С первых дней полномасштабного вторжения в Украину российская армия столкнулась не только с ожесточенным сопротивлением регулярных Вооруженных сил, но и с масштабным партизанским и подпольным движением на оккупированных территориях. Би-би-си получила эксклюзивный доступ к изнанке движения сопротивления на Киевщине. Работа партизан и подпольщиков стала не последним фактором, который заставил российскую армию, не достигшую никаких успехов на этом направлении, совершить в начале апреля “плановую перегруппировку” своих сил – а по сути отступить, отказавшись от планов взять украинскую столицу.
“Мы пытались это сделать как можно дальше от села, чтобы не подставить местных, – говорит Анатолий*, всматриваясь в редкие деревья вдоль проселочной дороги. – Там очень много местных жителей осталось, и не хотелось их подставить, чтобы они там судилище не устроили”.
“Они”, о которых Анатолий говорит с нескрываемой враждебностью, – российские военные.
Дорога, по которой мы едем, отходит от одной из больших трасс, ведущих в Киев. До самого Киева отсюда километров двадцать, не больше. В марте, когда задумка захватить столицу Украины за несколько дней провалилась и российские войска обратились к “плану Б” – окружению города, на таких проселочных дорогах и в селах неподалеку от Киева хозяйничала российская военная техника.
Точнее хозяйничала бы, если бы не такие, как Анатолий.
Когда Анатолий замечает то дерево, которое все это время высматривал, он выходит из машины. Это под ним была первая мина. Под соседним – вторая, чуть дальше – третья. Вот этот куст был своеобразным прицелом, а сам Анатолий сидел в окопе в сотне метров от дороги – в траве еще с марта до сих пор лежит шнур, который ведет от дороги к выкопанной вручную яме в пол человеческого роста: этот шнур использовался для детонации самодельных зарядов.
Товарищ Анатолия сидел на дереве аж за полем, в лесопосадке, с биноклем. Связь мужчины поддерживали по рациям, которые им передали местные охотники.
“Я в окопе просидел сутки. Сначала проехала колонна на 11 единиц техники, мы их не трогали, потому что мы бы им ничего не сделали, – говорит Анатолий. – А на следующий день ехали две БМП, они патрулировали этот район каждый день… Товарищ с биноклем мне по радио передал, что едут наши “клиенты”, так мы и сработали”.
“Первую машину я пропустил, – вспоминает он. – Когда вторая поравнялась с первым фугасом, я залег и замкнул аккумулятор. Произошел подрыв одновременно трех фугасов… Я подождал пять секунд, выскочил из окопа и побежал параллельно трассе”.
Рассказывая о том случае, Анатолий улыбается, но тогда было не до смеха. В результате взрыва БМП, ехавший вторым, был уничтожен, а солдаты из первой машины развернулись и открыли по Анатолию огонь.
“Не попали, слава Богу”, – смеется он.
До начала большой войны Анатолий был мелким предпринимателем, жителем небольшого городка Киевской области. Военного опыта – только срочная служба. Но 24 февраля, “когда все началось”, явился в военкомат без всякой повестки. В армию Анатолия тогда не взяли – военкоматы не могли справиться с потоком желающих, и львиную долю добровольцев просто отсылали домой.
С другой стороны, в первые дни большой войны украинские власти тысячами раздавали автоматы “по упрощенной процедуре” практически всем желающим защищать свои города вне структур официальных Вооруженных сил.
Один такой “калашников” достался и Анатолию. Вместе с товарищами он организовал “стихийный” блокпост. Десятки и сотни подобных блокпостов тогда возникли по всей Украине: мужчины, которых не взяли в армию, с оружием и без таким образом пытались защитить свои села и города от российских солдат и ДРГ (диверсионно-разведывательных групп).
На этом блокпосту Анатолий провел неделю. Когда стало понятно, что наступление россиян заглохло и до родных мест Анатолия они вряд ли дойдут, мужчины начали самостоятельно продвигаться навстречу тогдашней линии фронта.
Вот тогда они и встретились с “эльфами”.
