Пианист Евгений Кисин начиная с марта, помимо основных гастролей, постоянно дает концерты в поддержку Украины в ведущих мировых концертных залах. The Insider поговорил с музыкантом о том, как его коллег разъединяет и объединяет война, об ответственности Запада и российских граждан и о том, почему противникам войны не обязательно уезжать из России.
— Вы наверняка общаетесь со многими коллегами, остающимися в России. Как в коллективах, например, в оркестрах уживаются музыканты с противоположными взглядами на войну? Многие ли из ваших знакомых поддержали ее?
— У меня остались друзья в России, и все мои друзья придерживаются тех же взглядов, что и я. Людей других взглядов я не могу назвать друзьями в настоящем, подлинном смысле слова. Один из моих друзей играет в оркестре, но впечатлениями о коллегах со мной не делился. Несколько дней назад мы с ним обменялись эсэмэсками, он прислал мне голосовое сообщение о том, что после начала войны у него были мысли об отъезде, но потом он стал думать: «А почему я должен уезжать из-за какого-то сумасшедшего? Пусть лучше он уйдет». Я знаю, что такая точка зрения в России весьма распространена, и я ее поддерживаю.
Могу рассказать не об оркестре. Написала хорошая знакомая из России, не музыкант, но она связана с музыкой по роду деятельности. И это было письмо отчаяния. Когда я показал его жене, она сказала, что это просто документ эпохи. Она писала, что на работе договорились политику не обсуждать, но иногда прорывается. Она написала такую фразу: «Если бы я знала, с кем дружила». Отчаяние от того, как много ее знакомых почему-то хотят продолжать бомбить Украину и завоевать ее, от общей обстановки, от разочарования в друзьях.
— У вас сохраняются отношения с украинскими музыкантами?
— Конечно, у меня немало знакомых украинских музыкантов. Например, директор фестиваля Odessa Classics Алексей Ботвинов. Я играл на этом фестивале в прошлом году, мы подружились семьями. После начала войны они бежали в Европу, мы постоянно переписываемся.
— Война может создать напряжение в отношениях…
— Тому не было причин никаких, вы о чем? Наоборот, мы за пару месяцев до того встречались. Они приехали в Прагу на день рождения моей жены, и, когда началась война, он мне написал: «Да, вы были правы, когда говорили, что Путин нападет, а мы не верили».
— До полномасштабного вторжения вы уже считали, что это произойдет?
— Точно не помню, но когда это произошло, я не удивился, потому что для меня было ясно, что Путин способен на что угодно.
— Как в Европе относятся к музыкантам российского происхождения? Сначала некоторые блогеры, потом российские СМИ, а потом и Путин заговорили об «отмене русской культуры»…
— Мы с вами понимаем, как следует относиться ко всему, что говорит Путин. Как он сам сказал в свое время: «Бывших кагэбэшников не бывает». А мы знаем, что кагэбэшники — это профессиональные лжецы, это неотъемлемая часть профессии. После начала полномасштабного вторжения в Украину на Западе попросили тех российских музыкантов, кто в последнее время близок к Путину и в то же время гастролирует за рубежом, публично осудить войну. Поскольку они отказались это сделать, их перестали приглашать на Запад. При этом отношение к ним не изменилось — все и раньше знали, кто они такие, просто считали возможным приглашать их сюда, а после 24 февраля сочли недопустимым. И то же касается всех музыкантов. Я не знаю ни одного случая, чтобы отношение менялось лишь на основании российского паспорта.
Мы знаем об одной знаменитой певице (Анна Нетребко, — ред.), которая не была известна близостью к Путину, но восемь лет назад снялась с флагом «Донецкой народной республики» (позднее певица объясняла, что привезла в Донецк гуманитарную помощь для оперного театра, а флаг возник неожиданно для нее, — ред.). У нее возникли проблемы, и поэтому она сначала делала одни заявления, потом другие, но в конце концов выбрала Запад.
