Болезни и антисанитария – неизменные спутники любой войны. Согласно исследованиям, во времена мексиканской войны 1846–1848 годов соотношение смертей от болезней и смертей в бою у американских солдат было семь к одному, во времена испано-американской войны 1898 года – пять к одному. Франко-прусская, а позже и русско-японская стали первыми войнами, где количество смертей от ранений превысило смертность от заболеваний.
В годы Первой мировой войны “процветали” тиф и испанская чума. К началу Второй мировой врачи уже использовали пенициллин, многие солдаты были привиты от холеры, гриппа, тифа и столбняка, да и в целом возможности военных медиков за 30 лет значительно выросли: смертность после полученных ранений тогда составила четыре процента от общей численности британской и американской армий, но гепатит и туберкулёз всё ещё таили в себе большую угрозу для участников боевых действий, поскольку эффективных лекарств против этих заболеваний в широком доступе на тот момент не было. Во время Вьетнамской войны показатель смертности от ранений снизился до двух с половиной процентов.
Медицина сегодня шагнула далеко вперёд, но люди сталкиваются всё с теми же проблемами, что и восемь десятилетий назад: в прифронтовых городах люди часто остаются без питьевой воды, дети не привиты от заболеваний, с которыми человечество давно научилось бороться, а военнослужащие погибают не только на поле боя, но и в госпиталях из-за инфекций, устойчивых к доступным сегодня препаратам. Радио Свобода рассказывает о том, чем сегодня болеют военнослужащие, и том, почему их не всегда удаётся спасти.
Без пальцев и с гепатитом. Как ЧВК “Вагнер” вербовала заключённых, имеющих проблемы со здоровьем
По данным фонда “Общественный вердикт”, в 2020 году в учреждениях уголовно-исполнительной системы России содержалось 52 529 человек с диагнозом ВИЧ и 11 566 с диагнозом туберкулёз. Смертность от заболеваний в местах заключения за 2020 год составила 2400 человек. Эксперт фонда “Общественный вердикт” Асмик Новикова рассказала Радио Свобода, что в местах лишения свободы сложилась непростая ситуация с оказанием помощи заключённым:
“По большому счёту любые изолированные места являются резервуарами для инфекции. Сегодня помощь заключённым с заболеваниями оказывается по-разному. Где-то ситуация плохая, где-то получше. Где-то есть перебои с поставкой препаратов. Мы ведём много дел по неоказанию медпомощи. Часто обращения заключённых игнорируются, часто помощь оказывается несвоевременно. Эта проблема не игнорируется в УИС, и ФСИН в полной мере это понимает, но существует много сложностей. Например, нужно постоянно поддерживать и налаживать нормальное взаимодействие с гражданскими медицинскими организациями. Люди с положительным ВИЧ-статусом должны постоянно принимать АРВ-терапию, и, соответственно, должно быть налажено взаимодействие с региональными СПИД-центрами.
По правилам, конечно, заключённые с некоторыми заболеваниями должны содержаться отдельно. Как это происходит на практике – неизвестно. Учитывая, что помощь зачастую оказывается несвоевременно, это, конечно, сказывается на скорости и масштабах распространения заболеваний. Бывает, что человек днями или даже месяцами жалуется на плохое самочувствие, а должной диагностики не проводится, помощи необходимой не оказывается. В итоге он получает помощь только тогда, когда заболевание уже в полный рост себя манифестировало. Позже выясняется, что заболевание заразное. Естественно, поскольку больного вовремя не осмотрели, человек всё это время ходил на работу и в столовую, то есть он не был полностью изолирован”, – резюмирует Асмик Новикова.
По словам юриста “Общественного вердикта” Светланы Тореевой, неоказание медицинской помощи в тюрьмах – частое явление:
“К нам регулярно поступают обращения о том, что заключённым не оказывают помощь. Мне кажется, эта проблема возникает из-за разной организации оказания медицинской помощи заключённым. По поступающим жалобам, формы неоказания помощи разные: то нет лекарственного обеспечения, то не проводятся лечебно-диагностические мероприятия, потому что нет оборудования в колониях, но и возможности куда-то вывести заключённых на обследования тоже нет. Не проводятся часто также плановые и экстренные операции, консультации со специалистами”.
