Ведущая “Эспрессо” Ульяна Панасюк пообщалась с учителем истории Владиславом Штегельским и исследователем истории Крыма Сергеем Громенко об исторической связи крымских татар с украинцами и травматических отношениях с россиянами, ошибки Украины в политике по полуострову, оккупацию Крыма Россией и то, как можно к истории.
В феврале 2014 года вооруженные люди в форме без опознавательных знаков захватили здание Верховной Рады Крыма, Симферопольский аэропорт, Керченскую паромную переправу, другие стратегические объекты, а также блокировали действия украинских войск на полуострове. Российские власти поначалу отказывались признавать, что эти вооруженные люди являются военнослужащими российской армии. Позже президент России Владимир Путин признал, что это были российские военные.
16 марта 2014 года на территории Крыма и Севастополя, после нескольких перенесений, состоялся так называемый “референдум” о статусе полуострова, по результатам которого Россия “включила” Крым в свой состав.
Владислав Штегельский, учитель истории
– Можно ли рассматривать эти события как историю?
– Даже произошедшее с нами вчера можно считать историей. Поэтому я считаю, что о захвате Крыма в 2014 году уже можно говорить как об истории, но историей, которая еще продолжается и строится на наших глазах. Она будет важна для нас и тогда, когда мы освободим Крым – чтобы в дальнейшем не повторить ошибок прошлого. Более того, это история, которая наконец-то сделала нас теми, кем мы являемся, разорвала связь с Россией и позволила нам переосмыслить опыт отношений с Крымом и понять, насколько мы близки с крымскими татарами, чего на самом деле, как мне кажется, к 2014 году не было.
– А что сейчас в школах учат об оккупации Крыма?
– В курсе 11 класса мы говорим о причинах оккупации Крыма, как Россия совершает это, мы говорим о сопротивлении Крыма российской оккупации, и это также остается в контексте нашей воспитательной работы. Важно, что о Дне крымского сопротивления и Дне оккупации Крыма мы вспоминаем постоянно, а сейчас – еще чаще, чем раньше.
Сергей Громенко, кандидат исторических наук, исследователь истории Крыма
– Как Россия готовила свою агрессию в Крыму до 2014 года? Есть Черноморский флот, но также в тот момент мы дружим с Россией, поэтому это не вызывает вопросов. Есть русский язык в Крыму, но у нас и президент Янукович. И есть Путин, заявляющий в 2008 году, что Крым – это территория Украины…
– Есть все основания полагать, что российская агрессия в Украине и непосредственно захват Крыма были чем-то промежуточным между спонтанной реакцией России на события Евромайдана и заранее продуманным планом, существовавшим десятилетие или двадцатилетие.
Уже в 1991 году и начале 1992-го российские элиты начали выдвигать претензии к Украине относительно Крыма. Из тех преданий, которые до нас долетали, приезжали российские чиновники в Киев и говорили Верховной Раде и тогдашнему главе ВРУ Кравчуку, что путь Украины к независимости пройдет без Крыма. Мол, если вы уже так хотите отделяться, то отдайте Крым и валите на все четыре стороны.
В 1992 году, когда украинская независимость стала абсолютной реальностью, СССР скончался, российский парламент принял решение об отмене Акта в 1954 году о передаче Крыму Украине. Тогда Ельцин был в определенной конфронтации с Верховным Советом, поэтому эта декларация так и осталась на бумаге.
В 1993 году был принят Верховным Советом документ, который признавал Севастополь федеральным российским городом.
В таких условиях вопрос не в том, почему Российское наступление произошло, а почему оно не произошло раньше. По моему мнению, благодаря определенной беспомощности и осторожности российских властей и противоборств на горе между парламентом и президентом, Россия просто не успела воспользоваться возможностью и возможностью создать очередную горячую точку в Крыму, как это было в Приднестровье, в Карабахе, как это разворачивалось в Абхазии… А после 1994 года это стало невозможно, потому что в России началась война в Чечне. И Украина тогда довольно быстро справилась тогда и с крымскими сепаратистами и довела распределение флота до логического завершения.