“Они нам помогли оружием, помогли некоторыми знаниями”, – обтекаемо говорит Анатолий.
С момента этой встречи его жизнь кардинально изменилась.
Орки – пренебрежительное название солдат российской армии, воюющих в Украине. Название с первых дней вторжения прижилось из-за агрессивности, воинственности и склонности к мародерству, которые российские солдаты демонстрировали, в частности, на Киевщине. Употребляется в том числе официальными органами власти Украины: 25 февраля пост об “орках из Мордора” появился в “Фейсбуке” Сухопутных войск Украины, время от времени “орками” называет российских солдат и президент Владимир Зеленский.
Эльфы – антагонисты орков во вселенной писателя Джона Толкиена. Название солдат украинской армии, употребляемое даже российскими телеграм-каналами, – с пренебрежительным оттенком. Военных, принимающих участие в организации и обеспечении сил сопротивления на территории Украины, еще называют “пиксельными эльфами” (по названию расцветки камуфляжа).
Партизаны и подполье
Украинская военная наука до определенного момента совершенно не уделяла внимание организации и деятельности движения сопротивления, говорит Николай*. Партизанская борьба, подполье – все это были понятия, которые вызывали у украинцев ассоциации скорее с временами Второй мировой войны, рейдами отрядов Ковпака или крыивками (землянками) бойцов УПА.
Все изменилось в 2014 году. “Тогда мы поняли, что такого врага, как Россия, симметричными методами победить невозможно”, – говорит Николай. Уже тогда проукраински настроенные подпольщики пытались организовать какую-никакую работу в Крыму и на неподконтрольных Киеву территориях Донецкой и Луганской областей, но, продолжает Николай, в их акциях не было системности.
Когда линия фронта в Донбассе стабилизировалась, руководство Украины – и политическое, и военное – занялось этим вопросом вплотную. Сначала это происходило полуформально, а летом прошлого года – еще до войны – Верховная Рада приняла закон о национальном сопротивлении. В этом законе ответственность за организацию партизанской борьбы в Украине возлагалась на Силы специальных операций – отдельный род сил, созданный в составе ВСУ по западным лекалам в 2016 году. Именно под “партизанские” задачи численность ССпО тогда же была увеличена на тысячу человек, а в августе прошлого года ССпО отчитались о начале подготовки новых украинских партизан в своем “Фейсбуке”.
В реальности, говорят собеседники Би-би-си в силовых органах Украины, к “партизанской работе” привлекаются и другие силовые органы – и СБУ, и разведчики, и “простые” военные.
Николай, согласившийся пообщаться с нами, – высокопоставленный офицер одной из украинских спецслужб, в сферу ведения которого входит организация и обеспечение движения сопротивления на украинских землях.
Движение сопротивления, рассказывает он, состоит из трех составных частей.
Первая – собственно партизанская борьба. Это когда еще вчера гражданские люди берут в руки оружие и уходят “в лес”, осуществляя оттуда рейды, диверсии или нападения. Анатолий и его товарищ, взорвавшие БМП под Киевом, в этом смысле – классические партизаны.
Вторая – это подполье. Современные подпольщики продолжают жить в своем родном городе и селе после того, как туда зайдут российские войска. Они могут даже войти в оккупационные органы власти. Но вместе с тем они сообщают ценную информацию о происходящем украинским военным, саботируют работу “новой власти”, а также сами организовывают боевые акции в родных местах. Серия покушений на чиновников оккупационных администраций в Харьковской, Херсонской и Запорожской областях – это дело рук местных подпольщиков, дает понять Николай.
Третья составная движения сопротивления – это вспомогательные силы. Эти люди симпатизируют Украине, но не берут оружия в руки: они помогают партизанам и подпольщикам деньгами, продуктами, одеждой, кровом – кто чем может.
“Есть много бесстрашных людей. Но наша задача – не использовать их бесстрашие, а сделать так, чтобы эти люди могли легендированно, конспиративно использовать свои возможности в интересах движения сопротивления, ВСУ и безопасности [государства] в целом”, – говорит Николай.
