Еврокомиссия планирует создать специальный суд против России для расследования преступлений, совершённых в Украине. Вместе с этим международный уголовный суд с начала войны собирает материалы о преступлениях России и её граждан в Украине. Среди тех, кому в перспективе могут предъявить обвинения, не только военные и чиновники, но и журналисты. Украина уже заявила о намерении добиваться ответственности для российских пропагандистов. «Вёрстка» заказала филологическое исследование контента государственных СМИ. Медиаисследователь Николай Чикишев нашёл в словах провластных пропагандистов признаки подстрекательства к геноциду. Это первое русскоязычное исследование такого рода после начала войны.
«Я нахожусь практически в морге, не могу комментарии дать», — пожаловался «Вёрстке» бывший директор русскоязычного сегмента RT Антон Красовский спустя две недели после своего скандального увольнения. Причиной личностного кризиса стала резкая реакция на высказывание ведущего в эфире от 20 октября, где он заявил, что украинских детей, которые считают, что Россия оккупировала Украину, необходимо топить и сжигать заживо.
Этот эфир стал апогеем всех ненавистнических высказываний российских пропагандистов о мирных жителях Украины. С началом войны зрители привыкли к агрессивной риторике в эфирах федеральных каналов, радиостанций, в публикациях провластных медиа. Там украинцев называют «нацистами» и «приспешниками фашистского режима», говорят, что нужно их уничтожать, изгонять, «десатанизировать».
Украина с начала войны не раз поднимала вопрос о том, что российские пропагандисты такими формулировками могут призывать к геноциду. Кроме того, Институт изучения войны оценивал заявления российских чиновников и журналистов как «пропаганду геноцидальной риторики».
Что такое геноцид и кто за него в ответе
Понятия геноцида и преступлений, которые к нему причисляются, приводятся в Конвенции ООН о предупреждении преступления геноцида и наказании за него. Кроме того, ответственность за геноцид устанавливает Римский статут, который лежит в основе работы Международного уголовного суда. Оба документа декларируют, что геноцидом называются действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую.
В перечень таких действий входят: убийства членов группы; причинение серьёзных телесных повреждений или психологического вреда; создание условий, рассчитанных на полное или частичное физическое уничтожение группы; меры, рассчитанные на предотвращение деторождения; насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую.
Международный трибунал по Руанде пришёл к выводу, что нет определённого минимального числа жертв, необходимого для признания преступлений геноцидом, как и нет необходимости, чтобы все его жертвы были погибшими. Также Международный трибунал по Руанде постановил, что для признания человека виновным в геноциде или подстрекательстве к нему не требуются доказательства существования формального соглашения между участниками о совершении геноцида.
Международное право предполагает наказание как за совершение геноцида, так и за заговор с целью его совершения, подстрекательство, покушение и соучастие в преступлении.
При этом особенность подстрекательства к совершению геноцида в том, что оно само по себе, согласно конвенции, является преступлением вне зависимости от того, следует ли за ним реальный геноцид.
Исследовательница в области международного права Вибке Кристин Тиммерман проанализировала решения прошлых трибуналов и обнаружила, что преступления подстрекательства к геноциду напрямую связаны с пропагандой ненависти. Такая пропаганда создаёт определённый климат в обществе, который не осуждает, а иногда даже поощряет совершение преступлений против определённой группы людей. Составляющими подстрекательства могут быть дегуманизация, демонизация, делегитимизация, дезинформация и отрицание прошлых злодеяний, угрозы насилием и прославление террора. Последнее может выражаться в увековечивании памяти тех, кого государство называет мучениками, и финансовой поддержке их семей. Понести ответственность могут как руководители страны, чиновники, так и частные лица, например, журналисты и эксперты, сотрудничающие со СМИ.
Руководительница Центра гражданских свобод Украины, который стал лауреатом Нобелевской премии мира в 2022 году, Александра Матвийчук считает, что слова российских пропагандистов также могут квалифицировать по статье о подстрекательстве. «Здесь крайне важна роль так называемых „журналистов“, которые все эти восемь лет накачивали людей ненавистью и формировали из Украины и её граждан образ врага, — говорит Матвийчук. — На самом деле, эта беспринципная работа людей является составляющей военной милитаристской машины. Именно они с экранов говорят людям: „Нужно убивать их, выжигать“».
