История отношений Москвы и Пекина, как досоветских, так и эпохи СССР была типичной историей империалистической колонизации и сопротивления ей. В роли колонизатора выступала Российская Империя и наследовавший ей Советский Союз, в роли колонизируемой территории – Китай, отчаянно лавировавший между аппетитами великих держав.
В силу географической близости именно Россия подвергала Китай наибольшему ограблению, унижению и территориальному обрезанию. Этот процесс, начавшийся в XIX веке, когда по Айгунскому (1858) и Пекинскому(1860) договорам Китай вынужденно уступить России более 1 млн.кв. км. территорий, продолжился в советский период, приняв, в духе времени, форму провозглашения на окраинах Китая разного рода «народных республик». Пользуясь наличием общей границы и эфемерностью центральной власти, СССР отторг от Китая Монголию и Тыву. Первую он превратил в своего сателлита, вторую включил в состав РСФСР на правах формальной автономии. Только по стечению обстоятельств от Китая не был таким же способом отторгнут и Синцзян, нынешний СУАР. Память об этой попытке частично объясняет суровое отношение Пекина к уйгурам и стремление максимально китаизировать их.
В дальнейшем, вступив в конфликт с Западом, СССР обеспечил победу Мао Цзедуна, на которого, после некоторых колебаний сделал ставку, в то время как США поддержали Чан Кайши. Москва видела в Мао бесправную марионетку, и обращалась с ним с той же бесцеремонностью, с какой обходилась с туземными вождями в своих восточноевропейских колониях. Это и привело, в конечном итоге, к разрыву между Пекином и Москвой.
Ничего из этого в Китае не забыли, и хотя время для предъявления старых счетов ещё не пришло, рано или поздно они будут России предъявлены. Китайцы умеют терпеливо ждать.
Постсоветский период, от Горбачева до аннексии Крыма
Эрозия, предшествовавшая обрушению СССР примерно совпала по времени с индустриализацией Китая за счет привлечения западных инвесторов. Здесь важно подчеркнуть, что никакого «китайского чуда», автором которого якобы был мудрый Дэн Сяопин, не существовало в природе. В основе китайского взлета лежали тактические интересы Запада, в жертву которым были принесены стратегические расчеты (если таковые вообще были), а также западные инвестиции и технологии, в относительно короткие сроки сделавшие из безнадежно отсталой страны мировую фабрику ширпотреба. Самообман Запада, разглядевшего в туманных рассуждениях Дэна о «третьем пути» несуществующую тропинку к либеральным реформам, и готовность КПК чуть-чуть ослабить идеологическую удавку, наброшенную на Китай Мао, а заодно пренебречь заботой об экологии, породили китайский экономический взлет. Третьей его важнейшей составляющей стала бесправная и дешевая рабочая сила – впрочем, рядовые китайцы были вполне бесправны и до начала дэновских реформ.
Как и в других известных случаях технологического и финансового инвестирования в тоталитарные режимы (наиболее яркие примеры дают СССР 20-30-х и 80-х годов прошлого века, а также РФ 90-10-х) результаты «китайского чуда» оказались для Запада, как минимум, спорными.
Короткий период авторитарной оттепели, по мере экономического роста сменился разворотом к тоталитаризму, основанному на искренней уверенности в возможности неограниченного экономического и технологического роста, свободного от либерализма.
Вместе с тем, нельзя не признать, что жесткий курс на сохранение партийной автократии не позволил КНР пуститься во все тяжкие российского варианта регресса в феодализм. Жестко структурированная КПК, тесно привязанная к КНР, не уступила власть полукриминальным олигархам, видящим в стране только ресурс для собственного выхода на транснациональный уровень, как это произошло в России.
На основе этой разницы, после нормализации отношений, последовавшей за визитом Горбачёва в Пекин в 1989 году, мало-помалу сложилось новое российско-китайское сотрудничество. Помимо сырья, Россия интересовала Китай в качестве транзитной территории для связи с Европой, и в этом качестве позже вошла в суперпроект «Один пояс, один путь». Кроме того, ослабевшая Россия удержала за собой не только большую часть природных ресурсов СССР, но и большую часть советских технологий, включая те, делиться которыми Запад с Китаем не спешил. Будучи вторичными по отношению к западным, эти технологии, прежде всего, военные, живо интересовали Пекин, который и начал всеми способами получать к ним доступ. Аналогичную деятельность Китай вел и в Украине, также получившей часть советского технологического наследства.
Конечно, технологически Россия деградировала, а советское наследство исчерпывалось и старело. Но, опираясь на советский опыт, Россия могла совершенствовать советские разработки на относительно современной западной технологической базе, а Китай такого опыта тогда не имел вовсе.
Кроме того, опираясь на ракетно-космическое сотрудничество с США, Россия иной раз могла получить доступ к технологиям, недоступным Китаю. Это существенно продлило во времени российско-китайское технологическое сотрудничество.
В 1990-х годах Китай потратил миллиарды долларов, заказав десятки Су-27 и Су-30 и получив лицензии на производство еще сотен самолетов. В 1990-х – 2000-х годах он заказал у России другие крупные системы, в том числе дюжину дизельных подводных лодок класса «Кило», четыре эсминца типа «Современный» и зенитные ракеты С300 ПМУ2, а также множество самолетов других типов. В целом, в период с 1990 по 2005 год Китай закупил более 83% импортируемых вооружений у России, и успешно занялся их копированием. Как следствие, зарубежные закупки оружия Китаем с 2011 по 2021 год упали на 46% по сравнению с периодом 2000-2010 годов, а доля закупок из России в общем объеме импорта вооружений упала до 67%.
Разумеется, отношения между Москвой и Пекином и после 1989 года были далеко не идиллическими. Каждая из сторон, провозглашая на словах стремление к сотрудничеству на равных, стремилась завоевать доминирующие позиции. И в Москве, и в Пекине отлично помнили, как в ходе войны в Корее СССР воспользовался Китаем, как источником неограниченных поставок пушечного мяса, и, фактически, кувалдой для ударов по США – но выводы сделали противоположные. Кроме того, слабо заселенная РФ опасалась за свои ресурсные территории, Сибирь и Арктику, а также за полуколонии в Центральной Азии.
В конечном итоге все эти противостояния были выиграны Китаем.
Но в Пекине прагматично не спешили и не спешат воспользоваться своими выигрышами в полном объёме, видя больше выгод в использовании слабой, во всех смыслах, России как прокси, в том числе для управления ресурсными территориями, которые Китай предпочитает пока брать в аренду.
Довольно быстро сложилась ситуация, когда предложения российских властей о сдаче в аренду Китаю кусков Сибири превысили существующий спрос. К примеру, пять лет назад в гонконгской South China Morning Post неспешно разбирались плюсы и минусы одного из множества российских предложений, сделанных Китаю. В долгосрочную аренду предлагался миллион гектаров пахотных земель на Дальнем Востоке – треть аграрных площадей Дальневосточного федерального округа. Срок аренды в статье назван не был, но по сложившейся практике он, вероятно, составлял обычные в таких случаях 49 лет. Использование арендованных гектаров оставалось на усмотрение арендатора, в статье было рассмотрено выращивание сои, поскольку Китай из-за введенных администрацией Дональда Трампа санкций мог столкнуться с дефицитом этой культуры.
Впрочем, пять лет назад – это уже эпоха западных санкций, последовавших за аннексию Крыма, эпоха торговой войны между США и Китаем, и начало обострения тайваньской проблемы. Всё это, взятое вместе, создало иную конфигурацию китайско-российских отношений.
Источник: Сергей Ильченко, Newssky
