Российская оппозиция в эмиграции опять ссорится, как и сто лет назад. Находящийся в заключении Алексей Навальный и работающая на свободе его команда, Михаил Ходорковский, Гарри Каспаров, Леонид Невзлин, Максим Кац. У некоторых могло сложиться ощущение, что это какая-то коммунальная склока или война всех со всеми. Но так ли это, да и стоит ли слишком всерьез принимать эти противоречия?
“Кто первый начал?”
У известного россиянам по сказке “Чипполино” итальянского писателя и политика Джанни Родари есть рассказ, первое предложение которого звучит так: “Все началось с крокодила…”. В нынешнем конфликте российских либеральных оппозиционных заграничных центров понять, “кто первый начал”, сложновато. В этот раз – вроде Алексей Навальный, который из тюрьмы написал, что ему “стыдно” за Михаила Ходорковского, поскольку тот взял на работу бывшего пропагандиста Ростислава Мурзагулова и вообще местами напоминает по своим решениями Владимира Путина.
В ответ бывший глава ЮКОСа предложил “встать плечом к плечу”, даже если Навальному “за что-то стыдно”. Впрочем, вспоминается, что незадолго до этого по итогам публичного столкновения с медиа-менеджером Алексеем Венедиктовым в отставку с поста главы ФБК вынужден был уйти Леонид Волков. А Ходорковский тогда Венедиктова от команды Навального защищал. Есть в истории их отношений и более старые конфликты.
Впрочем, сейчас ряды спорящих пошире. Например, блогер Максим Кац встал на сторону Ходорковского и получил от ФБК обвинение в попытке лишить Навального статуса лидера оппозиции. Затем в поддержку своего бывшего партнера по ЮКОСу высказался Леонид Невзлин, пригрозивший повытаскивать из шкафов своих оппонентов скрытые там скелеты. Наконец, Гарри Каспаров в интервью Юрию Дудю заявил, что активность Навального и его команды была выгодна Кремлю, а ее деятельность нельзя назвать политической.
Рождается ли истина в спорах?
Первое, что хочется сказать: в сравнении с дискуссиями столетней давности все проходит очень мирно. Сто один год назад, например, русские монархисты мстили либералам даже в эмиграции и застрелили так отца писателя Владимира Набокова. Второе, что стоит вспомнить, – причины спора. Очевидно, что сейчас, в отличие от эмиграции начала прошлого столетия, никаких серьезных противоречий между лидерами оппозиции нет. Все они против режима Владимира Путина и войны с Украиной.
Споры же идут в основном о методах, а не о принципах или целях. А также о том, на базе какой организации необходимо объединяться. И это в целом нормально. Ведь совершенно не хочется, чтобы российская оппозиция в эмиграции нашла себе одного стропроцентного лидера и начала ходить за ним строем. Или, как вариант, так долго и тщательно вела бы переговоры об объединении, идя друг с другом на компромиссы, что к моменту создания условного “правительства в изгнании” (или скорее парламента) оказалось бы, что у них, как у путинистов, никаких принципиальных идеологических установок не осталось и перед нами очередная “Единая Россия”.
На самом деле истина в спорах рождается далеко не всегда. Но дискуссии – обязательная часть нормального политического процесса. Развитие всегда идет через конфликт, и задача оппозиции – научиться его преодолевать максимально безболезненно.
Взгляд со стороны
Нормой, конечно, является цивилизованная дискуссия даже между оппонентами. Российские же оппозиционеры, к сожалению, частенько ведут себя некорректно в отношении даже своих соратников по борьбе с властями. Резкость и регулярные свары отталкивают от противников российского режима многих их потенциальных сторонников.
Для ясности последних стоит разделить на две группы. Первая – это россияне, не поддерживающие Путина, но остающиеся по самым разным причинам на родине. Они не видят ему альтернативы и ищут ее. Им нужна короткая и четкая программа перемен, позитивный образ будущего страны и наличие готовой работать команды. И тогда они, возможно, готовы будут поддержать какого-то оппозиционера. Пока же от политической оппозиции даже внутри страны они продолжают дистанцироваться. Доверия не хватает. И его появлению явно не способствуют регулярные споры оппозиционеров, острота которых куда выше, чем важность обсуждаемых вопросов.
С опаской смотрят на самоназначенных пока что лидеров русского зарубежья и складывающиеся в эмиграции новые сообщества россиян. Уезжала в значительной мере активнейшая часть общества. У этой второй группы – большой опыт самоорганизации, лидеры ей не очень-то и нужны. Эти люди всегда предпочтут иерархии горизонтальные сетевые связи. Но именно в попытке всех подчинить себе они постоянно подозревают политическую оппозицию, и споры о лидерстве подобные их опасения усиливают.
Проекты лучше ценностей?
Кроме того, представители властей европейских стран и США постоянно говорят российским оппозиционерам: “Выдвинете нам одного лидера, чтобы с ним общаться”. Сделайте так, мол, как уже идет взаимодействие с белорусами. Обе вышеназванные группы, а также Запад на самом деле ждут от российской политической оппозиции не слов, а действий. Каждый по-своему, они готовы ее поддержать. Кто – деньгами, кто – политическим статусом, а кто, как оставшиеся в России, – своим личным политическим участием.
Но для этого необходимы реальные, видимые всем проекты. Координацию по ним вполне можно выстроить даже при наличии ценностных или иерархических споров. И хочется надеяться, что больше чем через год после начала войны российская оппозиция в эмиграции к этому придет. Ресурсы для этого у нее точно есть. А иначе другого варианта, как отойти в сторону и “дать дорогу молодым”, у нее скоро совсем не останется.
Источник: Иван Преображенский, Deutsche Welle.
