Однозначного ответа на этот вопрос нет, поскольку нет и его однозначной постановки. Оценка запаса российской прочности сильно зависит от того, какой менталитет оценщики приписывают российскому обществу, и какое состояние России они считают ее поражением, влекущим окончательный выход из войны.
Экономический подход к этому вопросу, в рамках рационального западного видения мира, выглядит так: долларов у Кремля уже нет, запасов юаней хватит на 2,5–3 года. Этот сценарий расписывает Bloomberg: «Юань — единственная валюта, оставшаяся в российских резервах, которую можно использовать для интервенций на валютном рынке после конфискации активов на сумму около 300 миллиардов долларов, включая и доллары, и евро, после начала войны почти год назад».
Речь, как видим, идет не о прекращении войны, а лишь о том, что, хотя ограничение цен на экспорт сырой нефти из России лишает бюджет РФ постоянных доходов, у него всё еще остается подушка из юаней, на сумму примерно $45 млрд.
Этой подушки якобы хватит на несколько лет, после чего придется сокращать расходы.
Но, что с того, что их придется сокращать? Уровень жизни простых россиян ни Путина, ни его окружение не волнует. И сами жизни россиян для Кремля всего лишь расходный материал. Ухудшение жизни российских низов не создаст серьезных проблем для власти, поскольку низы привычно потерпят, будут воевать и дальше, выполняя приказы Москвы, и не взбунтуются.
Очевидно, что с рациональным подходом, исходящим из экономических критериев и значимости мнения граждан, что-то не так. Во всяком случае, в России он, определенно, не работает.
Почему Россия уже не сможет не воевать с Западом
Когда московская пропаганда говорит, что воюет не с Украиной, а с США и НАТО, это, как ни странно, чистая правда. Но лишь в том случае, если мы смотрим на ситуацию с точки зрения России. При взгляде с Запада война РФ против Украины кажется бессмысленной. Зато для России она имеет глубоко экзистенциальный характер. «Коллективный Путин» хочет уничтожить Украину и украинцев в первую очередь для того, чтобы исключить в самой России любые либерально-демократические реформы. Все остальные причины идут только бонусом к этому главному призу.
Украина до начала войны в значительной степени оставалась осколком СССР, так же, как и РФ — ну, или, почти также. Ее вестернизация шла медленно и трудно, но все-таки более успешно, чем в России. Эта большая успешность создавала для Москвы образца Ивана III крайне опасный прецедент. Стремясь защитить себя от этой опасности, Москва хочет превратить Украину в «европейское Сомали», действуя по принципу «не доставайся же никому».
Об этом российские пропагандисты говорят уже открыто. К концу первого года войны болтовня о «братском народе», «борьбе с нацистами» и т.п. почти совсем сошла на нет, превратившись в ритуальные заклинания из ушедшей эпохи, почти утерявшие смысл. На свет полезла суть конфликта России и Украины, который очень напоминает конфликт двух Корей, на ранней, стадии, когда Южная Корея еще не стала технологическим гигантом. Это не столько даже война, сколько конкуренция двух социальных проектов: неофеодального московского и либерально-капиталистического украинского.
Разница только в том, что в случае с Кореей конфликт двух систем носил региональный характер, а сейчас вырос до глобального, отчего ставки стали выше, а противостояние жестче. Для мировой неофеодальной системы, выстроенной путем объединения сначала вокруг СССР, а затем и РФ, всего мирового терроризма, системной коррупции и глобальных ОПГ, фактически, криминальных ТНК, битва за Украину и в самом деле «последний и решительный бой». Тот факт, что нынешней России некуда отступать в этом бою, делает войну в Украине более ожесточенной, чем даже корейская. В свою очередь, Запад отвык воевать за прошедшие 70 лет, а его ВПК и армия в значительной степени деградировали. Запад привык решать конфликты на экономическом и политическом поле. Его ВС сократились, по сути, до полицейских формирований, способных совладать с одним-двумя региональными громилами, но не имеющих ни ресурсов, ни подготовки, для эффективной борьбы с организованным бандитизмом глобально-российского масштаба. Эту неготовность Запада воевать и выявила украинская война.
Впрочем, «выявила» не совсем подходящее слово. Запад разворачивается на военные рельсы, но очень и очень медленно, и компромиссно. Урок не усвоен окончательно, и глубокого понимания масштаба проблем, частным проявлением которых стала впавшая в рашизм Россия, нет на Западе до сих пор. Для большинства западных политиков война России в Украине все еще остается локальным конфликтом. Да, в Европе, в пределах мирового зернового производства и важного транспортного хаба и с участием стран-поставщиков критически важного сырья. Но это всё еще не война за его, Запада выживание.
С другой стороны, «Москва Ивана III» — а именно такова суть современной России, неизменная с XV века, — воюет именно за собственное выживание. При этом, разрушать Запад ей ни к чему, и такая цель давно не стоит, даже в теории. Москва хочет лишь паразитировать на Западе с максимальным для себя комфортом. Как следствие, России не нужна чистая победа. Ее вполне устроит компромисс, который, в рамках возможного, при неизжитой попустительской позиции Запада, уже вырисовывается. Он включает в себя долговременную сомализацию Украины и изоляцию России по обоюдному согласию сторон: без мирного договора, под санкциями, и с обходными путями через третьи страны, когда нужно что-то купить, продать или украсть.
