Относительно квалификации подрыва агрессором Каховской ГЭС, через сутки после этого поступка можно констатировать следующее. Бесспорно верным является определение этих деяний как военного преступления – атаки на сооружение, содержащее опасные силы, нарушение статьи 56 первого протокола к Женевским конвенциям, то есть по ст. 438 УК Украины, а также, в рамках украинского законодательства как преступление экоцида.
В то же время уже очевидно, что агрессор имел перед собой две практические преступные цели. Первая – это принуждение к депортации населения прилегающих к Днепру сел и городов левобережной Херсонщины, уничтожение их домов и собственно убийство из-за потопа тех, кто не сможет убежать от подтопления.
Вторая – это опустевшая широкая часть левобережной Херсонщины, которая в отличие от Крыма в основном не имеет устойчивых источников питьевой и хозяйственной воды, кроме Каховского и Северокрымского каналов, а значит теперь становится надолго малопригодной для жизни местностью.
Напомню что эти районы являются исконным и традиционным местом проживания этнических украинцев, что для оккупантов очевидно становилось “костью в горле” независимо от их преступных военных планов.
Поэтому деяния агрессора четко охватываются пунктом “с” Статьи 2 Конвенции ООН о предотвращении преступления геноцида и наказания за него, а именно умышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное ее физическое уничтожение.
То есть агрессором совершен отдельный акт геноцида украинского народа, и здесь реагирование необходимо не только в рамках заявлений в Международный уголовный суд относительно конкретных организаторов и исполнителей, что также важно, но и в рамках возможного межгосударственного дела против РФ в Международном Суде ООН.
Напомню, что и преступление геноцида, и нарушение агрессором этой конвенции не имеют сроков давности, инициировать этот вопрос могут и власти Украины, и любого другого цивилизованного государства мира.
Автор: Борис Бабин, профессор.
