– Не придешь в военкомат, получишь штраф 3000 рублей. Придешь в военкомат, вернешься домой в цинковом гробу в лучшем случае.
– Мой отец – бывший военный, он сказал, что надо пойти, иначе не отстанут.
Такой разговор с адвокатом состоялся у 30-летнего москвича Игоря (имена мобилизованных военных изменены в целях их безопасности). Родители уговорили его явиться по повестке в военкомат. Сейчас Игорь в Белгороде, в палаточном лагере военной части на границе с Украиной.
“С такими предками никакого Путина не надо”, – написал адвокат Дмитрий Захватов, пытавшийся помочь Игорю.
В другом тренировочном центре – в Курске – оказался 24-летний житель Белгородской области Даниил. Его отец воевал в Чечне, и он также пришел в военкомат под давлением родителей. Матери обоих мужчин уговаривали их не уклоняться от призыва.
Не все члены семьи были согласны с родителями мобилизованных мужчин. Сестре Игоря в итоге не удалось помочь брату, а жена Даниила добилась возвращения мужа домой.
“Отец стал истерить и давить”
“Разместились. Будем тренироваться”, – написал москвич Игорь своей старшей сестре Валентине в пятницу из Белгорода. Предупредил, что говорить подробно не будет.
– Кормят. У нас палаточный городок.
– Не холодно?
– Чуть.
– Есть спальник?
– Нет. Только бушлат, ватник, своя теплая одежда.
Повестку Игорю принесли 24 сентября домой, где он живет с родителями. Расписался в ней отец. Игорь был дома, но сам за повесткой не вышел, говорит Валентина. Она убеждала родителей, что никакого риска уголовного дела для брата нет, и в военкомат идти не надо: “Но отец его туда привел”.
В понедельник утром он проводил сына до военкомата и ушел на работу. Игорь пять часов не решался войти в здание.
Учился Игорь в МГИМО, после бакалавриата отслужил в армии, а затем окончил магистратуру Дипломатической академии МИД России. Отец очень хотел определить его в министерство и надеялся, что тот сделает карьеру в госструктурах. Не сложилось. Игорь работал в музейно-просветительском центре в Сокольниках, занимался переводами статей с китайского языка. Во время пандемии там открыли ковидный госпиталь – сотрудников вывели за штат, работу он потерял и подрабатывал курьером. Идти воевать Игорь не хотел – надеялся на дипломатическое разрешение конфликта России с Украиной.
Психологически брат не очень стабильный, рассказывает Валентина: он домашний, слабый мальчик, ипохондрик – много жалуется, “от любой болячки умирает”. Когда он служил в армии срочником, родителям удалось очень сильно сына оградить – они не смогли спасти его от службы, но обеспечили, чтобы начальник части за ним присматривал и не давал в обиду. Служил Игорь недалеко от столицы – сначала в Коврове под Владимиром, потом в подмосковном Наро-Фоминске. Родные к нему постоянно ездили, возили пакеты с едой, он был с ними на связи и под контролем. В итоге дослужился до сержанта. У него есть звание, и сейчас это “очень плохо”, понимает Валентина.
Сестра после начала войны в Украине уехала из России в Тбилиси. Когда Валентина узнала, что ее брат пошел в военкомат, стала названивать ему по мобильному: “Все эти пять часов у нас с отцом была борьба за Игоря. Отец орал, что его посадят, спрашивал, беру ли на себя ответственность за судьбу брата. Я говорила: “Да! Беру!” Валентина нашла ему жилье, где он мог пожить какое-то время, чтобы его не нашел военкомат, и просила: “Пожалуйста, езжай к тому человеку, посиди у него, попей чай, и мы подумаем, что делать дальше”. Игорь возражал, что не хочет вечно прятаться, “беспокоился, что менты придут к родителям”. Она уговаривала: “Ну и что, если придут – пусть не открывают”.
По ее просьбе Игорь позвонил адвокату, которого она нашла. После разговора с ним даже согласился, что “лучше посидеть, чем ехать на войну”, говорит Валентина. Но отец, по ее словам, стал “истерить и давить”. К уговорам позже подключилась по телефону и мать. Игорь в это время сидел где-то возле военкомата.