По информации журналистки и члена ОНК Пермского края прошлого созыва Оксаны Асауленко, в осеннюю волну вербовки брали абсолютно всех заключённых без оглядки на болезни:
“В первую волну – в октябре – брали абсолютно всех, кто хотел. Наверное, не брали только совсем инвалидов. Кого-то уговаривали, конечно. Везде были отключены таксофоны, в Пермском ИК-1 людей, например, изолировали в бараках. Тогда из шести пермских колоний забрали по 150–250 человек. Во второй раз, зимой, забирали уже человек по 20–50, потому что отбор был пожёстче, плюс кто-то уже сам не хотел, получая информацию с фронта.
В некоторых колониях после всех этих действий количество заключённых сократилось на 300 человек. Понятно, что это ещё и постоянное этапирование, тем более в ИК-29, где есть пересылочные пункты. Но такая убыль в 200–300 человек есть даже в “стабильных” колониях. Это может говорить о том, что примерно 200 человек завербовали и отправили на фронт, а ещё 100 – по другим причинам: естественная смерть, суицид, этапирование и так далее”, – рассказала Оксана Асауленко.
Заключённого Николая Терёхина вывезли на войну в Украину из Пермской ИК-10, несмотря на гепатит В и С и отсутствие нескольких пальцев на руке. Их он, кстати, потерял в колонии, рассказала его гражданская жена Татьяна Лазукова: “Он сидел в ИК-35 и работал на пилораме. 20 марта был сильный мороз, а им надо было распилить брус. По технике безопасности замороженный брус нельзя пилить станком, но старший мастер сказал пилить. Ну и вы представьте: замороженный брус плюс резиновые перчатки. Вот его рука под станок и угодила, ему оттяпало три пальца. Я хорошо помню это: его на операцию отвезли только через девять месяцев после этого случая. Пальцы можно было спасти”.
Николай отбывал срок по статье о краже, 24 марта 2023 года он должен был выйти на свободу. Во время пребывания в колонии медицинскую помощь Николаю не оказывали:
“Он был сильным человеком и старался не выдавать свои болезни, не говорить о них, но, конечно же, у него были проблемы со здоровьем. Терапии никакой не было, потому что это же зона, и особо никаких лекарств не давали. То есть так я когда даже его спрашивала: “Коль, ну ты хоть как-то лечишься?” – “Нет, – говорит, – ничего из лекарств нету”. Ну, частенько он говорил, что у него то печёнка болит, то ещё что-то.
Вообще, болезни на зоне – это обычное дело. Мамонты лучше лечили, чем местные врачи. Отношение к заключённым вообще никакое. Зона должна давать им лекарства, заниматься терапией, это всё должно предоставлять государство, но никто им ничего не даёт. Даже когда мой муж потерял пальцы на руке, и ему делали операцию, убирали осколки, он даже тогда не все лекарства получал, хотя по закону были обязаны всё предоставить”, – вспоминает Татьяна.
3 октября в ИК-10 отключили все таксофоны, а всех, кого хотели отправить на фронт, предварительно изолировали в отдельный барак. Родственникам никто ничего не говорил, а ГУФСИН настаивал на том, что всё в порядке и все заключённые на месте. Позже они изменили свою версию и стали говорить, что не имеют права предоставлять информацию о местонахождении заключённых. 14 октября Николай и Татьяна должны были расписаться: у них было назначено свидание, но связь с ним пропала, а 17 октября он отправился в Украину.
О проблемах со здоровьем представители ЧВК и колонии, по словам его супруги, знали, но закрывали на это глаза: “Несмотря на то что у них на сайте было чётко написано, что с такими-то болезнями не берут, набирали кого попало. Брали людей с ВИЧ, гепатитом, инвалидов, без разницы кого. Людям с гепатитом вешали белый браслет на руку, а тем, у кого ВИЧ, красный или розовый, я так и не поняла по цветам, но были вот такие опознавательные знаки, чтобы если такой человек погиб, то медики и остальные знали бы, что вот такой-то заражён и лучше ему не помогать”.
Татьяна обращалась в ЧВК “Вагнер”, но ей упорно отвечали, что людей с гепатитом они не вербуют. По словам некоего Максима Стрелы, связанного с ЧВК “Вагнер”, отсутствие пальцев на руке не являлось проблемой, а вот “кровь – проблема”.