Как пропаганда потворствует призывам к геноциду
Чтобы выяснить, есть ли в словах российских пропагандистов признаки преступлений геноцида, «Вёрстка» заказала собственное исследование. Кандидат филологических наук, медиаисследователь Николай Чикишев проанализировал заявления не только провластных журналистов, но также российских чиновников и экспертов, выступающих в государственных СМИ. Исследование охватывает первые полгода войны — с февраля по июль.
Предметом анализа стали новостные заметки на сайтах РИА «Новости» и Russia Today, а также выпуски телевизионных ток-шоу «Время покажет», «Вечер с Владимиром Соловьёвым» и «60 минут» с Ольгой Скабеевой и Евгением Поповым. Отдельный блок исследования также посвящён постам из телеграм-канала зампреда Совбеза РФ Дмитрия Медведева. Учитывая, что он как официальное лицо транслирует позицию российского государства и широко цитируется в провластных СМИ, он также может быть причислен к группе пропагандистов.
Исследование представляет собой критический дискурс-анализ, который описывает, как формируется и из чего состоит идеологический дискурс в России после начала войны в Украине. Кроме того, оно отвечает на вопрос, почему этот дискурс стал доминирующим в российском публичном поле.
В качестве смысловых точек исследование рассматривает в том числе, как участники этого дискурса — ведущие и участники ток-шоу, журналисты онлайн-СМИ и представитель власти Дмитрий Медведев — интерпретируют понятия Россия и Украина. Кроме того, автор исследования анализирует, как в российском публичном поле представлены образы «мы» и «другие».
Исследование показало, что идеологический дискурс в России полностью деконструирует образ Украины: телеканалы и пропагандистские онлайн-СМИ убеждают аудиторию, что «Украина не является суверенным и независимым государством», «украинцы не являются отдельной сформировавшейся нацией», «украинское правительство не является легитимным».
«Дегуманизация, обвинения в совершении злодеяний, поощрение насилия побуждают аудиторию занять определённую позицию в конфликте», — говорится в исследовании.
Полный текст анализа доступен по ссылке.
Мы/Другие
Значительная часть исследования посвящена вопросу, как субъекты дискурса — ведущие и участники ток-шоу, журналисты онлайн-СМИ, а также Дмитрий Медведев — формируют и формулируют образы «нас» и «других». К категории «мы» в интерпретации пропагандистов относится Россия, а «других» они наделяют более собирательным образом, который включает как Украину, так и западные страны в целом.
В исследовании анализируются телепередачи «Время покажет», «Вечер с Владимиром Соловьёвым» и «60 минут», записанные после первых новостей об убийствах мирных жителей в Буче и после сообщений об ударе по торговому центру в Кременчуге. Журналисты федеральных телеканалов создают чёткие образы «нас» и «других». «Мы» представлены как созидательное начало — белое, а «другие» как разрушительное — чёрное.
В их представлении «мы» — жертва, а «другие» — виновники агрессии. Целью «других» пропагандисты называют уничтожение «нас». Владимир Соловьёв в своём ток-шоу говорит: «Ясно, что задача — полное уничтожение России». Ольга Скабеева в студии программы «60 минут» произносит: «Враги и они для нас, и мы для них. Осталось выяснить, чья возьмёт». Один из её гостей говорит: «Их не жалко. Они пришли убивать нас».
«Мы» в интерпретации участников ток-шоу отличаемся моральной правотой, которая безусловна и неоспорима. Любые обвинения в адрес российских военных отвергаются и преподносятся как немыслимые. Зрителям это необходимо принять как факт, без объяснения причин.
Например, депутат Госдумы Константин Затулин в эфире шоу «Вечер с Владимиром Соловьёвым» говорит: «Я совершенно не верю в то, что кадровые военные, российские военнослужащие <…> насиловали на глазах детей, детей на глазах матерей». Так на обвинения в адрес российских военных реагирует ведущая программы «60 минут» Ольга Скабеева: «Киевский режим показывает всему миру кровавые провокации, в которых обвиняют, разумеется, нас».