С вялотекущим военным конфликтом, управляемой из Москвы интенсивности, поддерживающим российское население в мобилизационной форме. Более того, мир без такого конфликта окажется для России токсичен. Он породит ожидания лучшей жизни, и, в конечном счете, приведет к размыванию архаичного московского режима, и к его либерализации. А либерализация — настоящая, а не имитация, означает неизбежный распад России, с полным разрывом разрывом исторической преемственности между нею, и продуктами этого распада.
Единственный способ выживания для России в ее нынешнем виде — война. Притом, война идейная, предельно сакрализованная: против либерализма и демократии. Разумеется, для обоснования целей такой войны в России идет подмена понятий. Нацистский и антидемократический режим РФ назван «демократическим» и «антинацистским», принципиально антихристианская РПЦ ФСБ, имитирующая церковь, но не являющаяся ей — оплотом истинной православной веры, а реальные либерализм, антинацизм и демократия (да и христианство) заклеймены как «сатанизм». Впрочем, это уже технические детали.
Подготовку к вечной войне, которая должна стать для России новой нормой, а не чем-то чрезвычайным, мы и наблюдаем. По сути, это отредактированная советская версия вечного противостояния «западному империализму», с возвратом к запредельной милитаризации общества, не мыслящего себя вне войны, и с со спорной зоной в виде «третьего мира». Но версия эта с меньшими ресурсами, а, значит, более жесткая, и более закрытая от мира в перспективе.
Сейчас идея борьбы «за само существование России» активно внедряется в сознание россиян московской пропагандой. Причем, борьба за сохранение социального типа «хомопостсоветикуса», сложившегося в СССР и РФ, и его среды обитания, действительно идет.
Как год войны изменил Россию
Сегодня российское население более однородно, чем год назад, и более идеологизировано. Разница очень заметна, причем, как в верхах, таки в низах.
Первоначальный Путин и его окружение были типичным порождением неофеодализма: криминальным сообществом, приведенным к власти после гибели старых элит, и озабоченным исключительно собственным обогащением. Социальную опору этого сообщества составил российский криминально-средний класс — реальный, а не выдуманный для развода Запада на финансирование «грядущей русской демократии». Этот неофеодальный вариант псевдогражданского общества был таким же деидеологизированным и криминальным, как и вышедшая из его рядов новая элита.
Но, в целом, российское население все-таки оставалось неоднородным. В нем, среди прочего, существовали даже либеральные течения. Правда, эти течения, лишенные внятной социальной базы, оказались слабее неофеодальных, отчего их вытеснили на маргинес, и постепенно изживали. Но даже 23.02.22 их присутствие было еще заметно, и небезнадежная неоднородность российского общества еще сохранялась.
Год спустя с ней покончено. Ситуация пришла к финалу.
Часть воровского окружения Путина, равно как и его социальная база, уже сбежали из России. Оставшиеся сбегут в ближайшее время. Сбежали Чубайс, Греф и прочие «реформаторы». Весьма вероятно, что сбежит, имитировав свою смерть, и сам Путин — настоящий.
То, что остается в России, переплавляется в жестко индоктринированное антизападное и антигражданское сообщество. По сути, это необольшевизм (национал-большевизм), притом, самого радикального толка (по сути, секта). К нему может примкнуть, возглавив его, и настоящий Путин, если он еще жив и не сбежит.
Иными словами, Путин двойственен, и может свернуть на этой развилке в любую из двух ее сторон. А вот, в самой России уже нет иных вариантов развития, кроме полной северокореизации — то есть, изоляции от мира, идейного оформления этой изоляции, и сплочения вокруг образа вождя. Именно образа, а не живого вождя. Здесь уместно напомнить, что официально идеологическим вождем КНДР по-прежнему является товарищ Ким Ир Сен, лежащий в мавзолее в Пхеньяне. Понятие «вечно живой» для северокорейцев никакая не гипербола, а Ким Чен Ын в этой иерархии лишь №2 — проводник постоянно обновляющихся идей Ким Ир Сена.
Для реализации в этой роли Путина никаких проблем нет. При этом, реальный Путин может пребывать где угодно — хоть в мавзолее рядом с Лениным, или вместо него, хоть в Швейцарии под чужим именем. Он может и вообще не существовать физически и быть заменен куклой, положенной в Мавзолей.
Ни гражданского общества, ни оппозиции в оставшейся России сегодня нет, но высокий градус индоктринация достаточного градуса неизбежно приведет к их появлению. Причем, та оппозиция, которая складывается сейчас, будет гораздо более радикально антизападной, чем окружение Путина годичной давности. Как это всё время с конца 70-х происходит, к примеру, в Иране.
