Студентка Института истории Санкт-Петербургского государственного университета, главный редактор журнала “Студень” Александра Зайцева публично поддержала студентов, отчисленных из СПбГУ за антивоенную позицию, и теперь ее тоже хотят отчислить. Выпускницу факультета журналистики СПбГУ Елизавету Антонову, вышедшую на пикет в поддержку журналистки Елены Милашиной, избитой в Чечне, не пустили в магистратуру. Обе девушки считают, что пострадали за свою гражданскую позицию. Корреспондент Север.Реалии выяснил, как преследуют студентов за антивоенные взгляды.
Шура – так все называют Александру Зайцеву – поступила в Институт истории СПбГУ в 2022 году. Ещё в школе она увлекалась историей.
– Мне всегда было интересно, каковы причины того, что в стране всё складывается так как складывается. И корни, разумеется, приходится искать в прошлом. Поэтому я выбрала именно историческое направление, – рассказывает студентка. – К тому же у меня были очень классные учителя истории. Особенно в 10–11-м классах совершенно невероятный учитель был. Безумно интересный человек с огромным багажом знаний. Меня он очень вдохновил. Я поняла, что хочу так же.
Зайцева говорит, что ей интересна истории новой России, главным образом 1980–1990 годов. Но основная сфера её интересов далека от этого.
– Это то, что называется classical receptions studies – наука о том, как античные элементы, например сюжеты, литературные герои, рисунки, воспринимаются людьми разных эпох. Условно говоря, как на Античность смотрят в Средневековье, как в Ренессансе, как в Советском Союзе, – поясняет Александра.
Ещё в школе она читала философские и экономические труды. Больше всего её впечатлили эссе Фредерика Бастиа “Что видно и чего не видно” и “Государство”.
– Среди моих однокурсников много людей с коммунистическими взглядами или просто более лоялистскими. А вот на старших курсах было много таких, которые знали, про какие книжки я говорю, – рассказывает Шура.
Во время обучения в Институте истории ей нравилось активно участвовать в жизни университета. Весной она прошла выборы в студсовет, а в июне стала главным редактором “Студня” (журнал создан в 2013 году студентами СПбГУ. В апреле 2022 года изданию запретили писать в выходных данных название университета. – СР).
Работать в “Студне” Шура начала ещё в октябре, почти сразу после поступления в СПбГУ. Тогда редакция искала людей в команду.
– Мне импонировали их взгляды и то, что они делают, хотя и не всё. Там я побывала редактором и обзорщиком, – говорит Шура. – У нас редакция одно время существовала вообще без главреда. И давно уже остро стоял вопрос: “Что делать дальше?” Я знаю, что некоторые люди хотели занять этот пост. Иногда поступали вопросы извне о том, кто главный редактор. Но на фоне майских-июньских событий этот вопрос совсем затих, потому что практически вся редакция оказалась под ударом. Ребята из “Студня” попали в ряды отчисленных.
Без права защиты
21-летний студент Института истории СПбГУ Федор Соломонов погиб на войне в Украине. Он получил повестку, взял академку и добровольно ушел на фронт. 1 апреля 2023 года он подорвался на мине.
Родные узнали об этом только спустя три недели, о смерти своего студента сообщил студсовет истфака СПбГУ.
После его смерти на истфаке создали мемориал, а на официальном сайте СПбГУ появилась страница памяти Фёдора, где говорится, что “коллектив Санкт-Петербургского университета гордится своим студентом и выражает глубокие соболезнования семье, родным и близким Фёдора Соломонова”. Тех же, кто высказался против войны и не поддержал действия Соломонова, СПбГУ не захотел видеть среди своих студентов.
В конце мая из чата слушателей Института истории кто-то слил сообщения в прогосударственное СМИ Readovka. После этого студенты подверглись кибербуллингу, из-за чего им пришлось удалить свои страницы в соцсетях, а уже в середине июня семеро из них были отчислены без права на восстановление. В этот список попали даже те, кто уже успел написать выпускные квалификационные работы (ВКР). Но до защиты дело не дошло.