Сравнивая действия «нас» и «других», журналисты федеральных телеканалов представляют последних только как иррациональных противников. В выпуске ток-шоу «Время покажет» ведущий Руслан Осташко говорит: «Когда представитель нашего министерства обороны ведёт доклад и рассказывает, когда мы показываем кадры наших ребят на передовой, какое-то спокойствие и уверенность в том, что они действуют. <…> Когда мы смотрим кадры с украинскими военнослужащими, причём неважно кем снятые, либо сами себя снимают, либо после того как в плен попали, то такой уверенности и понимания нет вообще».
В исследовании также рассматриваются 30 заметок на сайтах РИА «Новости» и RT, опубликованные после сообщений о массовых убийствах в Буче и обстреле Кременчуга. Как показал анализ заметок, образы, которыми журналисты наделяют понятия «мы» и «другие», повторяют рассмотренные выше примеры.
Кроме того, дискурс в заметках РИА «Новости» и RT построен на военном противостоянии «нас» и «других»: «мы» можем атаковать только на поле боя и только объекты военного назначения. При описании «наших» действий издания избегают формулировок, которые можно интерпретировать как насилие. Например, атаку на торговый центр в Кременчуге представляют как «пожар», само здание называют «пустующим», о жертвах не упоминается. В случае описания жертв их существование подвергается сомнению.
Говоря о «других», издания пытаются сформировать у читателя стойкую ассоциацию их с нацистами: в текстах использованы пропагандистские идеологемы, которые отсылают к Великой Отечественной войне: «зверства» [фашистов], «геббельсовская пропаганда». В дискурсе изданий появляются и новые идеологемы, которые подчёркивают незаконный характер действий «других»: «Запад хочет сделать из Бучи новую Сребреницу, заявил ветеран „Альфы“».
Также издания подчёркивают нелегитимность действий и заявлений «других»: «киевский режим», «конвейер работает», «украинские военные знают, что западные СМИ поддержат любые их зверства».
Зампред Совбеза Дмитрий Медведев в своём телеграм-канале повторяет риторику федеральных каналов и онлайн-СМИ. Он однозначно и прямо формулирует «нашу» позицию, представляя её единственно верной и рациональной. На этом фоне, в его интерпретации, «нас» не в чем обвинить. «Наши» ценности у Медведева — это хаотичное сочетание правил «пацанской» культуры и христианских идеологем. При этом «другие» для него зло и аморальны априори. Насилие в отношении «других» он оправдывает правом мести: «мы» в интерпретации Медведева действуем от лица высших сил, которые он ассоциирует с христианским богом.
Таким образом, все рассмотренные источники информации подчеркивают исключительно позитивные качества «нас» и исключительно отрицательные «других», что указывает на их социальное неравенство и дискредитацию «других».
Россия/Украина
Проведённое исследование показывает, что пропагандисты на разных уровнях формулируют и представляют публике образы «России» и «Украины» по схожим методикам. Так, во всех трёх ток-шоу — «Время покажет», «Вечер с Владимиром Соловьёвым» и «60 минут» — любые обвинения в адрес российских военных называются провокациями и отвергаются как немыслимые. При этом миссией России называется противостояние Западу.
В эфире «Время покажет» Россия представлена как страна-защитница, в студии «60 минут» спикеры представляют Россию в образе победительницы. В «Вечере с Владимиром Соловьёвым» повторяется мысль о том, что российская сторона придерживается законов войны. Вместе с этим ведущий и участники ток-шоу заявляют, что в российской армии есть серьёзные проблемы, но не называют их.
При этом тезисы об Украине во всех трёх ток-шоу сводятся к идее, что украинской государственности и украинской нации не существует, а нынешняя украинская власть — нелегитимна. Участники программ прибегают к расчеловечиванию образа украинских военных: в дискурсе они описаны исключительно как «нацисты», «насильники», «маньяки», «твари», «фанатики».