Позже представители ЧВК “Вагнер” всё-таки прислали Татьяне фотографию Николая с жетоном серии “К”, которым помечают завербованных заключённых, и тем самым браслетом, который упоминала женщина.
Татьяне удалось связаться с мужем всего пару раз: “Им запрещено было практически говорить что-то, всё было по шаблону: “Всё хорошо, сыт, одет, обут, дела хорошо”. Ни о чём другом говорить было нельзя”, – вспоминает она.
Николай Терёхин погиб под Бахмутом. 14 февраля в деревне Моховляне прошли его похороны.
О браслетах у инфицированных заключённых также сообщала украинская разведка, а военнослужащий специальной роты “Гонор” батальона “Волки Да Винчи” Сергей Филимонов с позывным Филя писал у себя в твиттере, что схожие браслеты с тем, что был на Николае, он видел на трупах российских солдат под Бахмутом. Татьяна, ГУР и “Филя” сходятся во мнении, что браслетами красного цвета, вероятнее всего, помечаются ВИЧ-инфицированные. Белым, по словам Татьяны и по информации ГУР, помечаются люди с гепатитом. Боец “Филя” также сообщал об оранжевых браслетах и утверждал, что такими помечаются люди с гепатитом, однако проверить эту информацию не удалось. Так или иначе, по словам бойца, украинским военнослужащим иногда приходится длительное время находиться рядом с инфицированными солдатами в условиях полной антисанитарии.
По мнению чешского эпидемиолога Петра Смейкала, шанс заразиться от такого контакта невелик:
– В трупе ВИЧ очень быстро умирает, нужна действительно “свежая” кровь, которая должна струиться и каким-то образом попасть в рану солдата. Если такого бойца возьмут в плен, то заражение тоже маловероятно. ВИЧ передаётся в основном через кровь, сифилис – через кровь или половой контакт. Да, конечно, открытый туберкулёз, например, заразен, но я не думаю, что люди в столь плачевном состоянии способны хоть как-то воевать, поэтому я сомневаюсь, что люди с туберкулёзом в активной форме участвуют в боевых действиях.
Израильский врач Борис Бриль считает, что заражение описанным Филей образом возможно только при стечении определённых обстоятельств:
“Если кожные покровы у бойцов ВСУ чистые, то есть без ссадин, порезов и открытых ран, можно хоть искупаться в крови инфицированного, чего, конечно, делать не советую, но заразиться таким образом невозможно. Если же есть какое-то небольшое повреждение, то шанс, естественно, возрастает. После подобных контактов нужно обязательно сдавать тесты. Я бы посоветовал по возможности вакцинироваться от гепатита. Сифилис не так страшен в таком виде: он во внешней среде живёт пару минут, ВИЧ тоже не страшен – он очень быстро умирает вне организма”, – сказал Борис Бриль.
Общий хирург Винницкого эндокринологического диспансера, а ныне военный врач Национальной гвардии Украины Богдан Журавель допускает заражение гепатитом или туберкулёзом таким способом, но отмечает, что украинские военнослужащие в его батальоне регулярно проходят проверки, и новых случаев заражения инфекциями выявлено не было:
– Вообще, гепатиты А, B и С достаточно устойчивы к факторам внешней среды. Самый устойчивый из них – В. Достаточно сотой доли микролитра для заражения им. Именно данный тип гепатита устойчив к ультрафиолету и высыханию. Туберкулёзные “палочки” тоже могут долго жить во внешней среде: в определённых условиях от нескольких месяцев до года. Надёжно уничтожить практически все вирусы можно только под действием высоких температур.
Да, это теоретически возможно, но я считаю это казуистикой. Массово таких заражений точно не происходит. Мы регулярно проходим проверки. Недавно весь мой батальон сдавал кровь, чтобы узнать, не заражён ли кто-то гепатитом или ВИЧ. У нас есть пару солдат с гепатитом С, но новых случаев не выявили.
Чем болеют военнослужащие и почему они умирают не только на поле боя?
