Россия становится зависимой от Китая экономикой. Доля КНР в товарном импорте в Россию с начала войны в Украине достигает 40% и будет расти дальше, считают западные аналитики, в том числе из института при Банке Финляндии. О зависимости Москвы от Пекина – не только экономической, но и политической – DW расспросила эксперта Центра Карнеги, китаиста Александра Габуева.
– Судя по всему, для Китая сегодняшнее положение России – России воюющей, России под санкциями – довольно выгодно?
– Действительно, это так. Для Китая доступ к российским экспортным товарам, прежде всего углеводородам, по сниженным ценам и при условии, когда у России остается не там много внешних рынков, да и те закрываются из-за планов западного эмбарго и потолка цен, это очень хорошая новость. В плане диверсифицировать каналы импорта энергоносителей и получить их по ценам сильно ниже рыночных. А заодно и использовать эти российские углеводороды для давления на других поставщиков. К примеру, из Австралии и Катара.
– Получается, что руководству Китая выгодно, чтобы против России сохранялись санкции и, возможно, Си Цзиньпин будет прилагать какие-то усилия в этом направлении?
– Я не думаю, что он будет прилагать какие-то усилия. Мне кажется, китайцы воспринимают российскую внешнюю политику как некое природное явление. Вот вулкан извергается или тайфун. Что с этим можно сделать? Вот Путин решил завоевать Украину. С китайской точки зрения, это – идиотизм, потому что не отвечает неким абстрактным, прагматичным российским интересам. Как станут рассуждать в Китае? Никто Путина не может отговорить, и инструментов на него повлиять у нас не так много. И что делать? Ну, если это тайфун, то надо уйти из эпицентра, но по краям можно поставить какую-то мельницу, и пока ветер дует – использовать эту силу.
Так что санкции против России и кошмарная война против Украины – это что-то, что заставляет Китай пытаться хеджировать свои риски. А риски есть. Из-за-войны и из-за того, что Китай сохраняет отношения с Россией, у него портятся отношения с Западом. Это не единственная причина, но, тем не менее, она довольно важная. Китаю надо показать, что он вроде как и не с Путиным, а с другой стороны – использовать все эти плюшки, которые плывут к нему в руки по сниженным ценам. И Китай этим довольно умело пользуется.
– Мы говорим о зависимости экономической. А есть ли зависимость политическая? Если да, то в чем она проявляется?
– Мне кажется, что в дальнейшем, по мере того, как у России 50% товарооборота или больше будет завязано на Китай, а других альтернатив не будет, потому что отношения с Евросоюзом быстро не восстановятся или не восстановятся вообще, поскольку ЕС через несколько лет полностью избавится от зависимости от российского сырья, перестроится и не будет восстанавливать отношения, пока Россия не примириться с Украиной на украинских условиях, это весьма вероятно.
Если весь поток внешней выручки – мы же вряд ли думаем, что Россия через пять лет станет самодостаточной экономикой с опорой на собственные инновации и огромный внутренний рынок, а не сырьевым придатком каких-то других держав – будет контролироваться Китаем, то Пекин сможет диктовать какие-то политические условия. Ну, например: Китай хочет иметь в Арктике военную базу и, вообще, быть более представленным в этом регионе.
Арктической территории у него нет, но он может сказать Путину: давайте сделаем совместную базу, где будут стоять китайские корабли, но с полным уважением к вашему суверенитету. Или, например, вот вы продаете оружие и нашим недругам в Индии и Вьетнаме. А зачем вы это делаете? Вы разве не знаете, что это плохие страны, которые не дружат с Китаем? А давайте-ка вы это быстро сворачивайте.
И, скорее всего, если через несколько лет в руках у Си Цзиньпина будет мощный рычаг: ну, допустим, 70% выручки “Роснефти”, и он в любой момент сможет этот кран перекрыть, то Кремль будет выполнять то, что ему скажет Пекин. Другое дело, что Китай это будет делать внешне очень уважительно. Всякие жесткие слова будут шептать исключительно на ухо, а для внешнего мира он будет старательно и успешно массировать великодержавное эго россиян.
– Вы говорите, что есть определенные риски в продолжении взаимодействия с Россией. Но ведь в то же время, например, президент Турции Эрдоган отлично торгует своей позицией некоего посредника, переговорщика. И очень активно продвигает себя именно как человека, который может и до Путина что-то донести, и до Запада. Почему Китай не выбирает для себя такой путь?
– Эрдоган действительно находится в уникальной позиции. Турция, с одной стороны, член НАТО, и у Эрдогана неплохие личные отношения и с Зеленским, и с Украиной. Стоит напомнить, что турецко-украинские отношения довольно давние, включая особую позицию Эрдогана по Крыму. С другой стороны, он незаменимый партнер для Путина на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Эта гибкость и умение играть одновременно на нескольких досках отличает турецкую внешнюю политику вообще и, конечно же, при Эрдогане.
У Китая таких навыков нет. Например, Китай пытался посредничать по Северной Корее, предоставляя некую логистическую площадку в Пекине для шестисторонних переговоров, но посредником хорошим он быть не смог. К югу от Китая, к примеру, есть Мьянма, в которой демократическое правительство во главе с Нобелевским лауреатом Аун Сан Су Джи совершало геноцид в отношении рохинджа, а потом сменилось военной хунтой. И тут Китай вообще ничего не смог сделать с точки зрения посредничества.
У Китая по-прежнему очень осторожная дипломатия, которая зациклена на себе, и в сложные посреднические игры, в которые умеет играть Эрдоган, китайцы не играют вообще. От них можно ожидать, что они иногда будут звонить Путину и говорить: “Ой, Владимир Владимирович, мы же сказали, что использовать ядерное оружие это плохо. Вот вы, пожалуйста, даже не думайте в эту сторону”. И потом Пекин будет рассказывать Байдену, Шольцу, Макрону и другим западным лидерам, что вот, дескать, они тоже вносят свою лепту в то, чтобы конфликт в Украине не эскалировался до ядерного.
Источник: Татьяна Фельгенгауэр и Александр Плющев, Deutsche Welle