Как стать партизаном
Часть нынешних партизан и подпольщиков была подготовлена еще до российского вторжения, говорит Николай. Когда Россия вторглась в Украину, они уже были готовы к работе, и именно они сейчас проявляют наибольшую активность, признает наш собеседник.
“Но есть и люди, у которых нет [такого] опыта. Мы им посредством определенных процедур доставляем и оружие, и взрывчатку… Монтируем специальные видеоролики-инструкции, и люди прямо на местности учатся делать засады или диверсии так, чтобы не навредить себе, но нанести максимальный урон противнику. Все учатся на ходу – и военные, и [члены] движения сопротивления”, – рассказывает Николай.
По его словам, “системная работа” по организации партизанского движения и подполья продолжается и сейчас – в первую очередь, на вероятных направлениях вероятного нового нападения России.
“Сейчас все усилия сконцентрированы на левобережной Украине, но кроме того это Киевская, Житомирская, Одесская, Николаевская области”, – говорит Николай.
Как “эльфы” находят таких партизан и подпольщиков? В первую очередь, говорит офицер, работают личные связи.
Именно таким образом, кстати, нашли Анатолия, рассказывает Николай: “Наши хлопцы поехали на передний край, начали разговаривать со своими родными, знакомыми, знакомыми знакомых и так находили людей… Анатолий нам сразу сказал: да, хлопцы, я хорошо знаю эту местность, у меня есть такие же коллеги, мы готовы защищаться от москалей, но у нас нечем”.
За короткое время “эльфы” натренировали Анатолия и его знакомых, помогли им организовать их первую засаду – это о ней он рассказывал прямо с места происшествия.
“В результате был уничтожен российский БМП-2 с десантом на его борту. После подрыва они (партизаны – Би-би-си), зная местность, отошли к нам (в тыл), и после их отдыха мы начали готовить следующую акцию”, – говорит Николай.
Он рассказывает: немало его товарищей, кадровых военных, и сами хотели бы устраивать засады, уничтожать противника. Но в какой-то момент к “эльфам” пришло понимание, что более эффективными их усилия будут, если сконцентрировать их на подготовке таких, как Анатолий: тогда подобных засад будет не одна, а десятки.
Более того, говорит Николай, каждая из партизанских ячеек после обучения становится довольно автономной единицей: например, такие партизаны могут искать других украинцев, готовых к борьбе в тылу оккупанта.
“Связь [с партизанскими отрядами на оккупированных территориях] у нас бывает стабильной, бывает прерывающейся, но она есть. Мы работаем скорее не на четкость указания – вроде “сделать в конкретном месте (и в конкретное время) конкретное дело” – мы передаем им задачу, и они сами определяют, когда и как им [ее] выполнить. Или же самим увидеть окно возможностей, когда лучше выполнить задачу, которую мы им даже не ставили”, – говорит Николай.
Офицер наотрез отказывается назвать количество партизан и подпольщиков, действующих сейчас на оккупированных территориях и готовящихся “на всякий случай” в других регионах страны. В конце концов, даже законодательство Украины относит базовую информацию о движении сопротивления к категории гостайны. Однако преуменьшать его масштабы не стоит.
“Движение сопротивления – это один из основных, наряду с HIMARS и Вооруженными силами, методов борьбы с врагом именно на оккупированных территориях. Там, куда не достают HIMARS, куда не может пройти группа разведчиков или спецназовцев, работают наши подпольщики и партизаны”, – подчеркивает Николай.
С топором и молотками
Жилой комплекс в считанных километрах от киевской кольцевой дороги. Типичные многоэтажки недавней постройки. Вместе с Александром*, жителем этого комплекса, мы спускаемся в просторное подвальное помещение под одной из них.
В первые дни большой войны этот подвал превратился в убежище для тех, кто не успел выехать из города. В начале марта, когда российские снаряды разрывались совсем рядом, здесь одновременно находились около трех сотен человек, в том числе детей.