Спустя пять часов общения он перестал отвечать на звонки.
“Z” у них на лбу нет, но безумно боятся
Вечером мать Игоря написала Валентине, что его якобы отправляют на два месяца куда-то в Наро-Фоминск. Сестра позвонила брату сама и выяснила, что он то ли в Таманской, то ли в Кантемировской дивизии (обе они дислоцируются в районе Наро-Фоминска).
По военно-учетной специальности Игорь – связист, рассказывает Валентина. Служил в радиовойсках. Когда начали раздавать повестки, она сразу поняла, что и брату принесут, и говорила родителям: “Давайте его вывозить”. Те были уверены, что армии нужны добровольцы, желающие воевать, и за сыном не придут.
В извещении о мобилизации (копия есть у Би-би-си), которое также выдали Игорю, не указано, куда его призвали. Но есть графа с двумя вариантами: “призван на военную службу” и в скобках – “направлен на должность гражданского персонала”. Ни один из этих вариантов в документе не зачеркнут. Дата извещения не указана, но стоят печать и подпись. Игорь и родители, прочитав документ, решили, что его отправят служить по гражданской специальности, но в итоге определили в военную часть.
Валентина думает, что брата в военкомате обманули. “Эти повестки нужно читать между строк: мы хотим забрать на войну определенное количество пушечного мяса, и ты – наш кандидат. А что там буквально написано – неважно, – сказал Би-би-си адвокат Дмитрий Захватов. – Так что самое важное – ни в коем случае не ходите в военкомат”.
С отцом Валентина больше не разговаривает, но переписывается с мамой, когда не может дозвониться до брата. “Родители власть не уважают, но безумно боятся. Им было всегда все равно – Z у них на лбу нет. Мама в первые месяцы пыталась мне говорить про бандеровцев и националистов, мы много спорили, ругались, и она сказала: “Я просто не хочу войны”. Конечно, она не хочет своего ребенка отправлять на фронт бороться с Украиной”. Но отец “дико боялся уголовки за уклонение”, говорит сестра Игоря.
До войны Валентина активно участвовала в протестах в Москве. Семья была этим недовольна – родители опасались, что она бросит на них тень. Отец работал следователем и в 1992 году ушел в отставку. Сейчас он юрист по имущественным вопросам, но в органах у него остались друзья и контакты. “Пугать они умеют, и власти отец боится”, – утверждает Валентина, вспоминая, как знакомый силовик звонил отцу после ее участия в протестном митинге.
“Меня очень злит, что он юрист, но не знает законов о военной службе и как себя вести в такой ситуации. Отец просто трус, – повторяет Валентина. – Вы не представляете, какой властью обладает над [Игорем] отец. Брат бы не пошел [в военкомат], мне бы удалось его спасти”.
Мать, по ее словам, “вроде умная женщина”, окончила институт иностранных языков, но у нее есть давняя знакомая “из разряда православных гадалок”, по мнению Валентины, – “шантажистка и обманщица”. Гадалка пообещала матери, что ее сын “отсидится в бункере” – и ничего с ним не случится.
Брат и мама очень внушаемые, и отец этим пользовался, заключает Валентина: “Просто надавил”.
“Смерти боятся все. Но существует долг перед родиной”
Сначала Игоря отправили в тот же подмосковный Наро-Фоминский округ, где он служил срочником. Военные сразу стали предлагать ему подписать временный контракт.
“Они начали его успокаивать – дескать, это не полноценный контракт, не бойтесь, это чтобы вам денежку заплатили. Обрабатывают их очень активно”, – говорит Валентина.
Брат, по ее словам, расстроился, что его мобилизовали, но поскольку он был не один, они с ребятами стали поддерживать друг друга и даже развеселились. Звонить по телефону им в тот момент разрешали когда угодно. “Обстановка не напряжная”, – говорил он сестре. “Ему может показаться, что ничего серьезного. А если все будут подписывать контракт, то и он подпишет. Этого я боюсь больше всего”, – рассуждает сестра.
