Россия позиционирует себя противницей европейского колонианизма в Африке, но при этом является неоколониальной страной.
Об этом говорится в новом аналитическом отчете Южноафриканского института международных отношений, передает Guildhall.
Его авторы обобщили различные аспекты развития отношений РФ с континентом за последние несколько лет и, наконец, поставили под сомнение влияние Москвы.
По словам авторов Стивена Грузда, Сэмюэля Рамани и Кейли Клиффорд, этот специальный далеко идущий политический отчет включает академические исследования ведущих российских, африканских и зарубежных ученых. В нем рассматриваются аспекты проецирования российской мощи в Африке, новые границы российского влияния и предлагается дорожная карта для понимания того, как Россию воспринимают в Африке.
В нем освещаются нарративы об антиколониализме и описывается, как российские элиты передают эти источники солидарности своим африканским друзьям. Стремясь к долговременному влиянию, российские элиты часто использовали элементы антиколониализма как часть своей текущей политики по контролю над восприятием африканцев и, прежде всего, как новую тактику для расширения влияния в Африке.
Доклады углубились в тот исторический факт, что после краха советской эпохи, уже более трех десятилетий, Россия возрождается в Африке. В то время как Россия в эти годы изо всех сил пыталась вторгнуться в Африку, единственным символическим событием стал первый саммит Россия-Африка, состоявшийся в Сочи, в котором приняли участие главы государств из 43 африканских стран и который продемонстрировал великодержавные амбиции Москвы.
Москва подписала двусторонние соглашения различных экономических направлений со многими африканскими странами. Он также подписал военно-технические соглашения с более чем 20 африканскими странами и заключил выгодные контракты на добычу полезных ископаемых и ядерную энергию на континенте. Россия экспортирует в Африку больше оружия, чем США, Франция и Китай вместе взятые. Он использует частных военных подрядчиков.
Хотя Россия дала тысячи обещаний и подписала соглашения, она по большей части невидима в экономических секторах, держится на расстоянии от участия в строительстве важнейших инфраструктур и инвестировании в промышленные сферы. В критические времена пандемии коронавируса Москва ужасно не смогла поставить вакцины для «Спутника V» через Африканский союз.
Расширяющееся влияние России в Африке убедительно, но при ближайшем рассмотрении картина становится еще более мрачной. Несмотря на высокие торговые цели Путина, торговля России с Африкой составляет всего 20 миллиардов долларов, что меньше, чем у Индии или Турции.
Авторы доклада отмечают, что возобновление внимания России к Африке представляет как риски, так и возможности для континента, особенно в этой изменяющейся геополитической ситуации. Но возникает ключевой вопрос: кто за кем ухаживает?
В отчете указывается на тот факт, что африканские страны взаимодействовали с Россией в «обычной манере» и либо воздерживались от осуждения российской агрессии, либо от выражения явной солидарности с Украиной. Тем не менее более половины всех африканских государств встали на сторону Запада в осуждении агрессии России против Украины в ходе голосования в Генассамблее ООН в марте и октябре 2022 года.
Крупные успехи России на континенте ограничиваются ее поддержкой хрупких государств, таких как Мали, или автократий, таких как Камерун, поскольку крупные региональные державы не желают превращать риторическое сотрудничество в многоплановое партнерство.
Авторы также написали, что «растущая напористость России в Африке является движущей силой нестабильности и что ее подход к управлению поощряет пагубные методы, такие как клептократия и продвижение автократии, поразительно мало исследований о деятельности Москвы в Африке после 1991 года».
Записи показывают, что Россия действительно держалась в тени в течение двух десятилетий после распада Советского Союза. Одно особенно проблематичное предположение состоит в том, что возрождение России в Африке — это относительно недавнее явление, которое закрепилось в конце второго срока Путина с 2004 по 2008 год и ускорилось после того, как отношения между Россией и Западом ухудшились из-за украинского кризиса 2014 года и российской аннексии Крыма.
Теперь основные тактики России по расширению своего влияния, такие как списание долгов, контракты на поставку оружия хрупким государствам и сопротивление односторонним действиям США, исходят из ее сценария переходной эпохи, а не просто возвращаются к ее статусу сверхдержавы советской эпохи. Эти преемственности и силы, которые их сформировали, в значительной степени игнорируются в западных отчетах и заслуживают пристального внимания.
Кроме того, Россия использовала социальные сети, государственные СМИ и «политтехнологов» для создания искаженных нарративов о российской щедрости и подрыва общественной поддержки участия Запада в Африке. Иногда образ торжествует над реальностью, поскольку русские нарративы более привлекательны, чем их действия. Понятно, что подход Москвы к Африке индивидуален и не является простой экстраполяцией путинского глобального подхода к внешней политике.
Более того, ограниченное усиление африканских голосов приводит к тому, что страны Африки к югу от Сахары рассматриваются как пассивная пешка в проецировании российской власти и игнорируются перспективы африканского гражданского общества и историческое наследие, которое побуждает элиты ухаживать за Кремлем. Таким образом, деятельность Африки обесценивается и уменьшается.
С другой стороны, российская публичная дипломатия в Африке исследует целенаправленное использование исторических связей, существующих антизападных нарративов, государственно-ориентированного подхода и образовательных программ для усиления «мягкой силы» Москвы на континенте.
В Южной Африке отчетливо проявляется модель «дифференцированного ухаживания». Соединяя Южную и Восточную Африку, его тактика включает долг в обмен на развитие, ядерную энергию, военное и военизированное сотрудничество, кампании по дезинформации, вмешательство в выборы и спонсорство политических партий.
Далее, на Африканском Роге, российская тактика для проецирования влияния варьируется от участия в миссиях по борьбе с пиратством до вакцинной дипломатии.