Поэтому то, что произошло в 2014 году – это в определенной степени переигрывание Россией той ситуации 1992-1994 года, когда они, может, и хотели, но не смогли.
– Почему именно Крым? Почему он был принципиально важен для России?
– Существует тысяча и один ответ – в зависимости от того, кто в России принимает решение, и с какой точки зрения. Очевидно, что Крым населен подавляющим большинством россиян. Это единственный регион Украины, где этнические украинцы не составляют большинство. И, кстати, когда Крым вернется снова под украинский контроль, проблема никуда не исчезнет.
Второе – базы Черноморского флота. Нигде больше в северном Причерноморье нет такой удобной бухты, как для этого в Севастополе. Очевидно, что это непотопляемый авианосец для авиации, позволяющий контролировать весь восточный и северный фланг НАТО. В течение ХХ века Черноморский флот был дважды переведен в Новороссийск, и это дважды закончилось для него крайне невесело (ред.: во время Украинской революции Черноморский флот перешел под контроль немецких войск и Украинского государства. А во Вторую мировую войну российский Черноморский флот потерял базу в Севастополе, а сам Крым был оккупирован немецкими войсками до 1944 года). Поэтому россияне хотели любой ценой предотвратить перевод флота из Крыма. И Москва с 91 года не теряла влияние на Севастополь. Проблема в том, что это было легализовано Украиной. И в результате договоренностей, и в результате специального исключения для Черноморского флота и его базы в Севастополе в Конституции 1996 года.
Также очевидно, что в Крыму, особенно на Черноморском шельфе, есть огромные залежи газа, и Россия как газовое государство не могла не воспользоваться этим. Уже сегодня мы видим, как она грабит украинские недра Черноморского бассейна.
И это я даже не говорю об истории и той ценности, которую Крым имеет для россиян в идеологическом плане, его важность в головах “ватников” по всей России – то, что вообще ничем не объясняется. С какой точки зрения мы не посмотрим, найдется какая-нибудь причина или повод, чтобы пробовать теснее привязать Крым к России.
Пока вся Украина двигалась в российском фарватере при президенте Януковиче, или, скажем, в определенные периоды при президенте Кучме, этот вопрос не вставал на повестке дня. А как только Украина окончательно определилась с тем, что она Европа, а не Евразия, россияне решили ухватить себе то, что успели.
– Есть мнение, что образовательная, культурная, просветительская политика в Крыму была недостаточной, и это привело к российской агрессии. Вы согласны с этим?
– Я бы не хотел винить жертву. Очевидно, что украинские усилия были крайне недостаточны. Есть основания выставлять счет за недостаточную подготовку внутренних войск, за недостаточную контрразведку, за то, что СБУ-шники больше гонялись за мифическими исламистами среди крымских татар, а не за пророссийскими сепаратистами. Очевидно, что нужно “возить лицом по щебенке” министров образования, допустивших, что из 600 крымских школ всего 7 было с преподаванием украинского языка. Это верно.
Но также правда и в другом: в течение этого 20-летнего периода, с 1991 по 2014 год, представлявшие собой определенную силу пророссийские сепаратисты в Крыму ни разу не смогли самостоятельно оторвать Крым от Украины. В том же 2014 году попытка заставить крымский парламент голосовать против Украины и пригласить официально россиян провалилась, потому что проукраинские силы были лучше организованы благодаря Медждису. И 26 февраля на большом митинге и последовавшей за ним драки проукраинские крымчане сумели сорвать план по реализации российского вторжения в Крым через парламент. И именно поэтому россияне были вынуждены прибегнуть к прямому захвату правительственных построек. То есть Украина могла своими силами отразиться от внутренних проблем, и она эти проблемы успешно решала. Лишь прямая агрессия сделала возможным там установление российской власти.