По словам военного врача НГУ Богдана Журавеля, потенциальный контакт с инфицированным “вагнеровцем” – не самая важная проблема. Гораздо большую опасность для украинских военнослужащих представляют инфекции, попадающие в организм вместе с пулевыми или осколочными ранениями:
– Вообще, понятия “неинфицированная рана” не существует. В момент, когда нарушаются покровы человеческого тела, происходит инфицирование. Конечно, если это не происходит в стерильных условиях, но они могут быть только в операционной. К сожалению, многие смерти в госпитале наступают как раз из-за инфекционных осложнений. Причём бактериальная или вирусная флора настолько устойчивая ко всем видам антибиотиков, противомикробным и противовирусным препаратам, которые есть в нашем арсенале, что часто случается, что при травматических ампутациях люди просто сгорают от инфекций, и ничем им, к сожалению, помочь невозможно. Пока мы не знаем, как с этим бороться. Более того, во всех исследованиях о войнах наблюдается точно такая же ситуация. К сожалению, эта флора настолько резистентная, что мы, имея тысячи наименований разных антибиотиков, не можем ничего сделать. Ситуация не сильно отличается статистически от Второй мировой, где у врачей был один пенициллин.
– Зависит ли от чего-либо риск осложнений после инфицирования? Понимаю, что мой вопрос звучит несколько глупо, ведь любая инфекция несёт в себе угрозу, но есть ли какие-то факторы риска?
– Это иммунитет человека, это обстоятельства, в которых человек существовал до этого. Поэтому мы, врачи, очень злимся, если человек всю жизнь неконтролируемо употребляет антибиотики. Это серьёзная проблема. Если человек принимает антибиотики от любого насморка, то потом у организмов развивается резистентность, и этот антибиотик уже не помогает. У людей и так подорван иммунитет на войне: жизнь в окопах, холод, влага, на это накладывается их не очень чистая история употребления антибиотиков. Плюс в них попадает, допустим, осколок с землёй. Всё это приводит к тому, что в них поселяется устойчивая абсолютно ко всему флора.
Я бы выделил ещё одну серьёзную проблему: терапия антибиотиками часто начинается очень поздно. Естественно, что когда к раненому подбегает парамедик, и на всех остальных этапах лечения до попадания в госпиталь раненый получит один-единственный антибиотик: моксифлоксацин в лучшем случае, но чаще – ципрофлоксацин. И то однократно: получил ранение, ему дали моксифлоксацин, и потом он аж до госпиталя не получает антибиотики. Когда он через пять-шесть суток доезжает до госпиталя, то там уже бороться с инфекцией гораздо сложнее, потому что она уже начала наводнять организм, – считает Богдан Журавель.
По словам военного врача, в его батальоне тоже есть военнослужащие с гепатитом С, однако им регулярно оказывается медицинская помощь:
– Несколько наших военнослужащих с гепатитом С получают специфическую терапию, направленную на элиминацию возбудителя из крови, чтобы солдату не было плохо и не повреждались его органы, поскольку вирус гепатита фактически ест вашу печень. Если у военнослужащего не будет в крови вируса, то он никаким образом не опасен для остальных. Раз в несколько месяцев я отправляю военнослужащих в гепатоцентр, где они проходят все обследования, после чего врачи в гепатоцентре решают, нужна ли им повторная терапия или нет.
Естественно, всем бойцам с хроническими заболеваниями в моём батальоне оказывается помощь и выдаются препараты. Если бы они не получали помощь, то это был бы очень серьёзный скандал, и я был бы на стороне военнослужащих. У нас по закону люди с диабетом не могут списаться со службы. Возможно, конечно, при некоторых осложнениях и списывают. При ретинопатии, например. Так вот, если бы в таком случае солдатам не давали сахароснижающие препараты, инсулин, то начался бы бунт. Всё это у меня есть – нам это выдала воинская часть. Другое дело, что качество инсулина зависит не от армии, потому что военнослужащим препараты выписывает семейный врач. Есть условно очищенный инсулин, есть условно неочищенный. Условно очищенный считается получше. Какой именно выдадут военнослужащему, зависит от семейного врача. Сахароснижающие препараты у меня имеются в достатке, есть и глюкометры: всё постоянно измеряем.
С туберкулёзом ситуация другая: если он в активной фазе, то военнослужащий либо лечится, либо списывается. У нас был один солдат с туберкулёзом, который случайно обнаружили на снимке. Он вылечился и вернулся в строй. Если бы он не вылечился, то его бы просто списали со службы.
– Существуют ли какие-то характерные для войны, жизни на передовой заболевания? Могут ли банальная простуда, обычный бронхит в условиях, когда у тебя нет возможности отлежаться, вылечиться, быть опасны?