Лично мне никто из музыкантов с российским паспортом на такое не жаловался. Мне известен один случай, про это писали в прессе — это пианист Александр Малофеев, осудивший войну. В Ванкувере отменили его концерт. Организатор концерта и публично, и лично мне потом говорила, что это не из-за ее отношения к Малофееву, просто в Ванкувере начались протесты против различных российских организаций. Угрожали протестами и в случае приезда Малофеева. Она его просто пожалела, ведь он молодой мальчик, зачем ему это терпеть. Я с ним встретился пару месяцев спустя на фестивале — мы сидели после концерта за ужином, и он мне сам ни на что такое не жаловался.
— После денацификации Германии возникли вопросы и к музыкантам, например, к Фуртвенглеру и Караяну — последний был даже членом НСДАП. Когда дойдет дело до денацификации России, считаете ли вы, что и российские музыканты должны ощутить на себе последствия? Скажем, Мацуев, Спиваков, Гергиев и Башмет, подписавшие письмо в поддержку аннексии Крыма, — должна ли денацификация России отразиться на их карьерах?
— Отвечая на такой вопрос, прежде всего, я должен сделать оговорку насчет Спивакова — человека, которого я хорошо знаю очень много лет. Я скажу меньше, чем мог бы, поскольку Владимир Теодорович живет в России, и я не хочу ему как-либо повредить. В первую очередь, напомню общеизвестные факты. Вспомним: в самом начале нынешней войны Спиваков подписал обращение российских деятелей культуры против войны. Вспомним и о том, что в середине 1990-х годов Владимир Теодорович протестовал против войны в Чечне. Среди подписавших письмо в поддержку аннексии Крыма, как и вообще среди российских деятелей культуры, которые когда-то в той или иной форме высказывались в поддержку Путина, были самые разные люди. И по форме, и просто по количеству таких высказываний у разных людей мне лично всегда было ясно, как говорил Горбачев, «кто есть ху»: кто действительно поддерживает Путина и его политику, а кто высказался или подписал просто потому, что стоял во главе оркестра/театра/музея/благотворительного фонда, зависимых от государственной поддержки. Короче, по своим политическим взглядам Спиваков никак не заслуживает быть поставленным в один ряд с другими упомянутыми вами музыкантами — так же, как, например, Чулпан Хаматова явно не заслуживает того, чтобы ее поставили в один ряд, скажем, с Табаковым.
Кстати, по-разному вели себя и музыканты в Германии и Австрии при нацизме. Тот же Фуртвенглер, как мог, пытался противостоять нацистской политике, помогал музыкантам-евреям из своего оркестра. Караян действительно был членом НСДАП, но никаких высказываний в поддержку режима не делал. А вот, например, Гизекинг с гордостью публично называл себя нацистом и давал концерты в концлагерях; Бём, получив после аншлюса Австрии пост главного дирижёра Венского филармонического оркестра, написал благодарственное письмо Геббельсу, в котором обещал «вычистить из оркестра всю еврейскую грязь», — и выполнил свое обещание; Кемпф, гастролируя во время Второй Мировой войны в фашистской Румынии, где евреям было запрещено посещать некоторые концерты, требовал, чтобы его концерты евреям было запрещено посещать…
Так что да, я считаю, что музыканты должны ощутить последствия денацификации, причем в намного более суровой форме, чем это было сделано после Второй Мировой войны. И вот почему. Один российский музыкант, у которого нет ни оркестра, ни благотворительного фонда или еще чего-либо подобного, пару лет назад в частном чате Facebook написал, что он за Путина, и в ответ на призыв Навального, который в то время находился на лечении в Германии, не пускать на Запад Гергиева, заявил, что даже после крушения нацизма и коммунизма у людей хватило ума не преследовать музыкантов, связанных с этими режимами. И вот теперь я думаю: может быть, именно поэтому и этот музыкант, и другие добровольно и с охотой поддерживают Путина — потому, что уверены, что им за это ничего не будет? И прихожу к выводу: мало в свое время получили и тот же Гизекинг, и тот же Менгельберг; зря им в конце концов все-таки разрешили выступать с концертами. Никакой талант и даже гений не может быть оправданием добровольной поддержки диктатора и массового убийцы. Поэтому я убежден, что да, все те, кто добровольно и многократно поддерживали и продолжают поддерживать Путина (именно они, а не те, кто когда-то подписал одно письмо или позволил себе одно высказывание) — как музыканты, так и все остальные — должны быть сурово наказаны, чтобы в будущем другим неповадно было.