– Еще одна составляющая российской агрессии в Крыму – это пропаганда. Как житель Крыма в 2010 или 2014 году встречается с российской пропагандой и во что он верит?
– Рядовой крымчанин у двухтысячных не то что встречается с пропагандой, он вообще никогда не выходит из поля действия российской пропаганды. Каждый второй смотрит на российское телевидение. Я думаю, они себя оправдывали тем, что должны находиться в общем информационном пространстве со своими предками. Если 60% населения – русские, а 40% – это те, кто родились в России и переехали или их прямые потомки, то что мы хотим? К тому же, к ним приезжают гости, знакомые, родственники или даже просто курортники из России и требуют российского телевидения. У каждого в итоге стоит спутник и показывают российские каналы. От этого нельзя было укрыться. А украинское телевидение они не смотрели с тех пор, как оно перешло на украинский язык.
Во что они верили? Они верили в русский альянс. Я прожил почти 30 лет в Крыму, и состоялся как исследователь Крыма, поэтому я точно знаю, что крымчане не верили в реальную Россию, которая была на протяжении 90-х или нулевых. Они верили в ту картинку, которую показывают по телевизору. То есть “новый советский союз” с Путиным во главе, который преодолевает все проблемы, ведет страну к величию и процветанию.
В Крым приезжают преимущественно зажиточные россияне – те, кто может позволить себе тратить деньги на недешевый крымский сервис. А даже те, кто не готов платить, выглядит немного состоятельнее местного жителя. Украинские солдаты получали меньше денег чем российские, потому что россияне в Крыму имели специальную доплату за службу на территории другого государства. Все это создавало иллюзию России как чего-то более богатого. И крымчане, наблюдая за этими “богатыми” людьми и употребляя российскую пропаганду, были убеждены, что Россия – это круто. Хотя очевидно, что те, кто был в курсе, предупреждали, что реальная картинка далека от этого. К сожалению, до многих это дошло только во второй год оккупации.
– Если говорить о 91-м году, то он еще запомнился предоставлением автономии Крыма. С точки зрения 2023 года это выглядит так, что Верховная Рада сама себя обманула, предоставив Крыму территориальную, а не национальную автономию, не сделав ставку на крымских татар. А если посмотреть с другой стороны, глазами Кравчука и киевской политической элиты, из какой ситуации они выходили, возвращая автономию Крыма именно по такому принципу?
– Украинское независимое государство не предоставляло Крыму автономию. Украина получила крымскую автономию по наследству от УССР. Потому что Крымский референдум за восстановление автономии состоялся 20 января 1991 года и Верховный Совет УССР проголосовал за восстановление этой автономии 12 февраля 1991 года.
И вопрос “Почему мы сделали неправильно?” вызывает только грусть. Я не уверен, что из этой ситуации с тогдашним уровнем знаний можно было получиться лучше. Украинские чиновники не знали, кто такие крымские татары. Они только с конца 1989 года начали массово возвращаться. Ранее это фактически было запрещено: местные власти на требования партийного руководства выгоняли возвращавшихся крысских татар репрессировали тех, кто пытался поселиться. “Нелюбовь” украинских чиновников к крымским татарам – это печальное наследие Советского Союза. Кроме того, крымских татар на тот момент, весной 1991-го года, было не так уж много, чтобы они могли повлиять на ситуацию.