– Банальная респираторная инфекция у военнослужащих, которая у человека в комфортных условиях вызовет максимум бронхит, а то и закончится в верхних дыхательных путях, на фронте может привести к пневмонии. У меня было много случаев, когда военнослужащие даже не в зоне боевых действий, а в пункте постоянной дислокации или на полигонах, болели пневмонией, которая диагностировалась только на рентгене. Лёгкие были чистые на слух, а на рентгене – двухсторонняя пневмония со значительным поражением лёгких. За время работы гражданским врачом у меня такой статистики никогда не было. Были разные пациенты, но чтобы так повально возникала пневмония, как в армии – такого я не видел. Всё начинается с простуды, потом бронхит, а потом и пневмония. Все выздоровели, но лечение непростое. Если в обычной ситуации пневмония проходит за неделю, то военнослужащие борются с ней 20–30 дней и переносят её крайне тяжело.
“Также к болезням военного времени я бы отнёс окопную лихорадку, окопную стопу и тиф, – говорит чешский эпидемиолог Петр Смейкал. – Из-за некачественной воды солдаты также могут заразиться холерой. Вообще, структура заболеваемости значительно отличается в мирное и военное время. В Украине нарушена инфраструктура, нарушен водопровод, поэтому у военных и гражданских людей иногда нет не только питьевой, но и технической воды, чтобы умыться. В таком случае могут развиваться болезни на почве недостатка гигиены”.
Окопная стопа:
Российская пропаганда неоднократно утверждала, что Украина собиралась применить биологическое оружие. Петр Смейкал, однако, считает эту версию безосновательной:
“Это бессмыслица. Начнём с того, что это даже технически очень сложно. Существует 6 агентов, которые теоретически могут быть использованы как биологическое оружие: сибирская язва, туляремия, чума, натуральная оспа, геморрагическая лихорадка и ботулотоксин. Можно ещё добавить сюда сальмонеллу. К сожалению или к счастью, все эти агенты будут в равной мере вредны для обеих сторон, поэтому распространять их бессмысленно. Скажем, сибирскую язву надо распространять по воздуху, но в таком случае пострадали бы и украинские военные, даже если бы Украина собиралась применить какое-то биологическое оружие, но это глупость”, – считает чешский эпидемиолог.
Послесловие
Помимо прочего, война, по мнению Петра Смейкала, повлечёт за собой негативные последствия для здоровья гражданского населения:
“Дети нескольких возрастных групп попросту не будут привиты, сегодня у них могут возникать проблемы с регулярным и правильным питанием. Недостаток материнского молока тоже негативно сказывается на здоровье маленьких детей. Всё это в совокупности ведёт к тому, что дети могут быть подвержены тем заболеваниям, от которых спасает обычная прививка и которые в нормальных условиях не представляют для жизни человека никакой угрозы.
Люди, страдающие от хронических заболеваний: диабет, повышенное давление, болезни сердца, ВИЧ, – не получают качественную и своевременную медицинскую помощь. А теперь представьте, что так продолжается, скажем, два года. Люди в таком случае будут умирать от болезней, с которыми мы умеем справляться”, – сказал эпидемиолог Петр Смейкал.
По мнению военного врача Богдана Журавеля, сложившаяся ситуация с медицинской точки зрения несёт угрозу для жизни и здоровья людей:
“По мнению моих коллег, эта ситуация может стать биологической катастрофой. Мы даже шутим, что россияне боялись биологических лабораторий, но сами их создали по всей линии столкновений. Инфицированные тела или просто трупы являются прекрасной средой для жизни множества опасных инфекций: их едят животные, которые также могут их потом переносить, даже если эта инфекция не заражает само животное, они могут проносить её в своих желудках и дальше её расселять. Как я уже сказал, гепатит В устойчив к высыханию, ультрафиолету, низким температурам, поэтому он может спокойно прожить в трупе определённое время.
Поэтому по всей Украине сегодня разбросаны самые настоящие биологические бомбы, которые могут стать проблемой не только для Украины, но и для всей Европы. Если судить философски, то это не первая война в истории, и как-то человечество не вымерло. Поэтому я думаю, что, несмотря на серьёзность этой проблемы, мы с ней справимся”, – считает военный врач НГУ Богдан Журавель.
Источник: Евгений Легалов, «Радио Свобода».