— Люди искусства в обстановке большой войны могут как-то повлиять на ситуацию?
— Могут давать концерты в помощь Украине. Я такие концерты давал и принимал участие. Сколько смог, столько и дал. Не только люди искусства, но и все, у кого есть такая возможность, жертвовали деньги.
— Деньги это понятно, но искусство само по себе может повлиять на политику?
— Диктаторы и тираны использовали искусство в своих целях. Это было и в Советском Союзе, и в нацисткой Германии, да и Путин всегда пытался это делать.
— А если наоборот? Искусство может помешать войне?
— Не знаю, честно говоря. Можно и нужно протестовать людям искусства в разной форме, но так, чтобы помешать в войне — искусства явно недостаточно. Силу можно остановить только силой. Могут ли этому способствовать люди искусства? Я не уверен, не обольщаюсь на этот счет, хотя сам пытаюсь делать всё, что могу, а именно — давать интервью и обращаться в них к западным политикам и простым гражданам. Прошлым летом я также написал трио для скрипки, виолончели и фортепиано, посвещенное войне в Украине.
— Вы уже представляли его публике?
— Конечно, публика реагирует прекрасно. В октябре в Амстердаме была премьера, а после этого мы с музыкантами из квартета «Гропиус» сыграли его в Веймаре. 17 ноября трио «Кауфман» исполнило его под Миланом, а 5 декабря я и концертмейстеры групп Чешского филармонического оркестра сыграем его в Праге. Может это на что-то повлиять? Я не знаю, но могу надеяться. Конечно, музыка в принципе обладает огромной эмоциональной силой и может влиять на людей. Но как в данном случае музыка может повлиять на слушателей и вдохновить их на то, чтобы помочь Украине материально или требовать от своих политиков действовать соответствующе? Я только стараюсь делать то, что я могу, по некрасовскому принципу — «Пускай наносит вред врагу не каждый воин, но каждый в бой иди!». В бой идти мне уже возраст не позволяет, да и квалификации нет.
— Есть популярное мнение, что сама по себе классическая музыка может удерживать людей от жестокости.
— Это от незнания истории. Гитлер и Сталин разве не ходили на концерты и не слушали хорошую музыку?
— У советских властей вообще была долгая история дружбы с людьми культуры.
— Всегда было по-разному. Я не слышал о том, чтобы Хрущёв отличался любовью к музыке и приглашал к себе музыкантов. Наоборот, Плисецкой Хрущёв, которому приходилось водить иностранных гостей в Большой театр на «Лебединое озеро», жаловался: «Балет замечательный, но сколько можно?» А вот Сталин любил и приглашал к себе и своим сообщникам музыкантов. Гитлер, как известно, и сам начинал как художник. Сталин в юности писал стихи и Мао тоже.
Что касается талантливых артистов, вдруг оказавшихся на стороне зла, то у Губермана есть четверостишие такое: «Он душою и темен, и нищ, а игра его светом лучится. Божий дар неожидан, как прыщ — и на жопе он может случиться».