С другой стороны, перед всеми чиновниками и политиками, перед тем же Кравчуком уже стоят примеры Нагорного Карабаха и Абхазии, начинаются беспорядки в Приднестровье и Гагауге. Концепция “если Украина станет независимой, Крым отсоединится” – это детище 1991 года. И когда крымские элиты на этом спекулировали, Украина прибегла к определенному компромиссу: мы оставляем Крыму автономию, даем возможность российским коммунистическим элитам грабить его, развиваться на полуострове, сохранить русский язык и тесные связи с Россией, а они не педалируют выход из Украины. Тогда наше государство пошло на компромисс за счет крымских татар. И этим купила возможность относительно спокойного распада СССР. 54% крымчан проголосовали за Независимость. Если бы Украина не пошла на уступки крымским элитам, не сохранила за ними эту автономию, возможно, в Крыму не собралось бы больше половины тех, кто готов поддержать независимость Украины. И вот тогда последствия были бы очень печальными. Поэтому случившееся следует рассматривать как болезненный компромисс, в жертву которому принесли крымских татар. И потом, к сожалению, из этого не сделали правильные выводы в нулевые.
Лишь после начала войны в 2014 году наконец Киеву удалось принять Закон о коренных народах и начать более целенаправленную деятельность с учетом крымских татар как своих союзников, а не потенциального источника проблем, как это подавалось ранее.
– А какими были отношения украинцев и крымских татар? Как эти народы были близки в историческом контексте?
– Вопреки распространенным в школьных учебниках представлениям Крымский Ханат является неотъемлемой частью не просто украинской территории, но и украинской истории. Я не буду идеализировать, ведь крымские татары с украинцами, как и любые соседи, иногда иногда враждовали, но также и дружили, торговали и вступали в военные союзы.
Всегда важна была соль. И Перекопские озера в Крыму были основным источником поставки соли в средневековую раннемодерную Украину (ред. речь идет о ХV – XVII веке). Украинские чумаки возили оттуда соль, и эта традиция даже запечатлелась в фольклоре…
Без Крыма, без его специфического устройства и отношений с украинскими землями, не сложилась бы та Украина, которую мы знаем. Не возникло бы украинское казачество в том виде, в каком мы его знаем. Без крымскотатарской поддержки не было бы удачного восстания Богдана Хмельницкого, не удалось развернуть его в великую народную войну. И, соответственно, иначе выглядела бы история трети современных украинских земель.
А были периоды, когда Украина и Крым воевали между собой – и в составе других государств, и вели малую пограничную войну. Но все сложные страницы истории остались в прошлом, теперь мы в других условиях и можем больше сосредоточиться на том, что нас объединяет.
– Вы многое упомянули о сложностях отношений крымских татар и украинцев. Как тогда происходит, что, несмотря ни на что, крымские татары стали одними из самых активных деятелей движения сопротивления российской оккупации?
– А какие были варианты? Украина – это государство молодое и несовершенное по своему устройству, пораженное коррупцией и политическим хаосом, но это демократическое государство с многопартийностью и реальным политическим процессом перемен. Украинское движение позволяет крымским татарам быть активными участниками политической жизни государства, избираться в парламент. Крымские татары тогда понимали, что поддержка Украины – это шанс на лучшее будущее.
С другой стороны есть Россия, предшественник которой – Советский Союз – совершал преступления против крымскотатарского народа и в 1918-м, и в 1944-м году. И они не раскаялись, не выплатили компенсации за утраченное имущество, что на самом деле было обещано крымским татарам во время депортации. В 1944 году постановление Госкомитета обороны СССР предполагало, что им компенсируют потом их утраченное имущество в Крыму, а этого не было сделано. И крымские татары, в отличие от большинства средних россиян в Крыму, видели, чем на самом деле Россия и как она относится к своим собственным мусульманам.
И закончилось ровно тем, о чем все предупреждали: Россия ввела в Крыму режим, значительно жестче своего собственного. Разве что на оккупированной части Донбасса еще хуже, чем в Крыму. Активисты исчезают, их убивают, большая часть брошена за решетку из-за своих убеждений, можно попасть в тюрьму прямо за украинский флажок. Поэтому поддержка России для них означает очень плохое настоящее и совершенно бесперспективный завтрашний день.
Источник: Ульяна Панасюк, «Эспрессо»