– Кроме меня было ещё два человека, которых отчислили меньше чем за сутки до защиты. Причём это люди с разных кафедр, у которых защита должна была быть в разные дни, – рассказывает Михаил Мартин, один из отчисленных студентов. – То есть у меня – в один день, у них – в другой. Но нам и только нам троим защиту перенесли. В итоге мы были отчислены за день до защиты наших выпускных работ. Притом что всем рецензенты рекомендовали оценку отлично.
Через неделю после происшедшего Шура Зайцева написала в издании “Студень” во “ВКонтакте”: “В этом месяце отчислили семерых студентов. Отчислили за их позицию, за нежелание предавать свои принципы. Отчислили подло и совершенно несправедливо. Как понимаете, в связи с этими событиями очередь из желающих занять пост главного редактора растворилась. Поэтому эту роль беру на себя я, Александра Зайцева”.
Она сразу предупредила, что не обещает следовать старому курсу: “Когда с факультета отчисляют за миролюбие, а по ночам кучка сволочей в ПУНКе (Петродворцовый учебно-научный комплекс, речь идет об общежитии. – СР) кричит “гойда”, неправильно как ни в чëм не бывало писать только о расписании экзаменов. Если молчать, дальше будет только хуже”.
Уже через пять дней после публикации этого поста на сайте Виртуальной приёмной опубликовали донос на Александру.
– Жалобы на меня поступают уже довольно давно. Писали, что я женщина очень распутная и что побить меня надо, – говорит она.
На донос в СПбГУ отреагировали оперативно: Зайцеву вызвали на комиссию по этике. Извещение об этической комиссии отправили меньше чем через неделю после публикации доноса.
– Мне пришло на почту письмо: дескать, приглашаем вас на комиссию, вот ссылочка в зум. Подтвердите, пожалуйста, своё участие.
Я такая: ну, да, подтверждаю, поучаствую. После этого мне сразу же прислали другое письмо: комиссия пройдёт в ОЧНОМ – это было выделено капсом – формате, – говорит Шура. – А до этого проректор Бабич заявил, что отправил заявление в правоохранительные органы и в комиссию по этике. Вот это у меня вызвало сильное негодование. Честно говоря, я не знаю, какая будет реакция, то есть сейчас я просто жду… На очных комиссиях происходят всякие мутные вещи. Например, вы можете несколько часов ждать заседания комиссии, хотя придёте к назначенному времени. Это было как раз в июне, когда семерых студентов отчислили. Но они же там были все вместе, а вот одной идти – так себе дело.
В июне студентам, вызванным на комиссию по этике, заблокировали пропуска, объяснив это сбоями в системе. И не пустили туда других студентов, которые пришли их поддержать.
– Нас оставили в длинном коридоре и сказали, что нас вызовут. И не вызывали нас три часа, – рассказывает Михаил, прошедший через это испытание.
По его словам, потом студентов начали по одному вызывать в зал заседания и задавать вопросы: “Что вы думаете об СВО?” (так российские власти требуют называть войну в Украине. – СР), “Как вы относитесь к Фёдору Соломонову?”. Вне зависимости от того, что студенты говорили на комиссии, протоколы о каждом из отчисленных были одинаковыми: “Обучающийся такой-то нарушил 2 и 3 пункты Кодекса универсанта. Признать, что его действия несовместимы со статусом студента Санкт-Петербургского государственного университета” (в протоколе комиссии по этике написано, что означают пункты 2 и 3: “достойно представлять Университет во внеуниверситетской среде, включая СМИ и современные электронные средства массовой коммуникации, заботиться о его репутации как научного и образовательного учреждения, способствовать укреплению его авторитета как старейшего университета России и одного из ведущих вузов страны”; “чтить учителей, уважать коллег и учеников, поддерживать доброжелательные отношения как внутри Университета, так и вне его, способствовать созданию обстановки взаимопонимания и сотрудничества”. – СР).