Так, в выпуске «Время покажет» Руслан Осташко, комментируя действия украинских военных, говорит: «Нацисты, следуя тактике выжженной земли, уничтожают инфраструктуру города», «Они продолжают уничтожать всё, что возможно». В том же выпуске провластный журналист Андрей Фефёлов, говоря об украинцах, утверждает: «Это перекодированные русские, которые называют себя украинцами».
Политолог Сергей Михеев в эфире ток-шоу «Вечер с Владимиром Соловьёвым» заявляет: «Государства украинского как такового практически нет», «Сейчас на Украину съезжается вся мразь со всего мира». А сам Соловьёв говорит: «Мы знаем, что этим славится тероборона, они расстреливают и убивают людей мирных».
Несмотря на разные инфоповоды, во всех трёх ток-шоу озвучиваются одни и те же выводы и позиции. Также в программах прослеживаются общие стратегии репрезентации: ведущий выступает в роли цензора и контролирует, что говорят спикеры; ведущий объясняет, что должна означать для зрителя любая информация, появившаяся в эфире; спикеры дополняют друг друга непротиворечивыми высказываниями и формируют единую, общую точку зрения; официальная позиция российских властей никогда не подвергается сомнению.
В заметках РИА «Новости» и RT, как и в случае с телевизионным ток-шоу, позиция российских властей становится позицией изданий, а заявления чиновников никогда не подвергаются сомнению. При этом СМИ стараются не давать какие-либо ссылки на источники, представляющие альтернативную точку зрения.
При упоминании образа России в текстах изданий отсутствует какая-либо информация о действиях российской армии, которые можно интерпретировать как незаконные. СМИ утверждают, что жертв среди мирного населения нет, даже если это противоречит логике нарратива: в случае с описаниями событий в Буче издания одновременно писали о погибших с признаками недавней смерти — и «трупах», которые «шевелят руками».
Украинские военные представлены в заметках как радикалы, а их действия интерпретируются как террористические. Зачастую украинских военных представляют как «насильников» и «маньяков», а их действия называют «зверствами».
В телеграм-канале зампреда Совбеза Дмитрия Медведева Россия представлена жертвой враждебных действий Запада. При этом сами по себе враждебные действия он формулирует как иррациональные. Россию на этом фоне он представляет моральным ориентиром для остального мира. Власть в Украине зампред Совбеза РФ называет в своих постах «нелегитимным режимом», а сами украинцы представлены в его риторике как варвары, готовые на убийства.
Выводы
Анализ показывает, что исследованный дискурс является идеологическим и используется в целях пропаганды. Кроме того, в исследовании изучается, каким образом дискурс выражает и воспроизводит власть и как это приводит к дискриминации целой группы — украинцев. В анализируемых конкретных темах они входят в понятие «другие».
Акценты на якобы девиантных или криминальных характеристиках украинцев создают и поддерживают социально разделяемые расистские и ксенофобские установки в российском обществе. В каждом источнике встречаются крайне негативные определения группы: «маньяки», «твари», «фанатики», «боевики» и тому подобное. Во всех источниках присутствует стойкая ассоциация украинской армии/украинских военных с «нацистами».
Опираясь на совместный доклад аналитического центра New Lines Institute for Strategy and Policy и Центра по правам человека имени Рауля Валленберга, исследователь «Вёрстки» выделил четыре тезиса российской пропаганды, которые согласуются с Конвенцией о предупреждении геноцида и могут трактоваться как призывы к его совершению. Среди этих тезисов:
- отрицание существования украинской идентичности,
- зеркальное обвинение (украинской стороне возвращаются претензии, которые также предъявляет украинская сторона в отношении России),
- «денацификация» и дегуманизация (создание ассоциации украинцев с нацистами),
- настраивание российской аудитории на совершение или одобрение злодеяний (действия российской армии никогда не признаются как неправильные или преступные).
Анализ показывает, что в российском идеологическом дискурсе действительно присутствуют элементы прямого и публичного призыва (подстрекательства) к совершению геноцида. Ответственны за это, в первую очередь, субъекты идеологического дискурса: чиновники — официальные представители российского государства, работники российских провластных СМИ, эксперты, которые сотрудничают с этими медиа.