Игорю сказали, что их будут месяц учить, и родители собрались его навестить. Но на следующий день командиры предупредили, что из Подмосковья их увезут: “Говорят, на границу”. Выдали снаряжение и противогазы. Брат был встревожен, сказал Валентине, что сожалеет о решении [явиться в военкомат], и если бы было больше времени, он бы действовал иначе: “Упрекнул, что я не вывезла его раньше”.
“Я ему сказала, что если совсем будет ****** [кошмар], чтоб сдавался”, – говорит сестра Игоря. За день до начала мобилизации Госдума добавила в Уголовный кодекс новую статью “Добровольная сдача в плен”. За это при отсутствии признаков государственной измены военного могут осудить на срок от 3 до 10 лет. Избежать этого можно только, если военный сдался впервые, а также “принял меры для своего освобождения, возвратился в часть или к месту службы и не совершил во время пребывания в плену других преступлений”.
По дороге в Белгород, в поезде, у Игоря и его однополчан забрали телефоны. Периодически им их выдают для звонков родным. Источников информации у мобилизованных нет – Игорь спрашивал, что происходит, многим ли удалось уехать, что известно об обращении президента.
В четверг он говорил сестре, что их обещают отправить на “новые территории”, успокаивают, что “не на бой”. В пятницу на вопрос сестры, знает ли он, куда их пошлют дальше, написал из палаточного лагеря в Белгороде: “Пока не знаю. Просто спать ложусь”.
С тех пор на связь с сестрой он не выходил. В понедельник, 3 октября, мать написала Валентине, что он ещё “в полях” и дежурит по офицерскому штабу, но якобы его могут отправить обратно в Подмосковье. Валентина в это не верит.
В разговоре с Би-би-си мама Игоря сообщила, что тот “в учебном центре”, но не уточнила, где именно. Она подтвердила, что на связи с ним, и сказала, что условия нормальные, “полевые”, а спят мобилизованные “в нагреваемых палатках”.
“К войне отношусь плохо. А мобилизация – это долг, – так мать Игоря ответила на вопрос Би-би-си об отношении к мобилизации. – Переживаю сильно. Мне тяжело. Прошло больше недели, но я все равно в таком мандраже. Мне нужна просто поддержка”.
Вариантов избежать отправки сына на фронт она не видит: “Уехать [из страны] – значит попасть под какие-то санкции, а для этого нужна хорошая финансовая подушка”. Мама считает, что выбрать альтернативную гражданскую службу в условиях мобилизации Игорь не мог, хотя это не так.
На вопрос, опасался ли ее сын отправки в Украину, мать Игоря отвечает: “Как вы считаете? Смерти боятся все. Но существует долг перед родиной”. Она утверждает, что конфликтов в семье по поводу мобилизации не возникало: “Родители были за. Возможно, какие-нибудь друзья [Игоря], как и он, были против. Молодым людям страшно умирать, но я надеюсь, что все будет хорошо”.
“Я не вижу вариантов, как можно помочь этому человеку”, – сказал Би-би-си адвокат Дмитрий Захватов, который говорил с Игорем в Москве по просьбе сестры. – Сейчас в России в отрасли прав военнослужащих говорить о какой бы то ни было законности и, соответственно, нарушении закона примерно так же смешно, как говорить на тему законов Сомали: они, конечно, есть, но это не точно. Перед военкоматами стоит простая и незамысловатая задача – любой ценой выполнить план. Для выполнения этой задачи они будут хватать кривых, слепых, молодых, старых, здоровых, больных – всех без разбора”.
“Тебя ищут и все равно найдут”
Жительница Белгородской области Анастасия начала искать варианты уберечь супруга Даниила от мобилизации, как только российский президент Владимир Путин о ней объявил: “Понимала, что мужу может прийти повестка”.
Даниил служил “срочником” в мотострелковых войсках в 2018-2019 годах. У него несколько военно-учетных специальностей – в том числе оператор-наводчик в танке и связист.
Женщина подписалась на правозащитныетелеграм-каналы и нашла информацию о праве на замену военной службы альтернативной гражданской службой (АГС). Они с мужем решили написать такое заявление.