— После февраля в кругу российской интеллигенции распространено самобичевание: «Это мы во всем виноваты, ничему не помешали, ничего хорошего не сделали»…
— Я считаю, что это относится и к западным политикам. Из-за их терпимости еще к СССР, из-за политики, которую Запад решил проводить в конце 1960-х годов, в мире погибли миллионы людей. Архивными документами, обнародованными еще Владимиром Буковским в середине 1990-х годов, доказано, что Советский Союз поддерживал терроризм во всем мире, в том числе в Африке и Латинской Америке. После того как Советский Союз прекратил существование, Запад, вместо того чтобы проводить по отношению к России такую же политику, какую проводил по отношению к Германии после нацизма, всё прощал Ельцину — и Абхазию, и Чечню, и поддержку Милошевича. Потом пришел Путин — вторжение в Грузию, фактическая аннексия Южной Осетии, аннексия Крыма и война на Донбассе — и тоже ничего, какие-то беззубые санкции. Западные политики и сделали то, что мы сейчас называем разными нехорошими словами.
— Мы сейчас критикуем Запад, но и внутри России ведь не смогли помешать Путину.
— Это правда, но объективно у Запада гораздо больше возможностей, чем у людей в России. Просто помешать ему хотело недостаточно много людей, чему были свои причины, заключавшиеся в ельцинской политике, которая в глазах многих людей дискредитировала и западные идеалы, и Запад в целом, чем и воспользовался Путин. С другой стороны, ему помогла конъюнктура на нефтяном рынке в начале 2000-х.
— Вспомним 2008 год, когда на Пушкинскую площадь протестовать против вторжения в Грузию пришли от силы 500 человек, а тогда это было относительно безопасно. При этом в 2008 году были полны театры, музыкальные залы, народ скупал книжки. Люди были заняты другим делом, и им было не до того.
— Я тогда общался с очень малым числом людей. Они, конечно, не поддерживали, но и не протестовали особо. Я помню, что кое-кто из старых друзей говорил, что все врут — и наши, и грузины, и осетины. При этом он был против Путина с самого начала, и тогда он не поддерживал войну. Человек он был уже пожилой и несколько лет спустя пошел на прощание с Немцовым.
— Людям внушают, что никакой правды нет вообще.
— Конечно, и это приводит к равнодушию. Как говорил Бруно Ясенский: «Не бойтесь врагов — они могут только убить; не бойтесь друзей — они могут только предать; бойтесь равнодушных, ибо с их молчаливого согласия совершаются предательства и убийства».
— Как вам кажется, за этот год изменилось отношение западных политиков и общества к этой проблеме? Проснулись?
— Конечно, изменилось, благодаря украинцам. В первый же день войны Байден предложил Зеленскому убежище, а тот ему ответил, что ему не транспорт нужен, а оружие. Именно благодаря героизму украинцев западные политики поняли, что нужно делать, — но после того, как они уже десятилетия назад привели себя в состояние нефтяной и газовой зависимости от России — и Запад каждый день платит миллионы за газ, даже сегодня его возможности ограничены.
— Почему вы в свое время уехали из России?
— Я уехал в конце 1991 года, это было очень тревожное и неопределенное время. Незадолго до этого был путч, но кто тогда понимал — может быть, в этот раз он провалился, а другой завершится успехом, и вернутся старые советские времена. Я еврей, в России антисемитизм расцветал пышным цветом, поэтому я и уехал. Я жил в США, Великобритании, Франции и вот в Чехии теперь.