Сложившийся идеологический дискурс доминирует в российском публичном поле, потому что условия для его развития были созданы искусственно: тотальными блокировками и масштабными репрессиями против независимых СМИ. При этом если эти искусственные барьеры снять, по мнению автора исследования, существующий дискурс быстро развалится и переместится на периферию публичного поля.
Кого из пропагандистов уже судили за подстрекательство к геноциду
История знает несколько примеров, когда расчеловечивание образа врага и прямые призывы к его уничтожению приводили журналистов на скамью подсудимых по обвинению в подстрекательстве к геноциду.
Первый из известных примеров — Нюрнбергский трибунал. Одним из тех, кто понёс наказание в ходе трибунала стал основатель и издатель антисемитской и антикоммунистической газеты «Штурмовик» Юлиус Штрайхер. Его казнили за призывы к уничтожению евреев (его признали виновным в преступлении против человечности, юридический термин «геноцид» был закреплён в международном праве только спустя два года после вердикта по этому процессу — в Конвенции ООН о предотвращении геноцида).
Второй случай, когда журналисты становились обвиняемыми в преступлениях, связанных с геноцидом, — Международный трибунал по Руанде. Там на скамье подсудимых оказался, к примеру, издатель и редактор газеты Kangura («Разбуди других») Хасан Нгезе. Статьи его газеты представляли тутси как врагов и сравнивали их с тараканами, выражали к ним ненависть и презрение.
Кроме того, Нгезе выступал в качестве журналиста и эксперта в эфире «Свободного радио и телевидения тысячи холмов». Именно эта радиостанция стала рупором пропаганды, в эфирах которой объясняли, как нужно убивать, расчленять, насиловать народ тутси, а кроме того озвучивались поимённые списки, кого необходимо было убить, и назывались места, где прятались представители тутси.
В ходе трибунала Хасана Нгезе обвинили в пособничестве и подстрекательстве к совершению геноцида, в том числе «путём публикации статей в его газете Kangura», и приговорили к пожизненному заключению. На стадии апелляции срок сократили до 35 лет тюрьмы.
Также виновным в подстрекательстве к геноциду при «прямом поощрении» убийств признали сооснователя и директора «Свободного радио и телевидения тысячи холмов» Фердинанда Нахиману. Его, как и Хасана Нгезе, приговорили к пожизненному сроку, но на стадии апелляции срок заключения сократили до 30 лет.
При этом в подобных делах нет срока давности и те же журналисты могут предстать перед судом спустя годы после окончания основного процесса. Например, суд против спонсора и сооснователя «Свободного радио и телевидения тысячи холмов» Фелисьена Кабуги начался в Гааге лишь в этом году. Сам Кабуга скрывался в течение 23 лет. Ещё в 1997 году Международный трибунал предъявил ему обвинения в подстрекательстве к геноциду и преступлениях против человечности. В 1994 году он сбежал из Руанды и жил по поддельным документам сначала в Африке, а позже — во Франции. Медиаменеджера пропагандистского радио задержали в 2020 году в пригороде Парижа. Сейчас ему 89 лет.
Могут ли российских пропагандистов отправить в Гаагу
Как мы упоминали ранее, Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него выделяет подстрекательства в отдельное преступление, которое не связано с тем, был ли в итоге совершён геноцид. При этом в истории ещё не было случаев, когда за подстрекательство судили бы отдельно, без установленного ранее факта совершения геноцида. Опрошенные «Вёрсткой» юристы говорят, что кейс российских пропагандистов может стать первым.
«Я бы не преуменьшал значение пропагандистов [для Международного уголовного суда], — говорит Глеб Богуш, кандидат юридических наук. — Формально они не занимают государственных должностей, не являются людьми, которые принимают решения об атаках, бомбардировках, вторжениях в другие страны, но их ответственность может быть очень серьёзной. Они играют существенную роль в совершении конкретных преступлений. Так, публичные призывы к геноциду являются самостоятельным преступлением, подпадающим под юрисдикцию Международного уголовного суда. Ответственность за это не зависит от того, был ли на деле совершён геноцид».