Когда члены комиссии разбирали дело Александры в её отсутствие, то действовали по той же схеме: студентка якобы не позаботилась о репутации старейшего университета России и недостойно представила его в СМИ, что нарушает Кодекс универсанта. Следовательно, Зайцева недостойна быть студенткой.
– Я не жалею, что вступилась за отчисленных студентов. Я знаю, что это честные и порядочные люди, которые ничего плохого не делали, это абсолютный бред, что они якобы оскорбляют чью-то память. Комиссия не предоставила ни одного мало-мальски вменяемого доказательства того, что эти студенты сделали что-то плохое, – говорит Александра.
Кроме этих семерых человек ранее были отчислены авторы антивоенной резолюции. Студенты создали её практически сразу после начала войны.
Зайцева говорит, что очень тяжело переживала начало войны.
– На меня это психологически очень сильно давило, поэтому я всё время просто проводила в соцсетях, пытаясь понять, сколько людей осознают весь ужас происходящего. Меня в абсолютный ступор вводили кадры, на которых было что-то абсолютно естественное, обычное, например шиномонтаж, что-то из бытовой жизни и вот рядом с ним – танк, – рассказывает студентка.
Тогда же она поняла, что есть много людей, которые не разделяют её взглядов на происходящее в Украине.
– Они верят, что это нормально, необходимо, – удивляется Александра. – Но, к счастью, самые дорогие мне люди и те, с которыми я общаюсь, всё-таки не сошли с ума и ещё осознают, что происходит. Это меня очень поддерживает.
“Меня запугивали”
Выпускница журфака СПбГУ Елизавета Антонова, в мае окончившая бакалавриат с отличием, вместе со студенткой Валерией Мещеряковой провела пикет в защиту журналистки Елены Милашиной, жестоко избитой в Чечне. После этого Антонову не взяли в магистратуру – несмотря на красный диплом и блестящее портфолио.
– Я вышла, чтобы поддержать Елену Милашину и показать моим однокурсникам, в каком положении сейчас находится независимая журналистика. Милашина – одна из тех, чьи репортажи изучают в стенах моего факультета, одна из тех, кто был и остается для меня профессиональным ориентиром. И мне очень стыдно, что университет, в котором я училась пять лет, который хоть как-то пытался сохранить лицо за счет чудом оставшихся талантливых преподавателей, так подло поступил со мной. И у меня нет ни малейшего сомнения, что если бы у СПбГУ была возможность лишить меня диплома, то администрация непременно бы это сделала, – говорит выпускница.
Елизавета училась по программе “Литературное творчество” в президентском центре для одаренных детей “Сириус”, а в 17 лет выиграла конкурс эссе и начала работать корреспондентом в газете “Санкт-Петербургские ведомости”. Во время учебы в университете она сотрудничала со многими петербургскими и федеральными редакциями.
– Я пробовала себя в самых разных изданиях: сотрудничала с прогосударственными СМИ и независимыми. Я всегда старалась писать хорошие материалы, но указок сверху я не могла терпеть, поэтому вынести работу в окологосударственных изданиях не смогла, иначе я врала бы сама себе. Но любой студент журфака проходит через такие редакции, и тут встает выбор: остаться здесь и терпеть или выбрать правду. На втором курсе я начала практиковаться в “Новой газете в Петербурге”, – вспоминает Елизавета.
На журфаке к стажировкам студентки в оппозиционных СМИ сначала отнеслись сдержанно. Но на третьем курсе она заключила договор о летней практике с московской “Новой”, после чего начались проблемы.
– Нам разрешали проходить практику в любых СМИ, лишь бы у них была регистрация, чтобы оформить официальный договор. Тогда я из-за карантина и пандемии позвонила в отдел практики журфака, чтобы уточнить, нужно ли приносить оригинал договора с “Новой” или журфаку достаточно электронной копии. Мне сказали переоформить договор с другой редакцией, запугивали, но я отказалась. Зимой на экзамене мне удалось отстоять все свои публикации и получить “отлично”, комиссия была настроена враждебно, но за меня заступилась моя преподавательница по практическим занятиям. Теперь я уверена, что после этой практики меня взяли на карандаш в администрации университета.