Даниилу начали названивать из сельсовета поселка в Белгородской области, где он зарегистрирован в доме родителей, с 21 сентября – как только объявили мобилизацию. Звонили всю ночь, но он не брал трубку. На следующий день утром Даниил все же ответил на звонок, после чего вскочил и начал собираться, говорит его жена.
Живут супруги за 160 км от родителей Даниила. Те дали сельским властям его актуальный адрес и телефон. Они же рассказали, что пришла повестка, и нужно срочно явиться в сельсовет. Как и в истории Игоря, родители Даниила не хотели, чтобы сын шел воевать, но боялись, что его будут разыскивать. Стали уговаривать приехать: “Тебя ищут”.
Даниил поехал, решил, что “так надо”, рассказывает Анастасия. Она отпускать мужа не хотела: “Ревела, на коленях стояла, просила хотя бы ненадолго остаться – перевести дух и подумать, что делать дальше”. “Да ничего страшного, я просто пойду и проверю, что там такое”, – успокаивал ее Даниил.
Супруги вместе приехали в село к родителям Даниила и всю ночь составляли ему заявление на АГС. Писали про убеждения совести – пацифистские взгляды и невозможность участия в насилии.
На следующий день из сельсовета опять позвонили – мама Даниила подтвердила, что тот на месте. Повестку ему не принесли – сказали приехать за ней. Анастасия и жена младшего брата Даниила, который пока не получил повестку, хотели увезти мужей на север – там живут родственники, они звали к себе и предлагали помочь.
Родители стали запугивать сыновей, что их все равно где-нибудь остановят или найдут – нет смысла прятаться и бегать. Даниил согласился, что выхода у него нет и поехал в сельсовет за повесткой. Его жена пошла на почту и отправила заявление супруга на АГС заказным письмом в призывную комиссию, а также в окружной и областной военкоматы, губернатору и омбудсмену региона.
В повестке Даниила говорилось, что на следующий день он должен явиться в мобилизационный сборный пункт. Анастасия опять упрашивала его никуда не ходить. Он согласился, но вмешалась мать Даниила.
“Она cказала: “Делайте, что хотите, но я с этим не согласна” – и наговорила “всяких вещей”, которые подтолкнули Даниила к явке в военкомат, рассказывает жена: что неявка будет считаться уклонением, что его будут уголовно преследовать и “заберут”, про штрафы и суды. Говорила: “В тюрьме тебе будет плохо, ты не справишься, над тобой будут издеваться, а в армию все равно пошлют и тоже будут издеваться как над уклонистом”. О том, что его могут убить, она не думала”.
Поддерживают ли родители Даниила “спецоперацию”, Анастасии “не особо понятно”. “Мы с мужем – против. У нас обоих есть друзья в Украине, и мы очень переживали с самого начала февраля”, – говорит она.
Даниил, тем не менее, поддался на уговоры матери и пошел в военкомат. Его забрали. Вместе с другими мобилизованными его привезли от сельсовета на сборный пункт рядом с селом, откуда больше их не выпускали, и в тот же день отправили в воинскую часть в Курской области. Сказали, что они пробудут там неделю, а потом их распределят – предположительно, в Воронеж или Белгород. Первые дни их проверяли и оформляли документы, затем начались тренировки.
“Мама сказала: “Медаль тебе”
В день, когда Даниил явился по повестке на сборный пункт, письма с его заявлением на АГС уже получили адресаты. Уполномоченный по правам человека и администрация губернатора сообщили жене, что перенаправляют обращения в военкомат (копии документов есть у Би-би-си). За неделю ответ так и не пришел.
Анастасия поняла, что единственный выход для мужа не поехать на войну – продолжать настаивать на АГС. С помощью правозащитников она составила рапорт командиру Даниила – о том, что он отказывается принимать в участие в “спецоперации”, не будет брать в руки оружие и даже учиться убивать людей.
Анастасия написала текст рапорта и на следующий день первыми автобусами отправилась к мужу в военную часть.
Увидеться с Даниилом ей разрешили. На КПП есть место для встреч, и там было много людей. Сама часть находится далеко от города, вокруг полно офицеров – сбежать оттуда без машины сложно. Мобилизованных в части очень много. Все из Белгородской области, люди нормальные и друг друга поддерживают, делятся едой, вроде даже весело, рассказывал Даниил жене.