Здешние мужчины в это время организовали на въездах в этот комплекс пару блокпостов и по очереди стояли на них “с топорами и молотками”, говорит Александр – именно он в явочном порядке возглавил импровизированный отряд самообороны своего микрорайона.
“Я уже потом понял, насколько мы были самоуверенными. Но мы уже тогда понимали, что приложим максимум усилий, чтобы ничего не произошло. Мы действительно были готовы на все”, – вспоминает он.
В какой-то день на блокпост подошли мужчины в военной форме. Попросили позвать командира. “Эльфы” оценили стратегическое место расположения жилого комплекса и настрой его защитников и предложили Александру помочь “спецсредствами и подготовкой”. Посовещавшись с коллегами, он согласился.
К тому времени практически всех женщин и детей удалось вывезти из подвала в более безопасные украинские регионы, и подземелье перепрофилировали в полноценный штаб. По совету “эльфов” поставили здесь бочку с питьевой водой на два кубометра, закупили провиант на пару сотен человек, оборудовали аптечку – благо, одним из членов отряда самообороны оказался дипломированный врач. Крыши многоэтажек превратились в наблюдательные пункты, в лесу рядом с комплексом оборудовали скрытые пулеметные гнезда. Отдельное помещение в подвале отвели для хранения оружия.
“Нам была поставлена задача в случае подхода врага провести на него массированную атаку средствами, которые нам хлопцы предоставили, а средства были просто прекрасные. После атаки сгруппироваться и отступить в сторону Киева для дальнейших указаний и получения новых средств. Как говорил один из “эльфов”, ваша задача – занять позиции, расхреначить все, что можно, и очень быстро убежать. Мы к этому готовились. Хлопцы нас обучили”, – говорит Александр.
Тогда, в марте, россияне до жилого комплекса Александра так и не дошли. Но штаб в подвале продолжает функционировать и сегодня – разве что оружие из него “эльфы” вывезли.
По сей день Александр и его коллеги постоянно совершенствуют тактическую подготовку на базе одной из расположенной неподалеку военных частей.
“Я считаю, только глупец в наше время не готовится к новому вторжению. Я больше всего боюсь, честное слово, это мой кошмарный сон, что 24-е число (февраля) повторяется, а мы где-то расслабились, и моя группа не готова”, – говорит Александр.
Поэтому, несмотря на то что сейчас этот жилой комплекс создает впечатление абсолютно мирного места, в котором о войне не напоминает ничего, Александр время от времени проводит внезапные “учения” для своей команды. Запас продуктов, воды и медикаментов на несколько сотен человек в подвале регулярно обновляется. Огневые позиции в лесу тоже поддерживаются в пригодном для использования состоянии.
“Никто ничего не разбирал, потому что мы понимаем, что война не закончилась”, – говорит Александр.
Готов вернуться
В конце марта министерство обороны России заявило, что проводит “плановую перегруппировку сил после выполнения всех задач на киевском направлении”. Настоящей причиной отступления россиян украинские и западные эксперты называли понесенные ими тяжелые потери – в том числе от местных партизан.
Для Анатолия времена партизанщины, когда приходилось спать с гранатой в руке, чтобы не попасть в плен врагу живым, отошли в прошлое. Мужчина подписал контракт с регулярными Вооруженными силами Украины, мы разговариваем с ним во время его плановой ротации.
В случае если россияне предпримут новую попытку наступления на Киев, говорит Анатолий, он готов вернуться в родные места и снова стать партизаном.
“Чем больше нас будет, тем быстрее это закончится. Одну машину там подорвал, другую еще где-то: они (россияне – Би-би-си) не должны себя чувствовать безопасно нигде на этой земле: ни в одном селе, ни в одном городе. Поэтому такие люди и нужны”, – объясняет он.
Не страшно ли ему?
“Страшно, – отвечает Анатолий. – Любому психически здоровому человеку страшно, когда по нему стреляют, когда по нему прилетают мины. Но еще больше я боюсь того, что мои дети будут порабощены, что у них не будет свободы. Вот этого я боюсь постоянно”.
Источник: BBC