Словом, (нео)большевизация России очень изменила ее за прошедший год, и эти изменения во многом еще не поняты, и сильно недооценены.
Так сколько же еще сможет провоевать Россия?
Для такой, изменившейся, России «воевать с Западом», сомализируя Украину, и «существовать» — синонимы. Вопросы о том, сколько Россия просуществует, и сколько провоюет равнозначны.
Если Украина и Запад ограничатся ситуативными мерами по поддержанию мира «здесь и сейчас», то Москва, варьируя интенсивность конфликта в своих интересах, сможет воевать-существовать неограниченно долго. Так сегодня существует КНДР, шантажируя мир своими ракетами.
Признаков внутреннего кризиса в КНДР нет, и никто там уже не взбунтуется. Все нелояльные элементы бежали еще 70 лет назад, а, тех, кто не убежал, уничтожили. Из оставшихся вывели подвид человека, отличающийся от южных корейцев даже физически. Психологически и культурно между ними вообще бездонная пропасть. Ровно тоже происходит и в России, причем, процесс ее схлопывания в социальную черную дыру близок к завершению.
Такой режим нельзя взорвать изнутри, и трудно разрушить извне. Военная победа в один заход даже над КНДР, не говоря об РФ, из-за высокой цены вопроса проблематична. Умиротворяющая ликвидация возможна только с помощью длительных усилий. Нужно постоянно создавать максимально дискомфортные, во всех смыслах, условия существования для такого режима, пока он не рухнет от истощения. Способов создания дискомфорта может быть много, но давить нужно постоянно и сильно, удерживая за собой инициативу, и вбивая клин в каждую трещину.
Это требует твердого политического решения о ликвидации такого режима, не считаясь с затратами. О «мирном сосуществовании» с ним, ни с идейной базой, обосновывающей такую возможность, ни по умолчанию, из-за усталости от конфликта, не может быть и речи. Борьбу за прекращение войны и России нужно вести без перерывов, не давая Москве перевести дух.
Украина не справится с этой задачей сама. Экзистенциальную важность демонтажа России, или, как говорят, имея в виду раздел на национальные государства, ее деколонизации, должен осознать коллективный Запад в целом. Так США и Великобритания осознали, в какой-то момент, экзистенциальный характер борьбы за демонтаж Третьего рейха.
Только после этого может быть начат процесс умиротворения России, путем подготовки и осуществления ее демонтажа. Этот процесс также займет длительное время. И все это время война России против Украины будет продолжаться. С периодами перемирия и снижения интенсивности военных действий, но миром, это, увы, нем будет. Воевать за наше право быть нам придется очень долго. Возможно, почти так же долго, как Израилю.
Такой сценарий — лучший из возможных. Худший сценарий — это вариант «большой КНДР», с существованием которой все смирились, несущей нам постоянную угрозу. КНДР вообще неплохая модель будущей РФ: там тоже мало ресурсов, население голодает, но средства на армию находятся. Причем, армия в КНДР не просто армия, а важнейший институт, обеспечивающий стабильность всей системы. Ровно то же, к слову, было и в СССР, и к этому идет сейчас и РФ.
И, наконец, последнее: если полноценный мир с Россией невозможен, то возможно ли хотя бы снижение интенсивности конфликта? Здесь тоже можно обратиться к примеру Корейской войны, которая закончилась перемирием в результате истощения воюющих сторон.
Довести Россию до истощения сложно, но возможно. Ее мобилизационный потенциал не бесконечен, а традиции уклонения от призыва, дезертирства и сдачи в плен в российском обществе чрезвычайно богаты. В обоих мировых войнах Россия, в форме РИ и СССР, с огромным отрывом лидировала во всех трех номинациях. Ни одна армия мира не разбегается, не сдается в плен и не бросает своих так же легко, как русская. В этом плане нам, несомненно, повезло с противником.
Но, для того, чтобы это заработало, должен быть превышен порог потерь, психологически допустимый русским коллективным сознанием после чего страх возобладает над пропагандой. Достижение этого порога прямо зависит от того, насколько эффективно ВСУ смогут убивать оккупантов, минимизируя собственные потери. Это зависит от того, когда и в каких количествах Украина получит от Запада высокоэффективное оружие: танки, истребители, ракеты средней дальности. Ну, а готовность Запада предоставить нам это оружие зависит от осознания им необходимости демонтажа России. Круг замкнулся — а на вопрос, вынесенный в заголовок, появился, наконец, однозначный ответ.
Итак, Россия не сможет продолжать войну только тогда, когда перестанет существовать. Иными словами, мир с Россией невозможен — но возможен мир без России. Для того, чтобы Россия перестала существовать, коллективный Запад должен осознать неприемлемость применения в отношении России консервативного северокорейского сценария, и претворить идею ее деколонизации в долговременную и многошаговую программу практических действий. Ее реализация приведет сначала к снижению эффективности конфликта, а затем и к установлению мира.
Что касается сроков, то их сколь-нибудь достоверный прогноз пока не представляется возможным.
Источник: Сергей Ильченко, Newssky