По мнению Богуша, важность исследования «Вёрстки» — в анализе текстовых нарративов пропаганды. Это может быть полезно при дальнейшем рассмотрении дел в национальных и международных судах. В то же время эксперт предостерегает от поспешной юридической оценки отдельных высказываний российских официальных лиц — вероятный судебный процесс будет долгим и потребует серьёзной работы экспертов.
По словам главы Центра гражданских свобод Украины Александры Матвийчук, ненавистнические формулировки пропагандистов могут свидетельствовать о наличии геноцидального умысла. Поиск этого умысла — один из основных этапов доказывания вины человека или группы лиц в совершении преступлений геноцида.
«Когда идёт производство по геноциду, то, конечно, одни из первых людей, которые будут обвинены, — это отдельная группа, которая разжигает ненависть и через которую этот геноцидальный умысел можно проследить, — говорит Матвийчук. — Когда на шоу у Соловьёва говорится, что в украинцев вселился сатана, или недавно директор [русскоязычного вещания] RT — уже, как я понимаю, бывший — говорил, что украинских детей нужно сжигать или топить. Все такие вещи по крайней мере правозащитниками собираются. Я уверена, что и органами правоохранительными украинскими собираются, потому что они нужны по двум причинам. Первая — incitement to genocide само по себе отдельный вид преступления, а второе — именно они помогают через исследование языка вражды доказать этот геноцидальный умысел».
Как долго будет длиться суд в Гааге
Европейская комиссия заявила о намерении создать специальный суд при поддержке ООН для рассмотрения преступлений России на территории Украины. Как говорила глава ЕК Урсула фон дер Ляйен, суд необходим для того, чтобы привлечь к ответственности как конкретных исполнителей преступлений, так и военное руководство.
Определить степень возможной вины российской стороны предстоит Международному уголовному суду (МУС) в Гааге. В его компетенцию входит расследование и рассмотрение дел против конкретных лиц, обвиняемых в геноциде, военных преступлениях, преступлениях против человечности и преступлениях агрессии. Работу МУС регламентирует Римский статут — международный договор, устанавливающий функции, юрисдикцию и структуру суда, вступивший в силу 1 июля 2002 года.
Для признания юрисдикции суда странам-участницам Римского статута необходимо его ратифицировать. При этом ни Россия, ни Украина этого не сделали. Тем не менее Украина приняла юрисдикцию суда в отношении преступлений, совершённых на её территории с 2013 года. Как пояснили опрошенные «Вёрсткой» юристы, это позволяет следователям суда вести работу в Украине и выдвигать обвинения против тех, кто совершил преступления на её территории, независимо от гражданства человека и политики его государства.
Сейчас работа суда остаётся на стадии сбора доказательств. После этого сотрудникам МУС предстоит сформировать и выдвинуть обвинение против конкретных лиц, запросить выдачу ордеров на аресты, повесток о явке в суд, признания отдельных лиц потерпевшими. При этом обвиняемым может стать любой, независимо от его должности или наличия каких-либо иммунитетов.
Судебный процесс может начаться только после того, как суд сочтёт, что выдвинутые обвинения имеют основания. Всё это может растянуться на годы.
«Какие бы решения не принимались, по большому счёту вопрос их исполнения остаётся на усмотрение сторон. Могут быть самые громкие заявления международных судов, но, если сторона конфликта скажет, что они не будут его исполнять, то возможности принудить здесь нет никакой, — говорит адвокат Ольга Гнездилова. — Что касается исполнения, придётся ждать много лет. Как это было во многих вооружённых конфликтах: наказание возможно, когда люди теряют власть. Как правило, только так есть возможность каким-то образом их задерживать, подвергать правосудию. Пока ситуация складывается так, как сейчас, конечно, технической возможности, практической, привлечь кого-либо к ответственности нет».
Как отмечал медиаменеджер и член рабочей группы по созданию спецтрибунала в Гааге Олег Гавриш, вопрос инициирования международного суда над российскими пропагандистами пока на стадии обсуждений. Сейчас, по словам правозащитницы Александры Матвийчук, вопрос об обвинении пропагандистов в подстрекательстве к геноциду рассматривается лишь на уровне национальных украинских судов. При этом Матвийчук убеждена, что Украина будет добиваться наказания для пропагандистов и на международном уровне.
Источник: «Верстка»