— Несмотря на все разговоры об отмене русской культуры у вас постоянные гастроли и переполненные залы…
— Да, залы наполнены и на обычных концертах, и на концертах в поддержку Украины. Первый концерт в поддержку Украины, в котором мне довелось участвовать, состоялся в конце марта в президентском дворце в Берлине. В нем приняли участие малый состав Берлинского филармонического оркестра, композитор Валентин Сильвестров, который за пару дней до этого бежал из Киева в Берлин, Рубен Погосов и я. Должны были быть президент Германии с супругой (Франк-Вальтер Штайнмайер, — ред.), но они болели ковидом. Перед началом концерта на экране показали обращение президента, а после концерта он пожелал поговорить со мной по телефону. Я решил, что это мой шанс на что-то повлиять, и сказал ему: «Умоляю вас, помогайте Украине, как возможно и как невозможно, посылайте ей как можно больше оружия», на что он тогда ответил: «Да, мы недавно приняли решение поставлять Украине оружие. Это было нелегко, но мы это решение приняли». Только потом я узнал, что ранее Штайнмайер проводил во многом пропутинскую политику, пытался дружить и с Путиным, и с китайцами, и с турками, и когда началась война, он оказался в очень нехорошем положении и пытался всячески его исправить, почему и организовал такой концерт.
В помощь Украине также был концерт в Бостонской консерватории, играли мой квартет, затем была беседа со мной прямо на сцене, а потом я сыграл 2-е скерцо и ля-бемоль-мажорный полонез Шопена. Потом в Карнеги-холле был большой гала-концерт в поддержку Украины, его вел Ричард Гир, и, помимо прочего, мы с Ицхаком Перельманом играли мелодию из фильма «Список Шиндлера». Я играл всё тот же полонез Шопена ля-бемоль мажор, который стал символом гордости поляков, и я теперь часто его играю.
А на фестивале в Вербье, в Швейцарии, был необычный опыт. Читали ли вы рассказ американской писательницы Кресмен Тейлор под названием «Адресат выбыл?» Он был написан в 1938 году на основе подлинных историй, происходивших в то время. В рассказе отображается переписка двух друзей, еврея и немца, которые после прихода Гитлера к власти становятся врагами. Параллели с нашим временем невероятные, и сестра моей жены Марианна Арзуманова, актриса и режиссер, поставила в своем театре пьесу по этому рассказу, а потом для фестиваля в Вербье поставила несколько измененный ее вариант. Знаменитый певец Томас Хэмпсон исполнял роль немца, я исполнял роль еврея, а моя жена исполняла роли трех женщин, которые упоминаются в этом рассказе, но не являются действующими лицами. Сразу после концерта мы получили предложение повторить этот спектакль в Еврейском центре в Лондоне, в Женеве и в замке Эльмау под Мюнхеном. Похожее происходит сегодня между многими людьми в России. Или между людьми, оставшимися в России и уехавшими оттуда.
Вспоминается мой давний спор с ныне покойным русским публицистом, жившим в Латвии, абсолютным пропутинцем Александром Ольбиком. Однажды на отдыхе в Юрмале незнакомый человек попросил у меня интервью и подарил мне свою книгу — сборник интервью с разными людьми, в том числе Ельциным, Евтушенко, Талем и другими. Я дал ему интервью, но вскоре оказалось, что наши взгляды противоположны. В своем самом первом письме ко мне, в котором он объяснял, почему он за Путина, Ольбик написал почти то же самое, что немецкий герой рассказа, написанного в 1938 году.
Этот герой, Мартин Шульзе, вскоре после прихода Гитлера к власти написал своему другу-еврею, оставшемуся в Америке, что либералы любят сидеть и рассуждать о свободе, но ничего не делают, а когда появляется энергичный деятель, они сразу против него. А Ольбик написал мне, что либералы, мол, любят читать книжки и рассуждать о правах человека, но сами не способны управлять не то что государством, но даже и общественным туалетом. Потом выяснилось, что Ольбик написал про Путина целый роман…
— Финал вашего трио посвящен победе Украины. Вы в ней уверены так же, как были уверены, что Путин нападет?
— Я не то чтобы был уверен, что Путин нападет, просто вполне допускал такую возможность. А что касается победы Украины, я в нее не только верю, но считаю, что она обязана случиться, потому что это будет победой всего человечества. Если Украина, не дай Бог, потерпит поражение, это будет поражением всего человечества.
