции, сколько в осмысленности собственной жертвы. Сотрудники ФБК, опубликовавшие текст Навального, кажется, просто не поняли попавшего в их руки документа или его пересказа.
Я очень боюсь, что битва за принципы снова может быть проиграна под лозунгами «реальной политики». Посоветуйте мне, пожалуйста, как избавиться от этих ненависти и страха. Мне бы очень было интересно почитать какие-то ваши мысли об этом. Я попрошу, и мне пришлют по почте отзывы, если они будут. Пока, мне кажется, ничего тут не придумаешь лучше, чем оставаться верным себе и неустанно разъяснять людям на многочисленных примерах (кстати, на русском вышла книга Гуриева и Трейсмана «Диктаторы обмана», там как раз много об этом, очень советую), что демократические принципы — прагматичность, независимый суд, честные выборы и равенство всех перед законом — лучшие механизмы суровой реальной жизни на пути к процветанию. А тайные фонды-общаки и мечты о хорошем диктаторе — это химера и наивная чушь.
Только когда подавляющее большинство в российской оппозиции будет состоять из тех, кто ни при каких условиях не принимает поддельные выборы, неправильный суд и коррупцию, тогда мы сможем правильно распорядиться шансом, который обязательно выпадет вновь.
Можно исключить из списка борцов за «прекрасную Россию будущего» кого угодно. Важно, что в этом списке нет ни одного так называемого простого россиянина, ни одного так называемого сторонника Навального. В своем предыдущем обращении Навальный призвал своих сторонников принести хоть какую-нибудь жертву, положить хоть малый взнос на алтарь победы ПРБ. Не услышав отклика от «народа», Навальному и его команде пришлось сформулировать ненависть к прежним попутчикам и единомышленникам как политическую идею.
Навальный признается:
В ужасе и холодном поту я подскакиваю ночью на своих нарах, когда мне чудится, что у нас снова был шанс, но мы опять пошли той же дорогой, что в девяностые. По указателю «цель оправдывает средства». Там, где ещё маленькими буковками приписано: «подделывать выборы — это не всегда плохо», «да ты посмотри на этот народ, ну какие из них присяжные», «неважно, что он вор, зато технократ и за велодорожки», «этим людям дай волю, они такого навыбирают», «правительство все еще единственный европеец в России» и другие мудрости просвещённого авторитаризма.
В риторике, а А.А.Навальный – оратор американской выучки, – есть важная, а иногда и просто важнейшая фигура – фигура умолчания. Громкое, оглушительное молчание, кричащее неупоминание ключевого слова позволяет высветить в хорошей речи ее главное содержание. Причем делает этот главный вывод не оратор, а его слушатель.
Главный российский оппозиционер ни разу не упомянул в своей исповеди главную свою потенциальную союзницу в борьбе за «прекрасную Россию будущего» – Украину.
Хорошо понятно, что Навальный и не может произнести имя Украины. Разве что советом прочитать книгу Гуриева и Трейсмана он отсылает читателя к главному сюжету нашего времени.
Ведь от Навального – нет, не отвернулись, скажу иначе – отбежали на почтительное расстояние многие его главные соратники. Разумеется, я говорю не о тех, кто оказался в тюрьме в РФ, а о тех, кто благоразумно уехал из РФ. Даже продолжая бороться с коррупцией, преследуя за границей выгодоприобретателей из числа военных преступников или каких-нибудь спортсменок-пропагандисток, соратники Навального не считают Украину могильщицей путинского режима, а себя самих – ее союзниками.
Прочитав «исповедь» Навального, можно догадаться, почему в качестве исторической кулисы автор, редакторы и публикаторы письма выбрали книгу Натана Щаранского, а не, например, Анатолия Марченко. Дело не только в том, что Марченко умер в тюрьме, не дождавшись освобождения, а Щаранский оказался на свободе и очень скоро стал крупным политическим деятелем в Израиле. Но вот с Марченко Навального сближает еще и желание первого служить своей стране в России. А упоминание Щаранского – еще и соломка под выпадом против Максима Каца – израильтянина, ставшего российским политиком и даже настоящим народным избранником в московском районе Щукино. Первый чемпион России по покеру и популярный видеоблогер, Кац, в отличие от Навального, на свободе. И распоряжается он этой свободой с большим умом, разбирая политическую повседневность РФ, чем, впрочем, вызывает не только «лютую, бешеную ненависть» людей определенных взглядов, но и раздраженное недоумение: «Ну хорошо, допустим, ты в молодости попытал счастья в русской политике. Но вот ты едва унес ноги и приземлился у себя дома, в Израиле. Почему бы и тебе не стать там таким, как Натан Щаранский?»
Но это – лишь попутное наблюдение. Главная тема остается: русская политика в лице Алексея Навального пока не нашла для себя опору – ее нет среди большинства населения РФ, ее нет ни в эмиграции, ни на зоне, где нет больше «вируса свободомыслия», зато можно рекрутировать убийц для похода на Украину.
Источник: Гасан Гусейнов, RFI