“Но приходит осознание, что это временно, и ожидает их совершенно иное”, – говорит она.
Вид и физическое состояние мужа Анастасия описывает так: “Как будто из тюрьмы вышел”. Он нервничал, пропускал еду, плохо спал из-за того, что много народу и очень шумно, говорит она. А вот с обмундированием Даниилу повезло – ему все подошло. Более крупным мужчинам и тем, кто поменьше, одежды не хватает.
Анастасия передала мужу несколько экземпляров рапорта, объяснила, как действовать, показала памятку. Муж рапорт подписал и отдал дежурному офицеру. Тот должен был отдать его командиру, точно такой же жена отправила из соседнего почтового отделения в гарнизон. У мужа остался собственный экземпляр рапорта, чтобы он его изучал и готовился к вопросам. Кроме того, она отправила в главную и гарнизонную военную прокуратуру письма о том, что мужем был подан рапорт, чтобы документ не был проигнорирован.
Тренировки к тому моменту уже начались, но муж старался избегать заданий. В субботу обучение должно было закончиться, но в четверг им сказали, что оставят еще на 10 дней. Пришло распоряжение губернатора, чтобы более тщательно проверяли здоровье и состояние мобилизованных. Медики зафиксировали жалобы Даниила, но сказали, что нужны документальные подтверждения.
Изначально, когда пришла повестка, первое, что Анастасия спрашивала его и его родителей – есть ли у мужа медицинские показания, по которым ему могут дать отсрочку.
“Я знала, что у него были проблемы с психическим состоянием и аллергия, но они сказали, что у них ничего нет”, – рассказывает Анастасия. После того, как стало ясно, что сына отправят на фронт, родители все же согласились отдать его жене медицинские справки – они, как выяснилось, были у них дома. Еще они пообещали забрать дополнительно подтверждения из больницы: “Его мама призналась, что нужно было ко мне прислушаться, и что она сглупила”.
Родители обещали собрать медицинские документы для подстраховки к основному плану с переходом на АГС и отвезти их Даниилу в часть. Анастасия же стала готовить жалобу на незаконный призыв мужа. В пятницу она собралась ехать к его родителям за справками. Все это не понадобилось: в этот день муж позвонил и сказал, что едет на такси домой. К этому моменту власти во всех регионах пытались погасить скандалы, связанные с мобилизацией.
Причин, по которым отпустили Даниила, ему не назвали. Он в этот день действовал, как они договорились с женой – отказывался проходить подготовку и сидел в казарме. К нему подошел человек, представился, что он “от губернатора”, и сказал: “Все, сдавай вещи, забирай документы – домой. Ты здесь не нужен”. Позже выяснилось, что губернатор велел провести проверку и всех, кого незаконно призвали, вернуть домой. Вместе с Даниилом отпустили еще восемь человек.
Что именно признали незаконным, ему не сказали. Анастасия думает, что сыграло свою роль все по совокупности – и письма губернатору, и рапорт командиру. Теперь Даниилу нужно отметиться в военкомате, что он вернулся. По совету правозащитников он оформил доверенность на жену – она пойдёт вместо него в военкомат с заявлением, чтобы получить копии решений о мобилизации супруга и о его возвращении из части.
Анастасия хочет, чтобы муж в ближайшее время обратился в больницу за подтверждением своих диагнозов. Родители возвращению сына обрадовались. Его мама сказала Анастасии: “Медаль тебе”. Связаться с родителями Даниила Би-би-си не удалось.
Как писала Би-би-си, после того как военкоматы с первого дня “частичной мобилизации” стали призывать мужчин с нарушением правил, без боевого опыта и с заболеваниями, власти попытались погасить недовольство. В регионах начались проверки, некоторых мобилизованных стали освобождать от призыва – в том числе тех, кто заявлял о своем праве на АГС. “Движение сознательных отказчиков” 3 октября сообщило о первом ответе одного из военных комиссаров, который освободил пацифиста от мобилизации и пообещал призвать его на АГС “при потребности государства” в таких специалистах.
Сколько всего мобилизованных в итоге вернулось домой, пока не известно.
Источник: BBC.