Как подозревает Елизавета, опыт сотрудничества со СМИ, которые сейчас заблокированы, тоже не мог не сказаться на приеме в магистратуру.
– Я была участником Школы прав человека им. Елены Боннэр, стажировалась в журнале “Холод” и прошла отбор в Летнюю школу журналистики Бориса Немцова, у меня особые отметки о практической значимости дипломной работы и рекомендация о поступлении в магистратуру от государственной комиссии по защите ВКР (выпускная квалификационная работа. – СР). У меня в портфолио были и научные статьи, и участие в конференциях, и даже официальный стаж работы в самом СПбГУ, но мне не зачли ничего, кроме формальных критериев, которые было сложно оспорить, – диплом с отличием, “отлично” за ВКР, грамотность и стилистическая целостность письма, – вздыхает девушка.
Кроме того, выпускницу обвинили в подделке рекомендательного письма директора журфака СПбГУ Анатолия Пую.
– Я была очень разочарована, и не только я, но и мои знакомые, и мой научный руководитель, который подтверждал факт выдачи этого письма (ему звонили из деканата) и все мои достижения. Тогда я поняла, что от апелляции ждать нечего, – вздыхает она.
Апелляция продлилась менее пяти минут. В рамках заседания, которое проводилось онлайн, девушку просили то предоставить паспорт, то его убрать, члены комиссии постоянно представлялись и тянули время, утверждая, что к апелляции и аргументам нет никаких вопросов. Ни один из своих комментариев, из-за которых не засчитали баллы, комиссия не объяснила (запись заседания есть в распоряжении редакции. – СР).
– Меня попросили только дать комментарий к уже изложенному. Я сказала, что могу прямо сейчас показать студенческую почту, на которую пришло то самое злосчастное письмо, что оно заверено подписью директора, что это официальный аккаунт его почты и прислала его секретарь, но комиссия сказала, что в этом нет необходимости. Через сутки мне пришли те же самые результаты и пустой протокол заседания, где содержалась одна фраза “оставить результаты без изменений”. На мои вопросы об аргументах комиссия никак не ответила.
Антонова говорит, что хотела учиться в магистратуре СПбГУ только из-за своего научного руководителя.
– Он специалист в области психологии и социологии журналистики. Я занималась изучением манипулятивной роли СМИ и формированием повестки в русскоязычных изданиях после 24 февраля. Мне очень приятно, что мой научный руководитель и некоторые другие преподаватели журфака не побоялись меня поддержать, как и студенты других факультетов и абитуриенты. И мне очень досадно и стыдно, что вуз позволяет себе такие политизированные решения, причем не только в отношении меня, а десятков студентов и преподавателей, – говорит Елизавета Антонова.
Университет и до 24 февраля 2022 года использовал репрессии в отношении своих преподавателей и студентов, проявлявших политическую активность, после начала войны они только усилились. Так в 2021 году с 4-го курса была отчислена Елена Скворцова, участница движения “Весна” (признано экстремистской организацией. – СР). А уже в начале марта 2022 года более 40 человек оказались под угрозой отчисления из СПбГУ за участие в антивоенных митингах. Тогда это вызвало огромный резонанс в СМИ и ректорат “помиловал” студентов. Через несколько месяцев руководство университета уволило Татьяну Таирову-Яковлеву, профессора кафедры истории СНГ и директора центра по изучению истории Украины. Чуть позже за арест на акции против мобилизации уволили преподавателя философии Дениса Скопина. А этим летом за антивоенные взгляды от работы отстранили доцента Института истории Михаила Белоусова и отчислили семерых студентов.
Источник: Саша Лемих, “Радио Свобода”
